Глава 8. Сущность фашизма — разделение людей
Глава 8. Сущность фашизма — разделение людей
Один из вечных вопросов сегодняшней украинской реальности — почему население на востоке менее политически активно, чем на западе?
Действительно, в Галиции общество более однородно в своих пристрастиях и более корпоративно солидарно. Там лучше и быстрее распознают «своих», и там наработано больше вариантов реакций на «чужих». После 1991 года этот стандарт сужен до примитива: свои — это только «справжні українці», чужие — москали. У них своя символика корпоративной солидарности, своя система вербальной сигнализации. Надень оранжевый шарфик или вышиванку — и ты свой. Скажи два слова о том, что Украине совсем ни к чему враждовать с Россией, — и ты чужой, хепоз.
На юге и востоке Украины до оранжевого путча не было ксенофобии.
Подавляющее большинство населения тут — не «чистые» русские, украинцы или евреи, а дети многих поколений смешанных браков. Для них ненавидеть «москалей» так же противоестественно, как ненавидеть собственных мать, отца или бабушку с дедушкой.
Ксенофобия на юге и востоке стала развиваться в ответ на мощный напор ксенофобии с западных предгорий. После многочисленных обзываний «бандитами», «запроданцями», после угроз оградить колючей проволокой и спихнуть в море, после креатива галицко-киевских шутников типа листовок «Не мочись в подъезде — ты же не донецкий». Для тех, кто не знал или уже забыл, напомню: это все приемы из арсенала PRопаганды «оранжевой солнечной революции» образца 2004–2005 годов.
Юг и восток Украины значительно более толерантен, то есть терпим к иному, отличному от своего, образу мыслей. Здесь, опять-таки до «оранжевой революции», практически не было бытовых ссор из-за того, что Петя — за рыжих, а Саша — за блондинов. Здесь признавали право каждого человека или группы людей чтить память того, кого он считает нужным.
Снова повторю: так было до того, как с запада югу и востоку стали насильно навязывать, за кого молиться и кого почитать.
В Харькове памятный камень УПА, самовольно и как-то незаметно для большинства населения поставленный националистами в 90-е годы, спокойно стоял и никого не беспокоил, — пока оранжевые не начали массированную кампанию по расчистке души юга и востока, ампутации дорогих символов и замене их новыми героями (которых антинационалисты сразу перекрестили в «хероев»). Прежние традиционные ценности, вроде тех же памятников советской эпохи, не играли большой роли, люди их как будто и не замечали. Так незаметны и корни деревьев. И мы даже не представляли, насколько эти символы нам дороги, — до тех пор, пока на них не покусились «вуйки с полонын».
Памятный знак УПА в Харькове — просто камень с надписью — был установлен националистами в надежде, что вскоре на его месте соорудят настоящий памятник. Но до этого не дошло. Разрешения на его установку не было (как нет и сейчас), но власти предпочитали его не трогать, чтобы не будоражить общественное мнение. Камень спокойно простоял до самой «оранжевой революции». После которой стал регулярно и методично оскверняться антинационалистами. Некоторых оранжевая власть, подмявшая по всей Украине и суды, и правоприменительные органы, судила и садила. Хотя, подчеркну, камень этот памятником не является, это глыба, самовольно установленная некоторыми частными лицами, и судить других частных лиц за то, что они делают с этой глыбой, — преступно.
Что это недемократично — само собой разумеется. В Древнем Египте было больше демократии, чем на современной Украине. Там, по крайней мере, подданные фараона-солнца не делились на два стандарта — на тех, кому дозволено закапывать в землю камни, и на тех, которых судят за попытку их выкопать.
Националисты пытаются свои символы защищать. Но выходить на улицы городов юга и востока, нацепив сережки-свастики, нарисовав на одеждах или плакатах «черное солнце»{32}, они могут только под охраной милиции.
Милиционеры, конечно, — люди в погонах и обязаны выполнять приказы. Тем более что оранжевая власть и назначенный ею на кормление в МВД бывший социалист Луценко позаботились о том, чтобы на руководящие посты в правоохранительные органы в областях Новороссии приходили люди, разделяющие взгляды «галицкого десанта».
