Битва за Москву

Битва за Москву

Критическая фаза битвы за Москву началась в конце октября, когда войска группы армий «Центр» серией ударов окружили в районе Брянска и Вязьмы армии Западного фронта генерала Конева и устремились к Москве (операция вермахта «Тайфун»). Главная причина вяземского котла – попытка противопоставить вражеским ударам пассивную оборону. Трагедия 13, 3, 19, 20, 24 и 32-й армий под Брянском и Вязьмой еще раз подтвердила, что любая подготовленная оборона, носящая пассивный характер, будет врагом прорываться. В столице СССР было объявлено осадное положение, из Ленинграда срочно вызван Жуков.

Момент был отчаянный – защищать Москву было некому. Сталин страшно переживал разгром под Брянском и Вязьмой. А.Е. Голованов, видевший Сталина 6 октября 1941 года, вспоминал, что он никогда ни до, ни после не встречал человеческого лица с выражением такой душевной муки.

Единственное, ЧТО оставалось у Сталина, оставалось у нас, – Жуков.

Когда Жуков прибыл в Кремль, ситуация была такова, что немцам не в переносном, а в самом прямом смысле противостояла только воля Сталина. К этому времени от Западного и Резервного фронтов остались только штабы, с которыми не было связи. Если бы в ночь приезда Жукова из Ленинграда фон Бок отправился в Москву в сопровождении батальона автоматчиков, ему бы не препятствовала никакая организованная сила до самых московских КПП. Вопрос стоял так, что Сталину пришлось послать Жукова одного, без охраны выяснять, что происходит под Москвой.

В эти дни перед советским правительством встал вопрос об эвакуации. Формально из Москвы эвакуировали и правительство, и Генштаб, на деле же эвакуация руководства не состоялась – управление страной осуществлялось из столицы. Решение Сталина не покидать город было одним из тех, которые влияют на исход войны. Оставь Сталин Москву, она бы пала. «Сталин в Москве!» – эти слова заставляли мальчишек подольских курсантов, танкистов полковников Троицкого и Катукова, пехотинцев полковника Полосухина и генерала Панфилова пропускать немецкие танки только через позиции, где не осталось ни одного человека.

Много раз, проезжая в сторону Малоярославца, я останавливался на берегу реки Протвы у поселка Ильинское. На рассвете этот благословенный уголок России с яркой зеленью перелесков, изумрудными полями выглядит настолько мирно, что я, как ни старался, не мог представить себе, постигнуть – как могли несколько сотен лопоухих, промерзших мальчишек остановить здесь огромную вражескую армию, рвавшуюся к Москве. Такие же чувства испытываешь, проезжая по Ленинградскому шоссе в сторону Шереметьева, где памятником отмечено место наибольшего продвижения фашистских войск, а ведь сегодня оно практически в городской черте Москвы!

Такие ребята, как подольские курсанты, героями не рождаются – их надо воспитывать. Правда, как это сделать, отказавшись от патриотического воспитания, отменив начальную военную подготовку и призывая совершенно «сырой» контингент на один год действительной службы, я не знаю.

В 1941-м враг был очень близко от Москвы. Ставка, Сталин работали в боевых условиях – во дворе Кремля падали бомбы, одна бомба упала на территории Ближней дачи, однако в ее корпусе охрана нашла вместо исправного механизма привет от европейского пролетариата – бумажку с надписью «Рот фронт». Кстати, Сталин еще до войны лично проводил учения Московской зоны ПВО. Победа нашей ПВО в московском небе достойна числиться еще одним крупным выигранным в ходе войны сражением. Гитлер ставил своим люфтваффе задачу уничтожения Москвы с воздуха. Однако на деле под непосредственным руководством Сталина был проведен комплекс мероприятий, исключивших такую возможность. Например, немецкие летчики использовали в качестве ориентира при налетах излучину Москвы-реки и Обводной канал. По приказу Сталина эти объекты были закрыты фанерными щитами, замаскированы также были Кремль, ряд площадей и крупных зданий. На пустырях оборудовалась ложная подсветка, имитировавшая промышленные объекты, которые фашисты с остервенением бомбили. Добровольная армия городской ПВО превышала 600 тысяч человек, на московских аэродромах готовые к перехвату стояли около 500 самолетов, подмосковные леса были нашпигованы зенитными орудиями. В результате проведения этих мер фашисты не смогли нанести Москве серьезного урона с воздуха. Столица продолжала играть роль стратегического транспортного узла, продукцию армии давали почти 1500 ее промышленных предприятий, даже когда вермахт стоял в тридцати километрах от города.

Сталин сам неоднократно выходил на улицу Горького, Якиманку, стараясь подбодрить москвичей. Под Москвой Верховный поштучно распределял танки и самолеты, выстрелы для РСов.

