ГЛАВА VIII ИРАНСКИЙ АЗЕРБАЙДЖАН И МОСКОВСКАЯ ВСТРЕЧА МИНИСТРОВ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ

ГЛАВА VIII

ИРАНСКИЙ АЗЕРБАЙДЖАН И МОСКОВСКАЯ ВСТРЕЧА МИНИСТРОВ ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ

В день открытия первой сессии азербайджанского Милли Меджлиса и образования Национального правительства премьер-министр Хакими выступил в иранском парламенте. Он заявил, что собирается поехать в Москву вместе с министром иностранных дел, чтобы прояснить множащиеся проблемы. Страна находилась во власти волнений. Не было дня, чтобы азербайджанский вопрос не обсуждался в иранском Меджлисе. Разворачивалась кампания клеветы, направленная против азербайджанских депутатов. Трибуна Меджлиса превратилась в блиндаж «защитников Отечества». Ораторы требовали от правительства решительных действий. Происходящее в Азербайджане классифицировалось как «вмешательство извне». СССР обвиняли во вмешательстве во внутренние дела Ирана. Председатель Меджлиса Сеид Мухаммед Садиг Табатабаи, доктор Мехти Абдо, доктор Ахмед Этибар, Сеид Мехти Фаррох, Насир Ардалан, Гусейн Фархуди и другие требовали от северного соседа предоставить Ирану свободу действий. Ряд депутатов считали азербайджанские события логическим продолжением царящей в стране анархии. Для изучения ситуации в Азербайджане была создана специальная комиссия из представителей разных фракций Меджлиса. Были и такие, кто предлагал послать войска на север и даже, в случае необходимости, «воевать с русскими». Мухаммед Мусаддиг видел выход из положения в немедленном проведении реформ. Представители «Туде» объясняли ситуацию в Азербайджане бестолковой политикой правительства. Тудеист Рза Радманеш заявил, что политика правительства даже самых аполитичных граждан настраивает против него. Он опроверг публикации газет, близких к Сеиду Зияеддину, где говорилось о желании СССР присоединить Южный Азербайджан к Советскому Азербайджану. Радманеш предупреждал, что не только Азербайджан, но и весь Иран нуждается в серьезных реформах. А депутат Мюзаффарзаде все проблемы объяснял бестолковой деятельностью сторонников Сеида Зияеддина. Ссылаясь на исторический опыт и сравнивая деятельность Пишевари и Сеида Зияеддина, он говорил: «Когда в 1919 году Сеид Зияеддин подписывал неравноправный договор с англичанами, Пишевари боролся против этого договора»[404]. Положительная характеристика Пишевари, данная в выступлении Мюзаффарзаде, стала причиной шумно выраженного недовольства части депутатов парламента.

14 декабря на повестке дня закрытого заседания иранского Меджлиса была ситуация в Азербайджане. Только что вернувшийся из Тебриза М. Баят сообщил, что когда он был командирован в Тебриз, там уже шли выборы в Милли Меджлис и в течение нескольких дней ему встретиться с руководством Демократической партии не удавалось. Наконец, когда эта встреча состоялась, лидеры АДП заявили, что их многочисленные обращения к центральному правительству остались безрезультатными и теперь они вправе самостоятельно принимать решения. В то же время они уверяли, что у них нет никаких сепаратистских намерений. Азербайджанское правительство обязуется перечислять 25 % собранных налогов в пользу государственной казны, а 75 % будет идти на нужды Азербайджана. Затем Баят обстоятельно рассказал об открытии Милли Меджлиса и образовании Национального правительства. Он обратил внимание собрания, что в правительстве Пишевари нет министров иностранных дел и обороны, а также сообщил, что сам он был приглашен на сессию, но отклонил приглашение. Он также остановился на встрече с членами правительства доктором Джавидом и Илхами и на том, как достойно Пишевари провожал его. Говоря о Тебризском гарнизоне, Баят отметил, что соединение не обладает достаточной силой, чтобы оказывать сопротивление и контролировать ситуацию в Азербайджане. Столкновение гарнизона с демократами может привести к кровопролитию[405]. Депутаты от Азербайджана — Мехти Адл, Фарман Фарманиан, Фатали Ипекчиан и другие в своих выступлениях предлагали решить проблему путем переговоров.

В тот же день редактор газеты «Фарман» Шахенде взял интервью у командира дивизии в Азербайджане генерала Дарахшани. На вопрос редактора, кто отдал приказ о сдаче гарнизона, Дарахшани или центральное правительство, генерал ответил, что это произошло по его приказу. «Я направил рапорт с отчетом о положении в Азербайджане и о новом правительстве и попросил разрешения сдаться. Я считал кровопролитие трегедией для азербайджанского народа. Если бы дивизия оказала сопротивление, то пролилось бы много крови», — прямо сказал он. Дарахшани рассказал об участии всех слоев населения в азербайджанском демократическом движении и что ни он, ни его офицеры не подверглись в Тебризе преследованиям, с солдатами и офицерами после сдачи обращались достаточно вежливо[406].

