Что делал украинский народ в годы «визвольних змагань»
Что делал украинский народ в годы «визвольних змагань»
В 1991 году подавляющее большинство жителей Украины на референдуме проголосовали за сохранение союзного государства. А через некоторое время тоже подавляющим большинством — за поддержку Декларации о государственном суверенитете. И сегодня государственность Украины легитимизирована только решением этого второго референдума.
Как бы мы ни трудились, в истории мы не найдем примеров «визвольних змагань» украинского народа против гнета Российской империи. Против Польши восставали много и яростно, но даже во время пиковых проявлений, каким была Колиивщина, на территории, подвластной России, не было никаких бунтов, — наоборот, потенциальные бунтовщики, как Зализняк, уходили воевать на правый берег Днепра. Это ли не доказательство того, что тогда украинский народ воспринимал порядки в польской части Украины именно как гнет, от которого следует освободиться, а порядки на Левобережье воспринимались народом… несколько иначе?{152}
Если мы проанализируем основные вехи, на которых сегодня предлагается строить украинскую национальную «независимую идеологию», то увидим, что абсолютно в каждом случае «освободители» были считанными единицами и не находили никакой поддержки у сколько-нибудь заметной части украинского народа.
Две основные «знаковые фигуры украинской незалежности» — Мазепа и Бандера. Но за Мазепой не пошла даже казацкая старшина, до того подстрекавшая гетмана изменить присяге. А подавляющее большинство казаков и крестьян однозначно стали на сторону Петра. Комендант Полтавы Келин с четырехтысячным гарнизоном не удержал бы крепость, если бы жители города выступили против. Но они не только не выступили, а еще и казнили предателей, советовавших открыть шведам ворота, и вооружили 2,5 тыс. горожан для поддержки гарнизона, благодаря стойкости которого история нашей страны пошла так, как она пошла.
Выступление националистов, солидарных с немецкими нацистами, разворачивалось в Галичине и носило локальный характер, вызывало не поддержку, а ненависть большинства украинского народа, от Ярослава Галана до маршала Москаленко. Положение не изменилось и сейчас, и считать, что неприятие ОУН-УПА вызвано успехами прошлой социалистической пропаганды, могут только очень недалекие люди, либо люди, никогда не жившие в СССР и не знающие, что на самом деле представляла собой советская пропаганда.
Наоборот, если в советские, а особенно в поздние советские времена, среди интеллигенции считалось хорошим тоном поддерживать националистов, следуя Солженицыну или иным кумирам, то сегодня, когда националистическая идеология очистилась от пропагандистской шелухи Главпура{153} и предстала во всей объективной красе, — ее неприятие стало осмысленным.
Еще «знаковые» фигуры — Петлюра и гетман Скоропадский, которым, похоже, старается подражать сегодняшняя украинская «элита», по крайней мере в терминологии (универсалы и т.п.). Для понимания этого периода нашей истории симптоматичен бой под Крутами. Для защиты независимости под знаменами таких «фигур» нашлась только горстка обманутой и брошенной на истребление молодежи.
А что же весь украинский народ? Был труслив, был ленив? Нет, ведь он в то же самое время активно и умело сражался в войсках и красных, и белых, и зеленых. И только под жовто-блакитные знамена не шел. Для защиты незалежности по Скоропадскому, Грушевскому и Петлюре достаточно желающих не нашлось.
Пора, наконец, перестать политкорректничать и признать очевидный факт: желающих защищать независимость от России тогда, как и на протяжении всей предшествующей истории Украины, не нашлось потому, что большинство украинского народа не воспринимало существование в одном государстве с великороссами как национальное угнетение, против которого следует бороться.
Тогда русские не делились еще на белорусов, украинцев и «собственно русских», как это пошло после утверждения на нашей земле ленинского принципа «права наций на самоопределение». Тогда все предки — и великороссы, и малороссы, и поморы, и тавричане, — считали себя русскими и БЫЛИ ими.
Они восставали против помещиков — и своих, и «понаехавших». Но им просто в голову не могло прийти восставать для освобождения «русских от русских», то есть от самих себя.
В конце концов все адепты «визвольних змагань» удобно и просторно разместились в одном-единственном железнодорожном составе, а народ припечатал их меткой эпитафией: «У вагоні Директорія, під вагоном територія».