Но порядочные офицеры, рядовые сотрудники милиции плюются. «Освенцим охраняем!» — зло шутят они в оцеплении, выставленном для охраны националистических шабашей в Харькове.
И охраняемые ими неонацисты очень хорошо чувствуют эти настроения. Они ежатся и жмутся от страха даже за крепкими спинами милицейского кордона. Наверняка понимают, что если на Украине будет действительно власть демократического большинства, то им придется или засунуть зоологическую ненависть в самые дальние места своих прыщавых организмов, или отправляться в эмиграцию, откуда, как известно, любить неньку гораздо удобнее, безопаснее и сытнее.
Но о том, как проходят сборища националистов на территории Слобожанщины и Новороссии, мы еще поговорим, а сейчас сосредоточимся на причине, по которой быть политически активным на востоке Украины сегодня труднее чисто технически.
Уточним, что под «активностью западенцев» мы, как правило, понимаем проекты националистические, антироссийские, а под «пассивностью схидняков» — интернационалистические или пророссийские. Мы ведь не смотрим прописку в паспортах — делаем выводы по политическим голосам.
Теперь смоделируем ситуацию. Допустим, мы с вами хотим создать общественную организацию, которую назовем военно-патриотической и целью которой поставим возрождение традиций ОУН-УПА. У нас не будет проблем с местными бюрократами. А если вдруг возникнут — достаточно будет «подключить» кого-либо из депутатов-националистов, которых предостаточно и на общеукраинском, и на местном уровне, и на западе, и на востоке.
Мы получим содействие правоохранительных органов. Мы сразу же найдем финансирование — либо гранты международных так называемых правозащитных — «неправительственных» организаций, либо украинских бизнесменов националистических настроений. А в последнее время — от любых бизнесменов, которые хотят получить что-то от государства.
Не стоит думать, что уход Ющенко с президентского поста тут что-то серьезно изменит. Поддержка любых националистических проектов уже давно стала для богатых вернейшим способом заслужить благосклонность украинского чиновника, без которой никакой серьезный бизнес на Украине невозможен.
Подтверждение сказанного — многочисленные военизированные националистические объединения, процветающие на Украине фактически с конца 1980-х, от УНА-УНСО и «Пласта», до многочисленных и уже почти забытых организаций «оранжеворубашечников», охранявших и «строивших» Майдан зимой 2004/05 года{33}.
После оранжевого переворота создание таких полувоенных националистических организаций на Украине пошло по ускоренной технологии, с применением новейших катализаторов брожения и фиксации, изобретенных в лабораториях евроантлантических теоретиков и практиков психологических войн.
«Все большее распространение получает практика подготовки молодых людей в так называемых „молодежных лагерях УПА“, которые организуются в тех же местах, где в 1940-е годы находились лагеря подготовки бандеровских головорезов. В их программе — разучивание „антимоскальских“ песен, просмотр фильмов о Шухевиче и других „героях“ — фашистских пособниках, овладение мастерством рукопашного боя…»{34}
Любой неонацистский проект в сегодняшней Украине ожидает режим наибольшего благоприятствования. Быть профессиональным украинцем сегодня легко и прибыльно.
Но если мы попытаемся осуществить проект аналогичной военно-патриотической организации, но возрождающей традиции советской или русской императорской армии, нас ждет полностью противоположный результат.
Ваш проект сразу же вызовет нездоровый интерес украинских правоприменительных органов. Хорошо, если вас сразу не обвинят в попытке расчленения украинской державы.
Аналогичным будет отношение во власти (на Украине недостаточно просто основать общественную организацию — ее нужно оформить, пройдя десятки бюрократических инстанций).
А раз такое отношение во власти, то вы можете даже и не думать о том, чтобы найти спонсора. Никто на Украине не станет меценатствовать, если это грозит хотя бы одной лишней проверкой налоговой инспекции, пожарных, санитарных врачей, архитекторов и строителей и вообще всей армии регулирующих, контролирующих и иными способами «содействующих» процветанию украинской экономики.
Будьте готовы, что вас пригласят в Службу безопасности Украины и там станут предельно корректно дознаваться, откуда это у украинского гражданина вдруг взялась такая любовь к Георгию Жукову или Александру Суворову (хотя именно заслугам русских и советских генералов Украина обязана всей своей территорией; без них до сих пор была бы казацкой окраиной огромной Речи Посополитой).