Азербайджанкая тема была на первых полосах всех иранских изданий. Выходящая в Тегеране газета «Дария» посвятила азербайджанским событиям специальный номер. В этом выпуске описывались окружение демократами Тебриза, беседа Баята с советским генконсулом, разоружение полиции и жандармов вооруженными отрядами, захват государственных зданий и в то же время сообщалось, что между правительственными войсками и отрядами демократов вооруженные столкновения не наблюдаются[407]. 17 декабря газета «Иране Ма» также выпустила специальный номер. Он был подготовлен на основе материалов выходящей в Тебризе газеты «Азербайджан». Из этого выпуска население Тегерана впервые узнало о составе Национального правительства и статьях протокола, подписанного 14 декабря Пишевари и генералом Дарахшани[408]. По информации тегеранской «Эттелаат», 125 офицеров и 40 сержантов капитулировавшей Тебризской дивизии в середине декабря прибыли в Тегеран. Защищающая политику премьера Хакими газета называла азербайджанский кризис не иначе как «бунт», а движущие силы именовались мятежными. «Эттелаат» старалась внушить своим читателям, что целью Демократической партии является отделение Азербайджана от Ирана[409].

Невзирая не злопыхательские выступления проправительственных изданий, ряд тегеранских газет начал публиковать подробные материалы об истинной ситуации в Азербайджане, деятельности Национального правительства, лидерах АДП и др. «Дад» в номере от 19 декабря поместила биографию главы Национального правительства Сеид Джафара Пишевари и его портрет. Одним словом, политико-информационная окраска событий в Тебризе и вокруг него в иранской прессе была весьма пестрой и неоднозначной — от косвенной солидарности с национальным движением до откровенной злобы и агрессивности. Вместе с тем глубокую озабоченность и даже тревогу проявляли официальные круги страны. О многом говорит хотя бы тот факт, что с момента создания Национального правительства только в декабре дважды премьер Хакими, один раз министр внутренних дел Халил Фахими, три раза министр финансов Абдул Гусейн Хаджир, дважды военный министр генерал Риязи выступали с отчетами по Азербайджану в иранском Меджлисе. Особо показательна речь премьер-министра 18 декабря. Он отметил, что некоторое время назад в Азербайджане небольшая группа людей начала различные провокационные выступления, их заявления противоречили Основному Закону страны, поэтому правительство не могло оставить это без внимания. Власти сначала пытались мирным путем отговорить этих людей от прямых акций, полагая, что как иранцы они не могут не считаться с высшими интересами страны и не поставят под угрозу ее безопасность. К сожалению, эта группа не отказалась от своих зловредных идей и, даже когда правительство послало в Тебриз нового генерал-губернатора, продолжала проводить в жизнь свои планы, направленные во вред целостности страны. А недавно они представили ряд лиц в качестве министров и захватили государственные учреждения. Премьер-министр заявил, что он не хотел бы, чтобы пролилась хоть капля крови его соотечественников, но тем не менее нельзя допустить, чтобы небольшая группа людей, подняв мятеж, «подчинила себе наших азербайджанских братьев»[410].

Хакими считал все происшедшее следствием пребывания в Иране иностранных войск и выразил надежду, что эти войска вскоре покинут Иран. Он пытался уверить собрание, что случившееся не имеет к азербайджанцам никакого отношения. «Я являюсь одним из сыновей Азербайджана и воспитывался в этом крае. Всю свою жизнь я имел контакт и общение с различными слоями и представителями населения этой провинции и прекрасно знаю патриотические чувства и любовь к Ирану каждого из своих азербайджанских братьев и сестер…»[411]. В конце своего выступления премьер заявил, что через шахского посла в Москве передал советскому руководству свое пожелание посетить Советский Союз.

Стремление Хакими отправиться в Россию совпало с созывом совещания трех министров иностранных дел союзных держав в Москве. В официальных нотах, направленных 13 и 14 декабря всем трем государствам, было заявлено, что единственный и срочный вопрос, по которому ожидается благоприятное решение, это срочная и полная эвакуация со всей территории Ирана всех войск. Если помимо этого вопроса будет рассматриваться относительно Ирана какой-либо другой вопрос, то, принимая во внимание независимость и суверенитет Ирана, а также во исполнение 6-й статьи Тройственного договора и Тегеранской декларации руководителей трех держав, должно быть запрошено мнение и согласие иранского правительства[412].

Московское совещание министров иностранных дел стало важным рубежом в эскалации иранского кризиса. Иранское правительство настаивало на включении своей проблемы в повестку дня совещания и даже официально предлагало направить в Москву делегацию в составе премьер-министра и министра иностранных дел[413]. Планируя повестку дня совещания, Наркоминдел СССР не включил в нее иранский вопрос, хотя и предполагалось, что он может быть предложен другими участниками встречи. В связи с этим ответственным сотрудникам было дано поручение к 1 декабря представить свои соображения и материалы. Анализ этих документов показывает, что рекомендации советников Молотова были крайне жесткими. В меморандуме наркому от 13 декабря предлагалось снять поступившее 7 декабря от Бирнса как инициатора московского совещания предложение о рассмотрении иранского вопроса, если не будет принято встречное предложение СССР о выводе английских войск из Греции и американских — из Китая. А вероятное предложение Бевина и Бирнса о направлении особой комиссии союзников в Иран — отвергнуть под предлогом «вмешательства во внутренние дела» страны[414]. Эта же мысль проводилась в составленных 13–15 декабря проектах решения совещания по Ирану.