Именно в октябре 41-го было подписано соглашение с США и Англией о ленд-лизе, которое не только обеспечило Красной Армии поставку ежемесячно 500 танков и 400 самолетов, но завершило процесс формирования антигитлеровской коалиции. Проведение этой работы потребовало от Госплана СССР, ведущих наркоматов, Наркомата иностранных дел и самого Сталина огромной работы. Личные представители Президента США и Премьера Великобритании Гопкинс и Гарриман, лорд Бивербрук прибыли в Москву еще в конце июля. Тогда эти прожженные политики, по собственному признанию, считали дни СССР сочтенными и не были уверены в том, что с нашей страной можно и нужно строить долговременные отношения. Убедил их в этом Сталин. А.А. Громыко говорил, что когда работал Сталин, казалось, само время замедляет свой бег. Такую исполинскую силу, такую уверенность излучал этот человек, что Гопкинс, Гарриман и Бивербрук бесповоротно прониклись уверенностью в нашей победе.

Сталину часто вменяют в вину излишнюю жестокость, в частности, попытку предать суду генерала Конева за провал оборонительной операции Западного фронта в сентябре – октябре 41-го. Требуется пояснить, что не только Сталин, но и Жуков не останавливался перед снятием с должности и расстрелом любых командиров. Стиль руководства Жукова у многих генералов и маршалов вызывал обиду, но это потом – в 1944 и 1945 годах, когда они научились воевать, и дело было на Одере и Висле. Когда же немцы спали в Ясной Поляне и мочились на Бородинском поле, обижаться на непреклонную жестокость Жукова и Сталина никому в голову не приходило.

17 ноября 1941 года Ставка издала знаменитый приказ об уничтожении жилого фонда в прифронтовой полосе. Отряды добровольцев, которых Сталин на дореволюционный манер называл «охотниками», а также диверсантов отправились в немецкий тыл поджигать дома, конюшни и т. п. В ходе одной из таких операций погибла 18-летняя комсомолка Зоя Космодемьянская.

Кое-кто пеняет Сталину за этот жестокий приказ – вот, мол, как ненавидел русский народ! «Борьба идет жестокая» – не пустые слова. Фашисты были в тридцати километрах от Красной площади! Стоял вопрос «быть или не быть»! Проявить слабость означало обречь русский народ на вечное рабство при немецких баронах.

Говорят – «Сталин был жесток, Жуков был жесток»! Что это значит? Топать ногами по ковру? Крыть матом? Бить по лицу? Это значит принимать такие решения, как под Ленинградом, под Москвой, под Сталинградом. Почему Сталин запрещал отступать, требовал защищать нашу землю? Потому, что оккупированная территория – это уже территория врага. Такова логика войны. Можно ли было обойтись без бомбежек и артиллерийских обстрелов наших городов, занятых фашистами? Нет, нельзя. Приходилось и бомбить, и обстреливать, и жечь дома, и подрывать наши заводы и железные дороги.

Это не имеет ничего общего с безжалостностью. Отдельные горе-гуманисты носятся все с приказом № 227, а, например, про приказ № 281 «О порядке представления к правительственной награде военных санитаров и носильщиков» молчат. А за 15 вынесенных раненых санитар, между прочим, получал медаль «За отвагу», а за 100 – звезду Героя! Это в 1941 году, когда на человека с медалью прибегал смотреть весь полк.

И в те тяжкие дни Сталин оставался самим собой, то есть умел расположить к себе людей, поддержать их, вдохнуть в них новые силы. Маршал Рокоссовский вспоминал, что в самый критический момент битвы за Москву, когда, казалось, еще немного, и немцы ворвутся в город, когда Жуков грозил ему расстрелом, неожиданно позвонил Сталин и тихим голосом сказал: «Очень прошу вас продержаться еще немного, Константин Константинович. К вам идут подкрепления». Этот звонок буквально окрылил Рокоссовского.

Никем не оспаривается роль в спасении Москвы, которую сыграли торжества по случаю годовщины Октябрьской революции 7 ноября 1941 года и, в частности, проведение военного парада на Красной площади. Русские полки под звуки «Прощанья славянки» в исполнении оркестра под руководством военинтенданта первого ранга Агапкина, автора этого великого марша, уходили прямо в дым сражения к бессмертию и славе.

Парад на Красной площади в Москве сам по себе явился демонстрацией духа нашего народа в историческом масштабе не только перед лицом германского фашизма, но перед лицом любых испытаний в будущем. Парад произвел на весь мир впечатление, не уступающее победе под Сталинградом, – Гитлер был в бешенстве, немецкие солдаты и генералы растеряны и напуганы силой духа русских, подкрепленной стойкостью в боях. Именно парад на Красной площади, полагаю, окончательно сломил волю немецких войск под Москвой и убедил фон Бока в необходимости перехода к обороне.

