Образцовое безумство Эриха Людендорфа

В завершение этой главы мы подробно рассмотрим случай генерала Людендорфа. Его политическая жизнь делилась на два основных этапа, причем нас здесь интересует второй этап, который обычно обходят молчанием. В самом деле, после того как в 1916-1918 годах генерал Людендорф выступал в роли стратега, руководившего лагерем центральных держав, его охватил антиеврейский психоз в такой сильной форме, какой, по всей видимости, не страдал ни один человек в XX веке. Не по этой ли причине имя сего гроссмейстера войны по-прежнему знакомо человеку с улицы, но часто оказывается вычеркнутым из коллективной памяти, воплощенной в наши дни в энциклопедиях и биографиях? В этом случае историки лишь следуют примеру мемуаристов, которые еще при жизни Людендорфа отвернулись от него. После войны он стал компрометировать вплоть до скандалов сначала людей своего круга, затем нацистов; однако тем или иным образом как те, так и другие разделяли безумные взгляды на мир, которые он развивал с абсолютной логикой.

Эрих Людендорф родился в 1865 году в Познани; его отец был кавалерийским офицером; семья строго придерживалась лютеранских традиций, а сам он должен был испытать влияние Моравских

братьев, поскольку накануне принятия важного решения он сверялся с их календарем, чтобы узнать благоприятным или неудачным является этот день. Избрав военную карьеру, он добился внимания своих начальников благодаря силе своего характера и упорству в работе, был произведен в офицеры генерального штаба и участвовал в работе над «планом Шлиффена». Летом 1914 года он организовал взятие Льежа на западе и победу под Танненбергом на востоке. В 1916 году он стад самым могущественным человеком Германии, «диктатором, который об этом не подозревал», как ему говорил Ратенау, признававший его гений; другой крупный деятель Веймарской республики Густав Штреземан в ту эпоху видел в нем «немецкого Кромвеля». Среди политических решений, выпавших на его долю, была отправка Ленина в Россию 4 апреля 1917 года (неизвестно, сверялся ли он по этому поводу с календарем Моравских братьев).

В том, что касается военных операций, инициатива ускользнула от него между пятнадцатым («неблагоприятный» день) и восемнадцатым июля 1918 года, когда за провалившимся немецким наступлением последовало французское контрнаступление при Виллере-Котре. У Людендорфа наступил период психологического кризиса: периоды депрессии чередовались с приступами бешенства, его речи иногда становились бессвязными, а некоторые свидетели даже говорят о приступе истерического паралича. Военный врач, лечивший его на протяжении этих недель, удивлялся бедности эмоциональной жизни этого интеллектуального титана. Иногда надежда вновь охватывала его, как, например, 14 августа на военной конференции в Спа в присутствии императора: после длинной тирады против ослабления дисциплины в тылу и о срочной необходимости послать на фронт молодых еврейских бездельников он приободрился и собственной рукой исправил в протоколе конференции слова «Людендорф надеется навязать нашу волю противнику» на «Людендорф сможет навязать…»

На следующий день после перемирия он бежал под чужим именем в Швецию, откуда посылал своей жене письма, в которых жаловался на нервы, но при этом проявлял заботу о своей посмертной славе: «…не забудь сказать всем, до какой степени моя судьба похожа на судьбу Ганнибала. Это поможет им понять. Дорогая, храни мои письма…» В то же время он писал свои «Воспоминания о войне», в которых еще не было речи о еврейском заговоре; напротив, у него находятся для них хвалебные слова, например, о «сильном чувстве солидарности, присущем этому народу».

Вернувшись весной 1919 года в Германию, Людендорф обосновался в Мюнхене, где только что пала эфемерная «Баварская революционная республика» и город немедленно стал главным немецким центром реакционных и антисемитских происков. Похоже, что именно тогда его озарило, и по примеру стольких своих братьев по оружию и бывших подчиненных он стал разоблачать великое предательство евреев. В то же время он активно участвовал в деятельности «народных» движений и в конце концов примкнул к нацистской партии. Согласно биографу Гитлера Фесту, тот вначале ограничивался ролью провозвестника Людендорфа.