13 декабря, еще до прибытия в Москву министров иностранных дел, заведующий ближневосточным отделом НКИД СССР М. Силин подготовил обширную справку об азербайджанских событиях и о выводе союзных войск из Ирана. В справке указывалось, что английская и американская стороны постараются включить вопрос о выводе войск в повестку дня Московского совещания, и связано это с происходящим в Иранском Азербайджане. Правительство Ирана 26 ноября обратилось к Англии, США и СССР с просьбой создать условия для свободного передвижения по стране иранских войск, с тем чтобы они могли восстановить порядок в Азербайджане, а Хакими 11 декабря дал интервью английской прессе, где снова поднял вопрос о выводе союзных войск. По мнению М. Силина, Э. Бевин и Дж. Бирнс, настаивая на выводе войск, собираются аргументировать это стремлением тегеранского правительства разобраться с азербайджанскими событиями. М. Силин отмечал, что они будут требовать не только вывода войск из Ирана, но и ввода иранских войск в Азербайджан и поднимут вопрос о создании международной комиссии по изучению положения в регионе. Поэтому кремлевский дипломат предлагал вынести этот вопрос за рамки повестки дня, а если союзники не согласятся, то добиться, в свою очередь, включения в повестку вопроса о выводе англо-американских войск из Китая и Греции. М. Силин считал, что не следует брать на себя каких-либо обязательств по выводу войск. В письмах Гарриману от 29 ноября и Керри от 30 ноября уже отмечалось, что ввод иранских войск в Азербайджан вызовет нежелательный рост напряженности и вынудит СССР ввести туда дополнительные войска. Что же касается азербайджанских событий, то М. Силин предлагал «рекомендовать иранскому правительству внимательнее отнестись к национальным нуждам населения Иранского Азербайджана и разрешить этот вопрос мирным путем, без кровопролития, на основе принципов демократии».

За несколько дней до приезда в Москву министров иностранных дел США и Великобритании, 10 декабря английский посол А. Керр повторно обратился к В. Молотову по поводу вывода иностранных войск из Ирана. В ответном письме от 13 декабря В. Молотов писал: «Ваше письмо относительно предложения Британского Правительства обсудить план отвода советских и британских войск из Ирана получено мною 10 декабря. По существу предложения я придерживаюсь прежнего мнения, изложенного в моем письме от 20 сентября с.г., что этот вопрос можно будет обсудить в конце установленного срока, то есть, например, в феврале месяце, если это окажется необходимым. В настоящее же время я не вижу необходимости в обсуждении этого вопроса»[415].

В управлении ближневосточными и африканскими делами госдепартамента США также активно готовились к обсуждению иранского кризиса в Москве. По мнению его руководителя Гендерсона, именно США предстояло «взять на себя лидерство в дискуссии по Ирану», поскольку в отличие от Англии и СССР Соединенные Штаты трудно было заподозрить в «эгоистических интересах», подобная аргументация явно расходилась с реальностью. В меморандуме от 11 декабря Гендерсон рекомендовал Бирнсу дать понять Молотову и Бевину, что для США ситуация в Иране важна не как региональная проблема, а как «испытание способности постоянных членов Совета Безопасности сотрудничать друг с другом на основе уважения суверенитета малых государств — членов Объединенных Наций»[416].

К концу 1945 — началу 1946 годов в госдепартаменте на уровне аналитических разработок была сформулирована новая геополитическая концепция американской политики на Ближнем и Среднем Востоке. Интересы Англии и СССР рассматривалась ее авторами по классической схеме «баланса сил»: после разгрома Германии и Японии исчезли два главных препятствия на пути «русской экспансии» на Запад и на Восток. С этой точки зрения события в Иране и Турции толковались как попытка СССР сломать последний барьер и устремиться на юг, к Индии и другим колониальным владениям Англии, которые она уже не в состоянии защитить[417]. За этими теоретическими выкладками экспертов, главным из которых являлся Гендерсон, стояла задача мобилизовать администрацию на более решительные действия, пока «Советский Союз не пошел еще дальше в Иране и Турции»[418].

14 декабря госсекретарь США Дж. Бирнс приехал в Москву. Спустя сутки сюда прибыла английская делегация во главе с министром иностранных дел Э. Бевином. 16 декабря совещание министров иностранных дел союзников начало свою работу. В день его открытия газета «Известия» опубликовала обширную информацию под заглавием «Образование Национального правительства Иранского Азербайджана»[419]. В тот же вечер Московское радио передало большой репортаж об установлении народной власти в Южном Азербайджане, а 17 декабря ТАСС сделал достоянием гласности для широких международных кругов «Манифест Национального правительства Иранского Азербайджана»[420].

Главы иностранных ведомств США и Британии еще в период подготовки к московской встрече получили обширную информацию о событиях в Южном Азербайджане. Посол США в Иране Уоллес Мюррей за один день 13 декабря направил госсекретарю четыре донесения. В первом из них, описывая политику министерства иностранных дел Ирана в отношении Азербайджана, посол писал: «Опираясь на поддержку Америки и Британии, иранское правительство собирается продолжать свою политику в Азербайджане. Мы же отметили, что для нас очень важно, чтобы после обсуждения вопроса в Москве политическая точка зрения Ирана не изменилась»[421]. В следующем донесении Мюррей сообщил, что иранское правительство считает действия азербайджанских демократов противозаконными. Отмечая, что азербайджанские события мешают осуществлению запланированных Хакими реформ, посол напомнил, что премьер отдает предпочтение переговорам. По его мнению, переговоры следует продолжать, хотя они пока безуспешны. Через иранского посла в Москве советскому правительству было предложено начать переговоры на уровне министров иностранных дел[422]. Наконец, в последнем донесении, отправленном вечером 13 декабря, американский посол докладывал о своей встрече с Хакими: «Сегодня премьер сообщил мне, что на его предложение приехать в Москву и участвовать в переговорах советская сторона никак не отреагировала. Теперь, если он не получит специального приглашения для участия в Московской конференции, то откажется от идеи поездки. Премьер заявил, что даже если такое приглашение поступит, то он подумывает послать туда посла Меджида Ахи»[423].

