Глава 7
Глава 7
Практически сразу после «программного» выступления Бараева Ясир спросил, вероятно по-арабски и по-турецки, есть ли в зале мусульмане. Бараев, уже по-русски, добавил: «А грузины есть?», а стоящий рядом с ним Ясир весело крикнул: «И другие иностранцы!»
Террористы неоднократно повторяли, что собираются выпустить всех граждан стран, с которым они не воюют, всех, кроме русских. Они намеривались выдавать иностранцев лично послам тех стран, гражданами которых были заложники. Хотели воспользоваться случаем и объяснить дипломатам, какую жестокую войну ведут в их республике россияне. Планировали таким образом попросить поддержки и помощи в прекращении военных действий. А выпущенные заложники должны были рассказывать, как гуманно с ними обходились захватчики. Наверняка, журналисты во всем мире рвались бы заполучить такое интервью.
Среди иностранцев оказалось много этнических русских с украинскими, казахскими или белорусскими паспортами. Чеченцам это не мешало - формально это были люди, никоим образом не связанные с российским правительством, против которого они воевали. Таких тоже планировали отпустить в первую очередь. Чтобы отделить иностранцев от россиян, террористы устроили проверку паспортов.
Документы иностранцев проверял один из главных помощников Бараева, Абу Бакар - высокий, крепкий и очень спокойный. Именно это излучаемое им спокойствие убеждало, что террорист - человек опытный, уверенный в себе и своих силах.
Абу Бакар стоял в проходе перед сценой, а каждый иностранец должен был подойти к нему и показать паспорт. Тех, кто прошел проверку документов, террористы сажали в последние ряды зрительного зала, под балкон, поэтому позже появились слухи, что чеченцы освободили мусульман и иностранцев - ведь сидящие на балконе заложники не могли видеть, что с ними сделали. На самом же деле практически все зрители-иностранцы были освобождены, как и остальные заложники, только во время штурма спецподразделений. Они полностью разделили участь остальных зрителей - из семидесяти пяти человек, усаженных в «сектор для зарубежных гостей», погибло восемь.
Среди русских, которых планировали отпустить раньше других, оказалась и Ирина Филиппова - гражданка России, удачно сыгравшая канадку.
Филиппова преподает в известной школе английского языка English First, точнее, в ее московском филиале. По-английски говорит в совершенстве. В тот вечер, несмотря на занятость, выбралась на спектакль в театр на Дубровке, в обществе своего друга Веселина Неткова, болгарина, несколько лет уже живущего в Канаде.
- Веселин тихонько спросил меня, правильно ли будет, если он признается, что он иностранец, - рассказывает Ирина Филиппова, худенькая блондинка около тридцати. - Немного поколебавшись, встал и подошел к Абу Бакару. Тот покивал головой, изучив паспорт. Веселин вернулся ко мне, в шестнадцатый ряд, сказав им, что ему надо забрать вещи. И не успела я и слова вымолвить, как он схватил меня за руку и потащил к этому чеченцу. Встал перед Абу Бакаром и говорит: «Это моя жена, канадка, она не говорит по-русски». А я думаю - Боже, во что он нас впутывает, какая-нибудь мелочь может меня выдать, даже православный крестик, который я ношу на шее. Только потом вспомнила, что крестик остался дома. Никогда я его не снимала, а тут в душе оставила. «А где ее паспорт?» - спрашивает Абу Бакар. «А паспорт в милиции, ей же нужно было зарегистрировать пребывание, это занимает несколько дней», - не задумываясь, заявляет Веселин. Тут вдруг возникли проблемы, - говорит Ирина. -Подошел еще один партизан, видимо заинтригованный долгой дискуссией, и я поняла, что они сейчас устроят целый консилиум. Спрашиваю по-английски у Веселина: «Что происходит, чего хотят эти люди?» И тогда они нас пропустили, - она триумфально улыбается. - Посадили в предпоследний ряд.
Все говорило о том, что их в ближайшие часы выпустят, но конечно не ночью. Террористы явно опасались темноты.
- Один из них так и сказал: «Будем вас выпускать на рассвете, когда станет светло, - говорит Филиппова. - Иначе российские спецслужбы вас расстреляют, а свалят на нас». И началась дискуссия, когда в Москве в конце октября рассветает. Мы решили, что в девять. Абу Бакар согласился: «Ладно, пусть будет в девять».
Несмотря на предоставлявшийся шанс освобождения, не все зрители с зарубежными паспортами решились прибегнуть к этому способу. Были и такие, которые боялись какого-то подвоха со стороны террористов.
- Не все признались, потому что не верили им, - говорит Филиппова. - Никто не знал, зачем они отбирают иностранцев. Я тоже не верила, что нас выпустят. Это же была такая смачная наживка для мировой прессы. Если бы они выпустили иностранцев, никого бы уже не интересовало, как русские разрешат проблему и как будут потом объясняться.
Но для некоторых предъявление зарубежного паспорта означало бы еще и разлуку с близкими.
