Николай Беседин “И ПОБЕДА ВСТАЁТ НА КРЫЛО...”
Николай Беседин “И ПОБЕДА ВСТАЁТ НА КРЫЛО...”
***
Ночные образы во сне ли,наяву ль
Жестикулируют, враждуют, суетятся,
И пьют за Родину, и вяло матерятся
Под "Санта Барбару" и хоровод кастрюль.
Ночные образы при вспышках света фар
Похожи на зверей из мезозоя.
В извивах тел, как змеи в пору зноя,
Как в киносъемках мировой пожар.
Ночные образы в недвижимом каре
Вздымают руки и кричат победно,
И так загадочно и так бесследно
Куда-то исчезают на заре.
Но из разлома, где ни тьма, ни свет,
Где так знакомо терпят, негодуя,
Где ложками гремят, прося обед,
Гнусаво кто-то вторит:
— Аллилуйя!
***
Привычная картина —
Крестьянское былье:
На окнах паутина,
На крышах воронье.
Усталое приволье,
Смиренная река...
Ржавая правда поля
Не вызрела пока.
Мы все отсюда родом —
Из простоты святой.
Ох, трудно быть народом
И так легко — толпой.
Забыть отраду, войны,
И звезды, и кресты...
Ох, трудно быть достойным
Державной высоты.
...Корова-сиротина
Мычит, траву не ест.
На что уже скотина,
А счастья в жвачке нет.
***
Был вечер. Предгрозовье. Тишина.
Люд суетливо прятался под крыши.
Таинственно молчала глубина,
Рождая в чреве огненные вспышки.
Всегласные, мгновенные — они
Выхватывали в сумраке болотном
То хаос тел, чудовищам сродни,
То скинию в обличье первородном.
Болезненным желанием томясь,
Весь город ждал, когда в противоборстве
Тьма обретет незыблемую власть
Над вспышками, смешными в непокорстве.
Напоминало каждое окно
Театр теней, шаманство или даже
Немое действо старого кино,
В котором стерли фразы персонажей.
И невозможно было разгадать
Движенья губ и рук немые жесты.
Все реже небо стало полыхать,
Как будто вняв безмолвному протесту.
Ночь поглотила призрак грозовой,
И затерялся он в просторе горнем,
Не став ни очистительной грозой,
Ни ливнем беспощадно животворным.
***
Это новое племя — оно от вселенского корня,
Оно — комбинация символов, цифр и знаков,
Оно — это в тернии мира упавшие зерна,
Из коих не вырастет солнцем пропитанных злаков.
Это племя возмездья, бича Вседержителя племя.
Обнаженные нервы последнего скорбного века...
На обрывках страниц бытия что-то чертит рассеянно время
То ль глазницы земли,
То ль распятия крест,
То ли тело ковчега.
***
Она взалкала постоянства.
Ей опротивело скакать
По временам и по пространствам
И расставаться, и встречать.
Ей захотелось, малой птахе,
Увидеть сны в родном краю,
Сложить у вечности на плахе
Повинно голову свою.
И, вспомнив милые ей лица
И сокровенные места,
Внутри себя остановиться,
Как у пасхального креста.
ВЕТЕР В ГОРОДЕ
О, как желанна неба высота!
Но руки переломаны. И раны
Пронзает болью улиц теснота
И площадей бетонные капканы.
Цепляясь за карнизы, витражи,
В кровь изодрав упрямые ладони,
Он рвется вверх, туда, где этажи
Устали от бессмысленной погони.
Он тянется, роняя на асфальт
Обрывки кожи, словно хлопья снега,
В заоблачье, и ничего не жаль
Отдать за кипень голубую неба.
Но в этой схватке все предрешено.
И падает он навзничь на ограды,
И, приподнявшись чуть, стучит в окно,
Как будто просит у людей пощады.
***
И был усталый, пасмурный октябрь,
Толпа текла в порядке идеальном.
И захотелось шторма семибального,
Порыва бури, рвущей с неба хмарь.
Природы бунта жаждала душа,
Слепого и неистового в битве,
С покорностью, распятой на молитве,
С самодовольством медного гроша.
И будь что будет! В бурю капитан
Корабль не к берегу, а на простор уводит,
В смирительной рубашке тихо бродит
Октябрь по московским площадям.
***
Царь и мудрец. Во все эпохи
Меж ними высился барьер.
И что в одном имелось крохи,
В другом с избытком. Например,
В одном ума шальная сила,
В другом — руки слепая власть.
Природа их разъединила,
Чтобы себя потешить всласть,
Чтобы, устав от совершенства,
Вдруг испытать из всех блаженств
Необъяснимое блаженство
От сладости несовершенств.
О, как загадочно блуждала
Улыбка по ее лицу,
Когда народ она вручала
Очередному подлецу.
И как рыдала непритворно,
Себя за игрища коря,
Когда добра и правды зерна
Бросал мудрец к ногам царя.
***
Ночь, обнаженная, как нерв.
Нагая ночь, как пересмешник.
Ночь возвеличиванья стерв
И покаяния безгрешных.
Огней летящие ножи
Кромсают жертвенное тело,
И спящих окон этажи
Обозначают грань предела.
В тревожном вареве сплелись
Небесный свет с земным, горячим,
И в пропасть обратилась высь,
И стал всевидящий незрячим.
На серых стенах, на столбах
Следы минувшего величья.
И на младенческих губах
Возмездья близкого обличье.
***
Как мудро можем мы молчать,
Как отрешенно ненавидеть,
И равнодушием обидеть
Любимых: родину и мать.
Как оправдания легко
Находим своему безделью
И верим, что страшней похмелья
На свете нету ничего.
И потому наглеет речь
На Западе и на Востоке,
И гибнут русские пророки,
И ржа съедает русский меч.
ЖЕРТВА ВЕЧЕРНЯЯ
Над клеверным полем туман
Медлит и светится патово.
Зачем я так жду по утрам
Вечера, снами объятого?
Светлым покоем венчанная,
Жертва моя вечерняя.
Тают деревья вдали,
А стога и не было вроде.
И по речной мели
Лошадь в туман уходит.
Мгла растворяет дома,
И люди гаснут, как свечи.
Вот и ушла весна,
Вот и приходит вечер.
Ты ли, судьба кочевняя,
Жертва моя вечерняя?
Песни и голоса
Эхом умолкли дальним.
Тихие небеса
Дарят свой свет прощальный,
Я отдаю, смеясь,
Все, что скопил до ночи.
Нынче другая власть
Взять мою душу хочет.
Светлым покоем венчанная,
Жертва моя вечерняя.
Я ЭТОГО НЕ ЗНАЛ
Когда впервые я с твоих тревожных рук
Спустился на пол и пошел упрямо,
Что никогда дорог здесь не замкнется круг,
Я этого не знал, моя родная мама.
И морю, и лесам я говорил: "люблю",
И женщине, что в запахах дурмана...
Что сердце о любовь до крови разобью,
Я этого не знал, моя родная мама.
Я думал,что один вершу свою судьбу.
Лишь стоит захотеть, и поздно или рано...
Что я вернусь с пустой котомкой на горбу,
Я этого не знал, моя родная мама.
За все берясь подряд, я многого хотел,
Как будто мне навек открыты двери храма.
Что жизнь мала, как миг, что есть ее предел,
Я этого не знал, моя родная мама.
***
Если время потребует жертвы
В судьбоносный истории час,
Значит мы еще духом не мертвы,
И любовь не покинула нас.
Если мы не смиримся в бессильи
И отринем вселенское зло,
Значит, мы — еще дети России,
И Победа встает на крыло.