Ваш телефон и электронный адрес «вдруг» станет известен ранее незнакомым, но очень обиженным вашей новой деятельностью людям. В общем, если даже вы избежите прямых репрессий, то жизнь ваша станет настолько насыщенной, что будет уже не до возрождения традиций русского войска.
Но ПАСЕ и прочие экспортеры демократии могут быть спокойны — это, конечно, не тоталитаризм. Это просто тотальный контроль молодой украинской демократии за своим «несвидомым» народом.
Еще раз подчеркнем — любой антирусский проект на современной Украине будет иметь режим наибольшего благоприятствования; это касается как проектов, направленных против современной России, так и обращенных в прошлое — против истинных героев и побед нашей общей Руси.
А прорусские инициативы, напротив, вынуждены реализоваться, преодолевая сопротивление и власти, и спецслужб, и целой кучи других «органов», — нормальному человеку или жителю иной страны и в голову не придет, сколько на Украине развелось идеологических контролеров.
Иными словами, политически активный националист — это процветающий грантоед, ласкаемый чиновником, а противник национализма — это борец, подозреваемый и зачастую обвиняемый действующим режимом. Как севастопольцы, защитившие Графскую пристань от надругательства, когда националисты от власти хотели испоганить памятник истории «мемориальной доской» в честь предателя, приведшего корабли российского флота из Новороссийска и сдавшего их уже безнадежно проигрывающим Первую мировую германцам.
Оранжевая власть арестовала и судила «зачинщиков». Кстати, тогда в Севастополе был создан прецедент, незаслуженно оставшийся почти незамеченным: впервые за все существование независимой Украины армия, науськанная оранжевыми, выступила против народа.
Теперь представим себе «юношу, обдумывающего житие». У него нет политических пристрастий, но он не хочет лезть в шахту, или водить автобус, или ехать в Европу выносить горшки за тамошним средним классом. Он хочет сидеть в теплом офисе и создавать проекты.
Какой путь он выберет? Тот, на котором его ожидают постоянные препятствия и преследования режима, отсутствие финансирования и в конечном итоге, не исключено — тюрьма?
Или путь, на обочинах которого рассыпаны гранты, от столкновений защищают милицейские посты и кордоны, где чиновники лобызают «патриота» в десны, а западные покровители молодых демократий ждут не дождутся ввести доселе никому не известного Грицька в «мировую политическую элиту»?
Стоит ли после этого спрашивать, почему пророссийские силы на Украине менее активны, чем антироссийские?
И такое разделение народа Украины по политико-территориальному признаку началось задолго до «оранжевой революции» — с первых дней независимости. На сем поприще немало потрудился первый президент Украины Леонид Кравчук, как-то очень быстро перекрасившийся из коммуниста и секретаря ЦК КПУ в антикоммуниста и националиста (при этом своим для националистов Леонид Макарович так и не стал).
Леонид Кучма победил Кравчука в 1994 году благодаря поддержке регионов Новороссии, — но сразу же забыл свои обещания о том, что русский язык должен иметь равные с украинским права, и написал книгу «Украина не Россия».
Оба «первых президента» с разной степенью эффективности проводили политику, которую можно определить слегка подкорректированными словами испанского диктатора Франко: «Западенцам» — все, «схиднякам» — закон{35}.
Леонид Кучма, наверное, искренне верил, что ему и его команде следует только не давать окончательно рухнуть экономике. А проблемы гуманитарные полностью отдал на откуп «галицкому десанту» и тем киевлянам и «схиднякам», которые восприняли галицкую идеологию. Они, мол, лучше знают, как «розбудовувати українську державу» так, чтобы это понравилось спонсорам в «цивилизованных странах».
Но он не только «отдал на откуп». Он сам старался принять идеологию украинского национализма, от «академика» Грушевского до дивизии СС «Галициен». И немало преуспел в приобщении к новым ценностям — при нем появились традиции чествования «воякив», при нем был создан проект, представляющий голод 1933-го — Голодомором и геноцидом.