Посол Великобритании Уильям Р. Буллард также 13 декабря направил в Форин офис срочные донесения, схожие по содержанию с посланиями Мюррея. Все отчеты, отправленные в Вашингтон и Лондон, свидетельствуют о том, что не только иранское правительство, но и западные посольства под влиянием разворачивающихся в Азербайджане событий находились в состоянии растерянности и не видели выхода из создавшейся ситуации. В этом смысле очень показательна телеграмма, посланная 15 декабря Мюрреем в Вашингтон и Дж. Бирнсу в Москву. Он с тревогой писал: «Демократы» захватили контроль над всеми дорогами, деревнями и городами (включая Тебриз и Ардебиль). Они провели выборы, создали «Парламент» и назначили «Кабинет министров». Иранскому правительству не хватило сил ни подавить восстание, ни вести с ними переговоры, ни договориться с СССР дипломатическим путем. В пользу восставших говорит тот факт, что народ действительно недоволен центральным правительством. Даже сторонники правительства признают, что представители центрального правительства в провинции на фоне коррупции и взяточничества, не заботятся о простых людях и защищают крупных земельных собственников. Если в скором времени это движение не будет взято под контроль, то такие же беспорядки произойдут и в других районах страны. Если вопрос не будет решен, мы можем ожидать вхождение северных областей в состав СССР»[424]. Ознакомившись с докладами своих тегеранского и московского послов, обеспокоенный Дж. Бирнс сообщил в Белый дом, что Советы хотят держать Южный Азербайджан под своим контролем. Газета «Нью-Йорк Таймс» уже поведала американской общественности, что Иран потерял столицу Азербайджана Тебриз. Раздосадованный действиями СССР, президент Г. Трумэн свое написанное, но не отправленное Бирнсу письмо завершает угрожающей фразой: «Я устал нянчиться с Советами»[425].

Иранское правительство, однако, не теряло надежды, что на Московском совещании министров иностранных дел ситуация разрешится в его пользу. В своей ноте от 15 декабря, направленной США, Великобритании и СССР, иранцы настоятельно просили союзников срочно вывести войска со своей территории. В ноте подчеркивалось, что пребывание иностранных войск на территории Ирана не позволяет его силам безопасности свободно действовать и обеспечивать порядок[426]. Из дипломатической переписки видно, что, пользуясь сложностью момента, США постепенно берут инициативу в свои руки, укрепляя Иран во мнении, что азербайджанская проблема порождена политикой Советского Союза. В конце декабря, в разгар событий, Роберт Россоу, только что назначенный консулом США в Тебризе, писал: «Генеральный консул Советов в Тебризе, носящий голубые петлички Красных, был вдохновителем восстания. Он контролировал городскую комендатуру, которая более подчинялась политическому, чем военному руководству, и организовывал ее работу. Большинство восставших были эмигрантами из Северного Азербайджана, несколько месяцев назад прошедших специальную подготовку и называвшихся демократами…»[427].

Попытка приписать растущее национальное движение только козням коммунистов способствовала консолидации великих держав Запада. Несмотря на то, что получающее помощь от Советского Союза Азербайджанское Национальное правительство объявило частную собственность неприкосновенной и тем самым в какой-то мере пыталось дистанцироваться от коммунистической идеологии, никто на Западе этому не верил. Выпячивание угрозы коммунизма в Южном Азербайджане использовалось американцами как способ удержать Иран под своим влиянием. Через пять дней после образования Азербайджанского Национального правительства близкий к правительственным кругам журнал «Тайм» на обложке номера от 17 декабря поместил портрет шаха Мохаммеда Реза. Под портретом было написано: «Шах Ирана. Его влиятельные друзья желают его нефти». В журнале публиковалась большая статья об Иране и его молодом правителе. Подчеркивалось, что Сеид Джафар Пишевари прибыл из Баку явно неспроста, а разворачивающиеся тебризские события представляют собой угрозу правлению шаха. Здесь же была изображена карта с политической подоплекой. На ней Южный Азербайджан охвачен серпом, рукоятка которого упирается в Баку[428]. Этот же журнал в своем последнем декабрьском номере объявил «Человеком года» политика, желающего «спасти» Иран от этого серпа. Это был президентствующий всего несколько месяцев Г. Трумэн. Его портрет на обложке журнала был наложен на изображение взрыва атомной бомбы[429]. В эти кризисные декабрьские дни руководитель отдела Среднего Востока госдепартамента Гарольд Мейнор, анализируя ситуацию, приходит к выводу: «Единственная надежда Ирана — Соединенные Штаты»[430].

По ходу Московского совещания заместитель госсекретаря Дин Ачесон писал американскому послу в СССР А. Гарриману: «Иранский посол, позвонив в государственный департамент, взволнованно и возмущенно сообщил, что его правительство, не желающее, чтобы и другие территории, оказавшиеся под советской оккупацией, разделили судьбу Азербайджана, надеется только на помощь США, а также добавил, что Иран погибнет, если потеряет и остальные подконтрольные СССР районы»[431]. Действительно, вскоре посол в Тегеране Мюррей сообщил, что советский консул в Тебризе Красных и несколько его сотрудников, соответствующим образом проинструктированные, направлены в Мешхед, чтобы и в Хорасане организовать демократическое движение по типу азербайджанского[432]. Далее Ачесон довел до сведения Гарримана обеспокоенность иранского посла судьбой всего мира: «Он говорит не только об Иране, но и о безопасности всего мира, потому что Азербайджан — это первое звено той цепи событий, которые могут охватить Турцию и другие страны Ближнего Востока. Он добавил, что если не будут приняты действенные меры, то ООН потеряет статус гаранта мира и справедливости во всем мире. Повторятся события, случившиеся в Маньчжурии, Эфиопии, Мюнхене. Азербайджан станет очагом третьей мировой войны»[433]. Несомненно, что эта телеграмма А. Гарриману на самом деле предназначалась для сведения Дж. Бирнса в Москве.