Неоценимое воздействие парад имел на союзников, которые воочию убедились в огромном потенциале Советского Союза, уверовали в решимость советского руководства довести борьбу до победы.

Даже спустя много лет одно лишь решение В.В. Путина отмечать годовщину исторического Парада 1941 года парадом войск Российской армии стало источником веры нашего народа в себя.

Именно Сталин в критический момент правильно оценил позицию Японии и принял решение о переброске войск с Дальнего Востока под Москву. Бытует такое выражение: «наконец-то Сталин поверил Зорге». Руководство государством и армией не имеет ничего общего с «верю» и «не верю». Помимо стратегических данных, переданных Рихардом Зорге, Сталин опирался на сведения Генштаба о состоянии готовности Квантунской армии Японии, ее флота, известия с Тихоокеанского театра, данные союзников и т. д. Сознательное упрощение механизмов управления, командования приводит к преуменьшению роли Сталина, Жукова и тщится создать у нас впечатление, что успехи нашего оружия и нашего народа были обусловлены случайностями.

Сталин, несмотря на огромный соблазн бросить дальневосточные дивизии навстречу наступающему фон Боку, создал мощные резервные группировки, решившие исход контрнаступления под Москвой.

В истории битвы за Москву есть эпизод, передаваемый народом из уст в уста. Речь идет о легенде, согласно которой Сталин приказал в критический момент московской обороны провезти вокруг города на самолете икону Владимирской Божьей Матери. Ну какому еще лидеру русский народ мог приписать такой поступок? Только Сталину! Это не под силу никакой пропаганде, подобные поступки наш народ приписывает только легендарным своим героям.

Сталин внимательно следил за успехами отдельных наших частей и даже в самые отчаянные моменты продолжал поиск кадров и работу с ними. Вообще Сталина отличало в работе то, что текущие мелочи не отвлекали его от главных идей, никогда не сбивали с пути. В октябре 1941 года Сталин принял выписавшегося из госпиталя генерала армии Тюленева и командировал его на Урал формировать резервные армии. Несколько часов Сталин слушал рассказ генерала о боях на Южном фронте и давал подробные наставления по подготовке резервных войск, объясняя, как и чему учить командиров и бойцов. Уезжая в войска, Тюленев был убежден в том, что скоро фашистов погонят от Москвы. А ведь эта встреча состоялась за три дня до объявления в Москве осадного положения!

Под Смоленском и Москвой Сталин заметил и выдвинул генералов Руссиянова, Лелюшенко, Катукова, Рокоссовского, Говорова. Так, Михаилу Катукову, командиру 8-й танковой бригады, едва насчитывавшей тридцать машин, после успеха под Мценском позвонил лично Сталин, а вскоре Катуков был вызван в ставку и получил под командование механизированный корпус.

Под Смоленском и Москвой родилась новая русская гвардия. Первыми гвардейцами стали пехотинцы генерала Руссиянова и танкисты генерала Катукова. Решение о возрождении гвардии вызвало в войсках подъем, который во многом уже забыт – воины и целые части стремились стать гвардейцами, присуждение этого звания было самой желанной наградой.

Немецкие генералы после войны соревновались в остроумии и фантазии по поводу того, что помешало им взять Москву – дикость русских, грязь, морозы. Гудериан дописался до того, что температура воздуха была – 68?°C! Пусть они это рассказывают своим детям, а мы должны рассказать, что Москву отстояли наши люди, которые стояли за свои дома перед лицом бандитов.

Собственно, удивляться тому, что немцы зимой 1941-го замерзли, не стоит. Наши люди на оккупированных территориях с недоумением глядели на покорителей Европы, одетых в тоненькие шинели из эрзаца шерсти и хватавших в домах прежде всего теплые вещи. Немецкие генералы так возмущались нашими холодами, как будто бы мы пригласили их в гости, а теплую одежду дать забыли. Только после того как немецкие солдаты получили медали «За отмороженное мясо», как они называли награду участникам Московской битвы, гитлеровское командование принялось за разработку и изготовление специальных зимних комплектов для армии. Однако никакие европейские новинки, суперткани и наполнители не смогли превзойти полушубки и валенки. То, что вермахт, вторгшись в Россию, оказался не готовым к зиме, ярче всего свидетельствует о фактическом провале нацистского похода на Восток уже к зиме 1941 года.

В битве за Москву, как ни в какой другой, очевидно проявилась невиданная в истории стойкость ее воинов, невиданная в истории воля генерала Жукова и невиданная в истории сила духа Верховного Главнокомандующего Сталина.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.