- В какой-то момент я сел рядом с двумя нашими оркестрантами, - рассказывает Васильев. - Евгений Кочет - гражданин Украины, и его жена Александра - россиянка. Женщина всеми способами пыталась убедить его показать паспорт, могли бы его выпустить. Она прямо-таки гнала его на свободу. А он не хотел уходить. Эта драма разыгралась на моих глазах. Позднее, во время штурма, Женя Кочет погиб. А с другой стороны от меня, - продолжает Васильев, - сидела английская семья - муж, жена и взрослый сын. Пожилого мужчину передергивали конвульсии. Я утешал его как мог. Кажется, он был серьезно болен. И в конце концов его, как больного, освободили. Он встал и вышел, даже не оглянувшись на семью.
Террористы объявили также, что домой смогут спокойно уйти чеченцы и люди, исповедующие ислам. Тут же подали голос трое азербайджанцев - мужчина и две женщины. Мужчина заявил, что занимает высокую и очень влиятельную должность в Азербайджанских авиалиниях - является одним из директоров московского бюро фирмы и террористы должны освободить его себе во благо. Однако связи азербайджанца не произвели на чеченцев никакого впечатления, что было с их стороны ошибкой. Уже после штурма власти Баку, где проживает крупная чеченская диаспора, закрыли их информационный центр, несмотря на то, что террористы перед самым штурмом в конце концов выпустили азербайджанцев. Мы еще вернемся к этому позже.
Самым удивительным был, однако, случай Яхи Несерчаевой. Эта сорокатрехлетняя чеченка не созналась в своей национальности и разделила судьбу остальных заложников - провела пятьдесят семь часов в руках своих земляков, а потом, как все, перенесла на себе воздействие газа, чуть не поплатившись жизнью.
Когда на сцене появились террористы в масках, Несерчаева пережила настоящий шок.
- Когда они прервали действие и стали говорить по-чеченски, я поняла, что все это очень серьезно, - рассказывает Яха. - И кончится все очень плохо. Я это сразу поняла.
Экономист по образованию, Яха приехала в Москву в начале 2000 года, когда в Чечне шли тяжелые бои. Просто сбежала от войны. Нашла работу, стала продавщицей в продовольственном киоске - в Москве на лучшую работу чеченке не устроиться, кому нужны лишние проблемы. Сначала сняла, а потом при помощи семьи купила небольшую квартирку в пригороде. В октябре к ней приехала Галина Можегова, русская, давняя приятельница из Ухты, города в Республике Коми на севере России. Галя уговорила Яху и еще одну свою знакомую, Евгению, пойти на модный столичный мюзикл. Купила билеты в тринадцатый ряд.
Когда на сцене появились мужчины в масках, Галина подумала, что ОМОН разыскивает наркоманов. Подруги, однако, стали ее убеждать, что это элемент спектакля. Галина упрямо твердила, что до Второй мировой войны таких мундиров не было. Минутой позже их уже окружили мужчины и женщины, обвешанные взрывчаткой.
Когда террористы объявили, что чеченцы, мусульмане и грузины смогут спокойно выйти, Яха решила, что не бросит подруг в беде, и не призналась, что она чеченка. Впрочем, она и побоялась признаться, потому что радикальные сепаратисты считают чеченцев, живущих в России, банальными предателями.
- Боялась я. Не знала, что лучше - сказать или нет, - говорит Яха. - Могли ведь застрелить только за то, что чеченка пошла на мюзикл.
И осталась с подругами.
Силой удерживаемые в театре люди пытались понять, зачем террористы делят заложников. Но это было только началом потрясений, которые им пришлось пережить в течение тех трех дней.
Управившись с иностранцами, Бараев опять вышел в проход перед сценой.
- Пусть ко мне подойдут маленькие дети, которые есть в зале, - сказал вооруженный до зубов террорист. А его помощники начали указывать на детей, которые должны подойти. Раздались крики, матери не хотели выпускать из рук своих чад, все больше людей, напуганных, потрясенных происходящим, плакало.
- Дети, подошедшие к Мовсару, напуганные плачем десятков людей, жались к ногам террориста, - вспоминает Филиппова. - И тогда Бараев отправил одного из них обратно, заявив, что он слишком большой. «У нас в Чечне ваши русские солдаты во время зачисток забирают двенадцатилетних». Тогда впервые прозвучала фраза о детях, достаточно взрослых, чтобы остаться в зале и играть роль заложников.
В конце концов Бараев собрал вокруг себя около пятнадцати ребятишек. Всех вывели под аккомпанемент страшного плача, раздавшегося в зрительном зале. Посторонние люди заливались слезами, как будто отправляли на смерть собственных детишек. Никто ведь не знал, куда идут с ними террористы. И потом, в течение нескольких часов, эти дети для родителей как будто умерли, как будто их потеряли навсегда. Дело в том, что спецслужбы продержали детей в автобусе до полуночи, где их допрашивали агенты ФСБ. Видно, все-таки они были недостаточно маленькими, чтобы избавить их от этого. Многие родственники только под утро получили сообщение, что могут забрать внучонка или племянника. И только тогда звонили матери в театр, если у нее был с собой мобильный, и сообщали, что ребенок спасся.
