Карточный домик

Умирает семья близкого, мы вместе с пионерских времен, когда все на свете было понятно, по крайней мере, мы знали, что делать нехорошее нехорошо, и оба хотели стать героями.

Три дочери, дом – переполненная чаша, агентство недвижимости, горные лыжи. Благоверная красоты редкой и редкой домовитости. Не сошлись сами знаете чем, и от этого факта перехватывает горло. Я был свидетелем на их свадьбе, а теперь они чужие друг другу, ко всему, разговаривают друг с другом через дочерей. Для которых крики и хлопанье дверями, которые повторяются каждый вечер за редким исключением, невозможное испытание. Все жестокие, горячие слова уже сказаны, осталось одно – «развод», оно у обоих на уме, вот-вот перекочует на язык, с которого покуда слетают односложные «пошел» – «пошла».

И, вижу, пить он стал, попивать, сделает глоток – и ждет, когда жаркой розой глоток развернется внутри, и он начнет говорить едва слышные слова про невозможные боль, усталость, пустоту. Старый сюжет: пожили, что-то заело, разбежались; это, конечно, далеко не полная и не совсем в силу своей неполноты добросовестная схема-анамнез, но я намеренно утрирую. Как быстро все стали проходить путь от объятий и клятв до скандалов, которые есть случайный и далеко не полный психический разряд вечно кипящего раздражения. «Провалившиеся в себя», занятые только собой, как они дальше-то? Среди кого будут искать своих вторых половинок, если и те, как они, сбежавшие?! Среди отребья, потому что у хороших, пускай не без сложностей, все хорошо. А кто ж хочет связываться с отребьем? Лучше вон ту, замужнюю, или того, женатого; и будут рушить чужие семьи, не умея совладать с собственными обидой и злостью, и с непостижимым хладнокровием, а бывает, что и с радостью наблюдая, как и другие ячейки свихнувшегося общества рассыпаются, как карточные домики.

Есть все, «только нет любви» – с таким рефреном разъезжала по стране моя подружка Натали и пела про ветер с моря, и когда доходило до строчки про отсутствие любви, полные залы вздыхали и кивали.

Относиться к любви не как к влюбленности, а как к работе в том числе, это не про нас, порхание и ветрогонство неотделимы от нашей ментальности, и на ваш вопрос, кто я такой, чтоб судить, докладываю без позы: я из тех скучных людей, что терпят и работают. Что при моем дурацком характере невероятно, я был таким эгоистичным придурком, что был обречен на то, чтобы впасть в разложение. Я уходил, становилось хуже, там – не свобода, а пропасть отверстая, я знаю, я висел над ней, и дети вытащили меня оттуда, куда так стремитесь вы с женой, сказал я товарищу, товарищ промолчал.