Как нарочно 20 декабря в газете «Известия» появилась статья «О наших законных требованиях к Турции», подписанная двумя грузинскими учеными. В статье академики С. Джанашиа и Н. Бердзенишвили напоминали, что 13 октября 1921 года советские республики Закавказья уступили Турции часть своей территории: южный сектор бывшего Батумского округа, Артвинский, Ардаганский, Олтинский, Карский и Кагызманский округа и Сурмалинский уезд бывшей Эриванской губернии. К тому же академики утверждали, что смогли бы обосновать претензии по поводу Пархальского, Тортомского, Испирского районов юго-западной Месхетии и поспорить насчет Лазистана.

Борьба азербайджанцев за автономию вынесла на повестку дня судьбу и других народов Кавказа, проживающих в Иране, в частности грузин, армян. Руководство Грузии и Армении попыталось воспользоваться моментом и обратить в свою выгоду процесс, развернувшийся в Южном Азербайджане. Например, народный комиссар иностранных дел Грузинской ССР Г. Кикнадзе писал В. Молотову, что на территории Ирана находится не малочисленное грузинское население, угнанное с родины в XVI–XVII веках во время неоднократных персидских набегов на Грузию. Только Шах Аббас I во время своих двух походов в 1614-16 гг. увел из Грузии более 100 тыс. грузин. Потомки этих грузин до сих пор живут в Иране. Большинство из них сосредоточены в отдельных поселениях. В одном лишь районе Фарейдане (Исфаган) проживает до 20 тыс. грузин, которые до сих пор не ассимилировались с иранским населением и еще сохранили свой родной язык и национальные особенности. Грузинское население Фарейдана почти полностью неграмотно. Во всей местности имеется только одна начальная школа с небольшим числом учащихся. Во всем районе нет ни одного лечебно-санитарного учреждения. Фарейданские грузины, оторванные в языковом отношении от иранцев и полностью утратившие всякие взаимоотношения с грузинским народом, ведут замкнутый образ жизни и находятся на весьма низком уровне социального и культурного развития. Эти грузины подвергаются жестоким притеснениям со стороны местной иранской администрации. В силу описанных тяжелых условий жизни грузинское население Фарейдана обречено в настоящее время на вымирание, если ему не будет оказана помощь извне.

Правительство Грузинской ССР сразу же выразило готовность оказать братскую помощь грузинам, проживающим в Иране, и считало необходимым послать в Иран комплексную экспедицию, состоящую из известных врачей, педагогов, историков, языковедов и других ученых для детального изучения на месте положения грузин в Иране. Эта экспедиция позволила бы также одновременно завязать непосредственные культурные связи Грузинской ССР с Ираном. Командированные смогли бы также сделать доклады для иранской прогрессивной общественности и рассказать о достижениях Грузии за годы советской власти. Отчет экспедиции дал бы возможность наметить в дальнейшем мероприятия по оказанию помощи проживающим в Иране грузинам на месте либо поставить вопрос об их переселении в Грузию, стремление к чему, по сведениям, у них довольно сильное. Кроме того, для систематического получения информации о грузинском населении Ирана и работе среди него Кикнадзе предлагал назначить в консульстве в Исфагане специального сотрудника НКИД Грузинской ССР, который мог бы занимать должность вице-консула или первого секретаря этого консульства, поскольку Исфаган является местом наибольшего сосредоточения грузинского населения в Иране[434].

Кстати, этот второй вопрос решился довольно быстро, и для работы среди фарейданских грузин в консульство был направлен сотрудник НКИД Грузии. А в октябре 1946 года В. Деканозов дал добро и на организацию радиотрансляции на грузинском языке для фарейданцев.

Таким образом, требования армян к Турции по поводу ее восточных провинций дополнились и требованиями грузин к Турции и Ирану. Обнародование этих претензий в правительственной газете свидетельствовало о крайней остроте проблемы[435].

В день открытия Московского совещания посол в Иране Мюррей сообщил Бирнсу: «Русское посольство в Тегеране не разрешило руководителю отдела Среднего Востока госдепартамента Г. Мейнору и заместителю военного атташе американского посольства капитану Гагарину посетить Тебриз в период с 14 по 24 декабря. Госсекретарь должен сообщить об этом Молотову. Если мы оставим эти действия без внимания, то Советы будут продолжать чинить препятствия работе нашего посольства»[436].

В первый день работы Московского совещания В.Молотов не позволил вынести на обсуждение иранский вопрос. Договорились обсудить эту проблему неофициально. 18 декабря британский министр иностранных дел Э. Бевин предложил Молотову обменяться мнениями по азербайджанским событиям. Он заявил, что британская общественность с интересом следит за политическими процессами в Иране, на что Молотов ответил, что Советский Союз не вмешивается в ход национально-освободительного движения в Азербайджане, и даже подчеркнул, что это целиком внутреннее дело Ирана. Что же касается вывода иностранных войск из Ирана, то это уже обсуждалось в Потсдаме и Лондоне и договоренность была достигнута. Нет причин снова возвращаться к этой теме.