Итак, Людендорф принял участие в путче 9 ноября 1923 года и попал под суд вместе с Гитлером и его сподвижниками. Его оправдали, поскольку суд решил, что вследствие умственного переутомления он не был полностью вменяемым. Это не помешало ему стать депутатом Рейхстага от нацистской партии в 1924-1928 годах, а также выставить свою кандидатуру на пост президента Веймарской республики в 1925 году. Но все больше и больше, особенно после того как он женился вторым браком на мистической германоманке Матильде Кемниц, он погружался в изучение философии истории, и его паранойя приобрела характер анимистического или магического детерминизма. В 1933 году он писал:

«Ключ к мировой истории находится в угодном Господу людском несовершенстве и в незнании законов человеческой и народной души… Мы открыли этот ключ, изучая деятельность тайных наднациональных сил: это евреи с их гибельными учениями, от христианства до коммунизма и большевизма, и Рим с его ошибочной доктриной, коренящейся, как и у евреев, в Библии и оккультизме».

Под «оккультизмом» Людендорф подразумевал в первую очередь франкмасонство, обряды которого представляли собой «символическое обрезание» и превращали христиан в «искусственных евреев» (Ktinstliche Juden), отныне обязанных действовать во имя всемирного господства Иуды с десятикратной энергией. Это не мешало ему признавать разницу интересов и даже соперничество между Иудой и Римом: например, убийство Вальтера Ратенау он рассматривал как поражение евреев, поскольку «гибель Ратенау была гибелью надежды Иуды и опасного противника претензии папы римского на мировое господство». Можно сказать, что расизм играл лишь второстепенную роль в общей концепции Людендорфа: развивая под влиянием своей жены идею расовой германской субстанции или души, он упрекал Теодора Фриша и его сторонников в непризнании глубинно религиозного характера тысячелетней борьбы, составляющей суть мировой истории. Итак, зловредность евреев определялась не их природой, а тем, что они поддались пагубному суеверию Иеговы. В этом отношении механизм его бреда проявился с крайней простотой. Он писал: «Суеверны не я или моя жена, суеверны поклоняющиеся Иегове, которым иногда случается даже в их глупом суеверии (bloder Aberglaube) открывать украдкой некоторые истины, как если бы они хотели убедиться в том, что гон достаточно глупы для того, чтобы не суметь понять, что именно им было открыто. Разоблачая еврейские суеверия, мы подставляем себя для упреков в своем собственном суеверии. Продолжается битва, в которую необходимо вовлечь всех немцев, чтобы привести их к той истине, о которой они мечтают».

В другой раз он публично призывал своих слушателей прочитать у Генриха Гейне «четкие и, вероятно, неосторожные откровения посвященного». Он даже прочитал им следующий запоминающийся пассаж:

«Генрих Гейне писал:

"Христианство в известной мере смягчило воинственный пыл германцев, но оно не смогло его уничтожить, что же касается креста, то этот талисман, сковывающий германский дух, будет сломан, и тогда вновь выплеснется ярость древних бойцов, исступленная необузданность берсеркеров (Воины-язычники в древней Скандинавии; в переносном значении – люди, отличающиеся особой жестокостью и яростью. (Прим, ред.)) , которых поэты Севера воспевают еще и в наши дни. И наступит, наконец, тот день, когда восстанут древние божества войны из своих легендарных могил, сотрут с глаз вековую пыль, Тор поднимет свой гигантский молот и разрушит соборы…"»

«Господа, немец никогда не станет разрушать произведения искусства!» – восклицал в этом месте Людендорф. На том же собрании он говорил о дохристианской истории германцев: якобы недавние раскопки могли обнаружить свидетельства их высокой культуры, но Кард Великий по наущению церкви приложил всевозможные усилия, чтобы стереть все следы этого славного прошлого, и т. п.