- Денис, руководитель ансамбля ирландского танца, кричал одной девочке из своей группы: «Только не вздумай забирать вещи из репетиционного зала, бегом в метро и домой!» - рассказывает Филиппова. - Ему, наверное, и в голову не пришло, что ФСБ продержит ее всю ночь в автобусе. Родители, оставшиеся в зале, сходили с ума от волнения, не имея никаких известий о своих детях.
Несмотря на это, несколькими минутами позже Бараев был награжден бурными аплодисментами за то, что согласился выпустить беременную женщину. Это была тридцатилетняя Наталия Сухарева из Челябинска. Предпринимательница, занимающаяся торговлей обувью. Она тесно сотрудничала с объединением «Уралобувь», производящим ботинки. В Москве как раз проходила ярмарка обувной промышленности, и она, несмотря на восьмой месяц беременности, со своими двумя коллегами представляла в российской столице интересы уральского предприятия. В среду после работы решили пойти на мюзикл, развлечься. Когда в зал ворвались террористы, им казалось, что пули свистят над их головами. Наталии стало плохо, и ее приятельница, сорокачетырехлетняя Людмила Товмасян, упросила террористов отпустить подругу. Люда Товмасян погибла во время штурма, а для Наталии все закончилось хорошо. Выйдя на свободу, она чуть ли сразу же вернулась в Челябинск. Через месяц после теракта попала в роддом. Это был ее первый ребенок. Роды, по словам врачей, осложнял сильнейший стресс, пережитый в театре. Поэтому решено было делать кесарево сечение. Так появился на свет Александр весом 3950граммов.
- Это он меня спас, ему я обязана жизнью, - повторяла позже Наталия.
Позже террористы, уже без оваций, освободили с балкона еще одну беременную, восемнадцатилетнюю Ольгу Трейман, работницу театрального буфета.
В тот вечер, сразу же после антракта, Ольга пошла в туалет на третьем этаже рядом с балконом. Несмотря на седьмой месяц беременности, чувствовала она себя прекрасно, рожать, по словам врачей, должна была через два месяца и собиралась до конца работать.
Следом за ней в туалет вбежала театральная уборщица, пожилая женщина, которая шепотом сообщила Ольге, что в здании что-то творится - похоже, грабят! Обе просидели в туалете часа два. Слышали доносящиеся из коридора выстрелы, чьи-то голоса и шаги. В конце концов кто-то пинком ноги выломал дверь в туалет, появился мужчина в камуфляже и маске, обвешанный какими-то мешочками, с рюкзаком на руке. Так, во всяком случае, утверждает Ольга.
- Того, кто нас вывел из туалета, звали Аслан, - рассказала Ольга сразу после освобождения газете «Известия». - Когда он проходил рядом, я его остановила и спросила, долго ли они собираются нас держать. Он сказал: «А мне все равно, хоть целый год, нас отсюда и так живыми не выпустят».
А потом Ольга увидела, как в партере освободили беременную женщину. Притворилась, что ей стало плохо, и Аслан решил выпустить ее из театра. Приказал ей поднять руки вверх и не оглядываться.
Муж Ольги, Андрей Трейман, в расположенном в двухстах метрах от театра центре, где собирались родственники заложников, буквально сходил с ума. Но еще почти два часа никто так и не сказал ему, что его жена на свободе, - все это время ее допрашивали сотрудники ФСБ, которых чьи-то волнения мало трогали.
Были опасения, что пережитый Ольгой стресс может вызвать преждевременные роды, - к счастью, все закончилось благополучно - через три недели родился маленький Сергей. Правда, он был недоношенным, но абсолютно здоровым и нормальным ребенком. Даже врачи удивилась - ребенок весил 3330граммов, рост 51сантиметр. В семье Трейманов его боготворят - если бы не он, эта история могла бы закончиться для Ольги печально.
Около полуночи, через три часа после захвата театра террористами, освободился, по существу по собственной инициативе, один мужчина. Владимир Школьников, научный работник Центра демографии и экологии человека в Институте планирования народного хозяйства Российской академии наук. Поскольку он часто бывал в Германии, он предложил террористам свою помощь - у него были прекрасные связи с немецкими журналистами, и он пообещал, что устроит Бараеву интервью для немецкого телевидения. Начал звонить в Германию, потом ждал ответного звонка. Однако появились какие-то проблемы со связью, и чеченцы договорились с профессором, что выпустят его, а он уже на свободе свяжется с журналистами и договорится относительно интервью. В зале осталась его жена, Мария Школьникова, и больной сын Максим, лет пятнадцати.
Террористы покончили с разделением заложников далеко за полночь. Многие бывшие зрители все еще не могли поверить в спектакль, который разыгрывался на их глазах. Представление нереальное, как кошмарный сон. Многие все еще надеялись проснуться.
А пробуждение приближалось семимильными шагами, только, увы, оно оказалось страшнее всякого кошмара.