19 декабря председатель Совнаркома И. Сталин принял Дж. Бирнса и Э. Бевина. По ходу переговоров в ряду других проблем был затронут и Южный Азербайджан. Сталин подтвердил все сказанное Молотовым, но добавил, что иранское правительство занимает неприязненную позицию по отношению к СССР. Это грозит организацией подрывных акций на нефтяных промыслах Баку. Поэтому Советский Союз продолжает держать свои войска в Иране. Сталин говорил, что СССР не имеет территориальных претензий к Ирану и, как только будет обеспечена безопасность бакинских нефтяных промыслов, советские войска покинут Иран[437].

Госсекретарю США, поинтересовавшемуся, в какой мере Иран может представлять угрозу для Баку, посол Мюррей сообщил: «Заявления Советов, что «Иран создает угрозу бакинским нефтяным промыслам», абсолютно беспочвенны, и очень трудно понять, почему Советы придают этому столь большое значение».

На четвертый день Московского совещания Иран направил протест в Москву, Лондон и Вашингтон, угрожая вынести азербайджанский вопрос на обсуждение ООН[438]. После встречи со Сталиным Дж. Бирнс окончательно уверился, что проблема приобретает все более трудноразрешимые черты и настала необходимость представить ее ООН. 20 декабря Бирнс через Гарримана переслал Мюррею свои рекомендации иранскому правительству. Они заключались в следующем: «Прошу неофициально и секретно довести до сведения премьер-министра: вы рекомендуете, чтобы иранское правительство в скорейшем времени пошло на уступки и опередило требования, сформулированные азербайджанцами. Особенно считаю правильным введение преподавания на тюркском языке наравне с фарсидским и создание областных энджуменов в соответствии с Конституцией Ирана. Чтобы предотвратить обособление Азербайджана, такие шаги надо сделать непременно. Объясните премьер-министру, что вы не предлагаете ему соглашаться с созданием автономного правительства в Азербайджане. Подчеркните, что ваши предложения направлены на то, чтобы в глазах ООН и мировой общественности Иран выглядел справедливым, а иранское правительство нельзя было бы заподозрить в том, что оно пытается отнять у населения его конституционные права»[439].

Однако, даже являясь азербайджанцем по происхождению, Хакими вопреки всему пытался убедить американцев, что азербайджанский народ никогда не считал азербайджанский язык своим национальным языком и этот язык был насильно навязан ему во время монгольского нашествия. Он упорно утверждал, что азербайджанцы не участвуют в беспорядках, что два года назад в Азербайджане никто не знал лидера демократов, всю жизнь прожившего в Баку, и поэтому он и его соратники не могут представлять народ и говорить от его имени. Тем не менее премьер высказался за принятие предложений госсекретаря США. Вместе с тем он заявил американским дипломатам, что его правительство ни при каких условиях не признает парламент и правительство Азербайджана, так как они не имеют юридических оснований и созданы иностранцами, незаконно перебравшимися в Иран с Кавказа. Хакими подчеркнул, что его правительство намерено силой оружия подавить восстание в Азербайджане, как только советские войска выйдут оттуда. Докладывая о ходе переговоров с иранским руководством, Мюррей писал: «Я повторно поторопил и шаха и премьера, чтобы они решили азербайджанскую проблему, пока не пролилась кровь. Я посоветовал создать из азербайджанцев, представленных в правительстве, комиссию и проинструктировать их для ведения переговоров с повстанцами»[440].

Несмотря на все усилия У.Мюррея советское посольство упорно задерживало выдачу пропуска на посещение Тебриза спецпредставителю Вашингтона Майнору. 22 декабря американский посол встретился с А. Якубовым и заявил, что Майнор уже 14 декабря должен был быть в Тебризе, но из-за проволочек советских органов он все еще в Тегеране. Он добавил, что Московское совещание СМИД уже началось и Майнора в любую минуту могут вызвать в Москву, а потому он обязательно должен побывать в Тебризе. А. Якубов попытался заверить посла, что это связано с его болезнью, что он несколько дней не выходил на работу, и клятвенно обещал в тот же день разобраться в этом деле[441].

23 декабря И. Сталин вновь принял Дж. Бирнса, а на следующий день и Э. Бевина. В тот же день был дан прием в честь пока еще союзников. На всех встречах и приемах в Кремле присутствовал посол Великобритании в Иране Р. Буллард. Дж. Бирнс во время второй встречи со Сталиным выразил обеспокоенность возможностью вынесения азербайджанского вопроса на январское заседание ООН и надежду на осуществление ряда мероприятий для предотвращения этого. В то же время госсекретарь напомнил о помощи Ирана Советскому Союзу в годы Великой Отечественной войны, а потому не согласился с мнением, что Иран враждебно настроен по отношению к СССР. И. Сталин ответил, что его страна не боится обсуждения этого вопроса в ООН, и если это случится, то пусть никто не беспокоится: «Мы не сделаем ничего плохого, отчего вам было бы стыдно»[442]. Сталин выразил удовлетворение выполнением Тегеранской декларации, но заметил, что доверия и чистосердечия заслуживало прошлое иранское правительство, а нынешнее заняло враждебную к СССР позицию и побуждает население на антисоветские акции. По мнению Сталина, иранское правительство должно выполнять свои обязательства и отказаться от недружественной политики.