На второй срок, в 1999 году, Кучма избирался уже благодаря поддержке западных регионов, поскольку на этот раз ему пришлось соперничать с коммунистом Петром Симоненко, который на тот момент лучше сумел использовать прорусские настроения юга и востока. Естественно, и во второй приход Кучмы во власть гуманитарная политика Украины оставалась все в тех же галицийских руках и двойной стандарт в отношении к разным регионам продолжал царить.
И Кучма под конец карьеры сам напоролся на кривые вилы своей национальной политики. Как это очень часто случалось в истории с неудачливыми деятелями, полагающими, что опыт в политике заменяет нравственность.
Зимой 2004 года прошел второй тур президентских выборов, в которых победил Виктор Янукович. Этот результат, конечно, не устроил ни оранжевых, ни их европейских и американских спонсоров, о чем и те и другие неоднократно заявляли с самого начала избирательной кампании.
Оранжевые начали свою «оранжевую революцию». Одним из ее этапов стал ряд решений, принятых местными советами на западе Украине, о том, что они перестают подчиняться законной (тогда еще) власти «кучмистов» и отныне подчиняются только «всенародному президенту» Виктору Ющенко, о котором им, галичанам, точно известно, что он победил. Ведь он сам об этом сказал — да еще и дал присягу, положив левую руку на Святое Писание.
И «страшный репрессивный режим Кучмы» набрал в рот воды. Или чего покрепче. Власть и ее карательные органы реагировали на фактический государственный переворот в западных областях будто спьяну — то есть никак, словно и не заметили.
Украинские антиоранжисты в южных и восточных областях оказались дезорганизованными и казались деморализованными. Создавалось впечатление, что победа уже в кармане оранжевых, что еще немного — и сам Кучма, и его премьер Янукович признают собственное поражение.
Но наиболее активные и способные люди Новороссии, не имея возможности адекватно ответить на демарш Галиции, сумели ответить симметрично. И главная роль в этом принадлежит, безусловно, Евгению Кушнарёву, тогдашнему председателю Харьковской облгосадминистрации, который именно после событий «оранжевой зимы» вновь выдвинулся в первый ряд украинских политиков.
Принятые местными советами на юге и востоке решения были как будто списаны с западных, — только с обратным знаком. Если галичане отказывались подчиняться законному (на тот момент) управлению и переходили в подчинение выбранному ими Виктору Ющенко, то юг и восток, наоборот, сохраняли верность действующей власти и отказывались признать Ющенко — как узурпатора. Отказывались также от перечисления денег в центр, до тех пор, пока столица дезорганизована и подчинена стихии охлократии. И требовали отдать победу тому, кто действительно победил во втором туре президентских выборов, то есть Януковичу.
И тогда украинская власть забеспокоилась. Без поступающих с юга и востока средств невозможно не только существование западных дотационных регионов, но и вряд ли мог быть сохранен статус Киева как города, жирующего на горбу нищей страны.
Лидеры советов юга и востока были вызваны в администрацию президента, тогда еще, напоминаю, Леонида Кучмы. Там с ними «поработали». Они согласились смягчить требования, фактически уступить силе. Которую в данном случае украинское государство не стеснялось проявить. Уголовные дела против «сепаратистов», по одному из которых Евгений Кушнарёв оказался за решеткой, только продолжались следователями оранжевого режима — начаты они были еще при Леонид Данилыче.
Таким образом, Кучма, который сам создал и утвердил разные правила игры для донорских несвидомых и для дотационных свидомых регионов, был вынужден собственными руками усмирять ту единственную силу, которая еще могла помочь ему удержать остатки власти.
Но решения, от которых под давлением киевской власти пришлось отказаться депутатам юга и востока, все же сыграли огромную роль. После них был известный съезд в Северодонецке, а галичане во власти поняли: когда они будут слишком наглеть — им будут отвечать, как говорят моряки, «тем же концом по тому же месту».
Без действий Кушнарёва и его единомышленников не пошло бы столь быстрое пробуждение народного самосознания в Новороссии. И, в конце концов, без этого краткого наступления не стало бы столь явным отношение украинской державы к двум разным сортам граждан: что можно националистам, то запрещено их противникам.