24 декабря И. Сталин принял министра иностранных дел Великобритании Э. Бевина, который, после предварительных консультаций с Бирнсом, представил Сталину проект создания совместной комиссии из представителей Великобритании, США, СССР для решения азербайджанского вопроса. Британия предлагала рекомендовать правительству Ирана перестроить работу областных энджуменов и обеспечить изучение языков национальных меньшинств — тюркского, курдского и арабского. По проекту Э. Бевина, учитывая разброд мнений между центральным правительством и провинциями, иранскому правительству рекомендовалось, в соответствии с Конституцией, разрешить открытие провинциальных энджуменов[443]. По мнению Э. Бевина, совместная комиссия должна проследить за ходом выборов в областные энджумены, одновременно разрабатывая вопрос отвода войск, и выдать практические рекомендации по осуществлению этой акции. Британские политические круги пытались с помощью этого плана фактически завоеванную Азербайджаном автономию руками СССР передать под контроль иранского правительства. Поначалу Сталин вроде бы согласился с возможностью осуществления этого предложения. Британский проект был передан для изучения в Народный комиссариат иностранных дел.

На закрытом заседании московского совещания глава английской делегации, как бы отвечая на свое обещание Сталину высказать предложения о совместных действиях трех держав, представил проект «По вопросу о компетенции трехсторонней комиссии по Ирану». Бирнс, не желавший, чтобы иранский вопрос свелся к внутриполитической проблеме, внес 20 декабря в первоначальный проект Булларда принципиальную поправку, касавшуюся вывода иностранных войск с территории Ирана[444]. Вокруг нее и разгорелась дискуссия. Советская делегация предлагала заменить формулировку «комиссия должна заняться вопросом облегчения скорейшего вывода союзных войск» на «ускорение, насколько это возможно, вывода союзных войск»[445]. Однако такая неопределенность не устраивала ни Бевина, ни Бирнса. На прямой вопрос Бевина Молотову: «Вы не согласны на то, чтобы установить срок вывода войск 2 марта» — нарком так же прямо ответил: «Мы на это не согласны»[446].

26 декабря Бевин неожиданно предложил принять все замечания СССР и подготовить соглашение о создании комиссии. Такая активность и покладистость Бевина должна была свидетельствовать о стремлении лейбористского правительства учитывать общественное мнение в своей стране, внимательно отслеживающее события в Иране. Декларация иранского посла в Лондоне Сеид Гасана Тагизаде, обнародованная им после начала Московского совещания, оказала определенное воздействие на британские политические и общественные круги. В декларации говорилось: «Последние сообщения, полученные из Ирана, носят настолько важный характер, что каждый иранский подданный, как вообще и весь народ, вынужден через своих представителей довести до сведения всего мира свое отношение, выразив возмущение волнениями и сепаратистскими стремлениями в Иране… В Тройственном договоре и в Тегеранской декларации великие державы обязались уважать территориальную целостность и суверенные права иранского шахиншахского государства… Примером нарушения обязательств Тройственного договора являются всевозможные вмешательства одного из союзников во внутренние дела Ирана. Вмешательства достигли такого предела, что приводят к отделению одной из важных провинций Ирана — Азербайджана… Это является открытым попиранием целостности Ирана и его суверенных прав… Твердо веря в то, что Великобритания всегда будет строго уважать свои обязательства, иранцы возлагали и все еще возлагают большую надежду на то, что министры трех союзных держав в Москве достигнут согласованности в деле обеспечения уважения к целостности и суверенным правам Ирана и что их великий сосед и союзник — Советский Союз устранит все сомнения и подозрения путем пересечения вмешательства своих войск и представителей во внутренние дела Ирана»[447]. Однако, несмотря на подобные декларации и серьезные демарши британского министра иностранных дел Э. Бевина, в последний момент наркоминдел В. Молотов отказался продолжать обсуждения азербайджанского кризиса. И хотя Бевин неоднократно пытался вернуться к нему, Молотов неизменно ссылался на отсутствие этой проблемы в повестке дня совещания. В то же время он сообщил Э. Бевину, что комиссия не может быть создана без соглашения с Ираном, к тому же Советский Союз сегодня вообще не намерен обсуждать столь серьезный вопрос с иранским правительством, питающим в настоящее время неприязнь к СССР[448].

Московские переговоры и особенно иранская проблема в конце 1945 года крайне интересовали Г. Трумэна. Госсекретарь Бирнс и посол Гарриман систематически докладывали президенту информацию по Азербайджану[449]. Тем не менее Московское совещание министров иностранных дел, длившееся с 16 по 26 декабря, не приняло никаких документов по Южному Азербайджану. 27 декабря госсекретарь США Дж. Бирнс, за ним Э. Бевин и посол Англии в Иране Р. Буллард покинули Москву. Оставшись недовольным результатами конференции Бевин 28 декабря писал Молотову: «Я был весьма разочарован тем, что после дружественного обмена мнениями между мной и генералиссимусом мы не смогли достичь окончательного соглашения в отношении рассмотрения иранского вопроса, и я уверен, что мое правительство будет разочаровано в равной степени… Я считаю, что было бы неправильным не информировать иранское правительство, и поэтому я даю сэру Р. Булларду указание ознакомить иранское правительство с ходом наших переговоров в Москве, а также о предложениях, которые должны были быть представлены иранскому правительству». Он также добавил, что поставит в известность и Дж. Бирнса о содержании этого письма, чтобы и американцы могли дать соответствующее указание своему представителю в Тегеране[450].

После Московского совещания иранское правительство начало выяснять, есть ли изменения во внешней политике США, а следовательно, есть ли возможность инициировать азербайджанский вопрос в ООН. Для уточнения ситуации посол Ирана в Вашингтоне обратился к директору управления Ближнего Востока и Африки государственного департамента Джорджу Аллену. Посла интересовало, «произошли ли какие-либо изменения в отношении США к Ирану в результате проведенных госсекретарем Бирнсом переговоров в Москве». Определяющий ближневосточную политику США Аллен напомнил, что отношение США к Ирану основано на декларации Объединенных Наций, об этом заявлено в ноте Соединенных Штатов Советскому Союзу и для изменения этой политики нет серьезных оснований. Гусейн Ала выразил удовлетворение неизменностью позиции США и осведомился, заявит ли США открыто о поддержке Ирана в случае вынесения им азербайджанского вопроса на обсуждение Генеральной Ассамблеи ООН. Аллен ответил, что США уже два года поддерживают суверенитет Ирана. Это открыто проявилось во время нефтяного спора в 1944 году, а также в нынешнем азербайджанской ситуации[451].

Отсутствие каких-либо решений по Ирану на Московском совещании министров иностранных дел привело иранские правящие круги в шоковое состояние. Многие газеты стали доказывать срочную необходимость выдвижения вопроса на очередную сессию Генеральной Ассамблеи ООН. Московское совещание продемонстрировало крах политики премьер- министра Хакимульмулька, считавшего, что под давлением США и Великобритании СССР выведет из Ирана свои войска. Видя, что массированная атака прессы на Хакими увеличивает шансы Ахмеда Кавама прийти к власти, сторонники Сеида Зии развернули активную пропагандистскую кампанию против него. Однако к концу декабря все газеты в своих материалах делали вывод, что преодолеть кризис в стране, провести настоящие реформы, коренным образом изменить уровень взаимоотношений с Советским Союзом в лучшую сторону может только один государственный деятель — Кавам эс-Салтане.

Газета «Рааде Эмруз» 23 декабря опубликовала интервью Ахмеда Кавама корреспонденту английской газеты «Дейли Телеграф». Кавам обусловил кризисное состояние Ирана ошибками, допущенными предыдущими правительствами, и отметил, что если обстановка завтра еще более обострится, то причиной этому будет неверная политика нынешнего правительства. По его мнению, если в стране не будут проведены демократические реформы, если тегеранское правительство не примет экстренных мер, хаос распространится с севера на юг, запад и восток страны. Первое и главное условие преодоления кризиса он видит в защите независимости и национальных интересов Ирана. На вопрос корреспондента «Дейли телеграф»: «Как вы думаете, не являются ли азербайджанские события результатом деятельности советского правительства?» — Кавам ответил: «Ошибочная политика центрального правительства и невнимание к законным требованиям населения провинции породили недовольство во всей стране. Будь народ доволен, не было бы и почвы для волнений». Поэтому главную причину событий на севере надо искать в недовольстве народа. И если советские представители морально поддерживают это движение, то это означает, что они считают, что оно разворачивается в русле общей стратегии союзников, поддерживающих демократию во всем мире. Сотрудник «Дейли телеграф», уводя Кавама в глубь проблемы, спросил: «Как вы думаете, раздача оружия и запрещение войскам двигаться на север могут быть расценены как моральная поддержка?» На что Кавам напомнил, что он не является ответственным лицом и не ознакомлен ни с одним официальным рапортом, однако все же заявил: «Я не знаю, насколько эти слухи верны, однако несомненно, что к уже с 1320 года хранящемуся тайно у населения, в том числе и азербайджанцев, оружию прибавилось и новое». Комментируя возможность отправки войск на север, Кавам дал несколько неожиданный для политических кругов Ирана ответ: «Если бы я был у власти, я бы до того, как послать войска, собрал делегацию из патриотов и свободолюбивых людей и отправил бы их решить этот вопрос миром»[452]. Что касается внешней политики, то Кавам подчеркнул, что является сторонником сбалансированной нейтральной политики и что нынешнее обострение отношений с Советским Союзом является результатом неверных действий правительства и нарушения баланса в международной политике.

Азербайджанский кризис способствовал приходу к власти Кавама эс-Салтане. В конце декабря 1945 года кресло премьера уже явственно отражалось в стеклах его очков. Невостребованность в период правления Реза шаха создала ему имидж демократа и вольнодумца. Перефразируя С.Дж. Пишевари, можно сказать, что изживший себя на должности премьера Хакими в последнее время исполнял роль мостика, и достаточно было бы лишь небольшой рокировки, чтобы на его месте оказался Кавам эс-Салтане или любой другой реакционер. 30 декабря 1945 года на открытом заседании Меджлиса депутат Техранчи подал председателю парламента заявление, в котором, ссылаясь на бездеятельность правительства Хакими перед лицом нынешних событий в Азербайджане и общего кризиса в стране, потребовал, чтобы Кабинет министров подал в отставку[453].

На фоне подобных демаршей для многих казалось привлекательным обещание Ахмеда Кавама решить азербайджанскую проблему мирным путем. Однако между Пишевари и Советами изначально были разногласия по поводу кандидатуры Кавама. Пишевари писал: «Мы всегда знали Кавама эс-Салтане как человека реакционных взглядов… Мы не можем забыть его реакционной роли в прошлом. Он коварно погубил одного из лучших сынов Азербайджана — полковника Мухаммед Таги хана Песияна, отрубив ему голову и даже выбросив труп из могилы, он организовал окружение Саттархана в парке Атабека и способствовал его гибели, и, наконец, кровавые события 17 азера 1323 года вкупе с его принадлежностью к крупным землевладельцам всегда выдавали в нем ставленника реакционных кругов»[454].