Тот же простой прием – «Это не я, это они» – определял и его заявления на суде над Гитлером весной 1924 года: «Это не я напал на Рим и евреев, а они тысячу с лишним лет тому назад начали наступление на немецкий народ; мы, немцы, лишь вынуждены защищаться…» Это рассуждение напоминает те речи, с которыми обращались к своим народам немецкие и иные правители в 1914-1918 годах. Что касается Людендорфа, то он уже больше не имел возможности посылать вперед дивизии и командовать армиями; и пусть этот бывший толкователь моравского календаря продолжал придавать значение датам и годам, уже не он, а евреи могли отныне определять даты своих решений соответствующим образом, из суеверия или чтобы высмеять немцев. Так, поскольку по его подсчетам 1923 год был благоприятным для Иеговы, еврей Гельфанд-Парвус объявил о стабилизации марки 9 ноября 1923 года (в день годовщины бегства императора в Голландию); та же каббалистическая «гематрия» (Гематрия – один из приемов герменевтики, состоящий в толковании смысла слов по числовому значению составляющих их букв или в замене исходных букв другими, имеющими такое же числовое значение. (Прим. ред.)) якобы определила и день подписания Версальского договора – 28 июня 1919 года (день годовщины убийства в Сараеве); день 11 августа 1919 года, когда была провозглашена Веймарская конституция, также воплощал «число Иеговы» (а именно – «тридцать», как это показывает последовательное сложение цифр).

С течением лет эти бредовые измышления побуждали Людендорфа к активным действиям; чтобы успешнее бороться против наднациональных сил, он создал в 1926 году «Tannenber-gbund». В следующем году он вызвал нашумевший скандал, выступив против Гинденбурга во время открытия памятника Танненбергской битве в Восточной Пруссии. Дело заключалось в том, что на самом деле это здание, покрытое каббалистическими эмблемами, которые он сумел расшифровать, являлось памятником Иегове, «предназначенным оскорбить немецкое мужество и немецкую волю к жизни». Более того, Гинденбург призвал к объединению, «иными словами, к подчинению той общности, к которой стремятся Иуда и Рим». После этого заявления Люден-дорфу не осталось ничего другого, как разоблачить еще одного предателя немецкого народа, даже более опасного, поскольку у него были серьезные перспективы: в 1931 году он опубликовал брошюру, озаглавленную «Гитлер предал немцев в пользу римского папы» («Hitlers Verrat der Deutschen an den romischen Papst»).

Синдром мании преследования «мирового революционера», каковым Людендорф отныне собирался быть, не мог проявиться яснее. Но как известно, этот психоз остается ограниченным определенными рамками, он не препятствует сохранению ясности мышления в других областях. Невероятная работоспособность Людендорфа позволяла ему публиковать одну за другой книги о евреях и о Римской церкви, возглавлять совместно со своей женой еженедельное обозрение «Ludendorffs Volkswarte», писать книги о тотальной войне, в которых он применял теории Клаузевица к жестоким реалиям XX века (политика рассматривалась как продолжение войны, только другими средствами); эти книги и в наши дни вызывают восхищение некоторых специалистов,

Основанное им издательство достигло такого процветания, что даже пережило вторую мировую войну. Тираж брошюры, которую он опубликовал в 1932 году, достиг восьмисот тысяч экземпляров; в каком-то смысле это процветание было международным – в 1927 году издательский концерн Херста заказал ему серию статей. Разумеется, он последовательно порвал со всеми своими бывшими товарищами по оружию и был исключен изо всех ассоциаций офицеров и ветеранов. Само собой разумеется также, что после прихода к власти Гитлер распустил его « Таппеп-bergbund» – Людендорф жаловался, что «после взятия власти наша борьба и наша жизнь крайне усложнились». Однако он продолжал борьбу до самой смерти в декабре 1937 года, при необходимости обманывая цензуру Третьего рейха, которая в этом случае была весьма либеральной. Его последнее сочинение, озаглавленное «Великий ужас – Библия не является словом Божим», завершалось протестом против той поддержки, которую нацистское законодательство оказывало «пропаганде учений евреев, Рима и теократии, оскорбляющих моральное чувство нашей нордической расы».

Насколько оригинальны были ключи к мировой истории, открытые супругами Людендорф? Разве не провозгласил однажды еще более знаменитый человек, чем «мировой революционер», обращаясь к самому респектабельному и самому консервативному ареопагу, который только можно себе представить:

«Все первые христиане были евреями. Вначале христианскую религию исповедовали люди, которые до своего обращения были иудеями. На первом этапе существования [христианской] церкви каждый из тех, кто своим рвением, усилиями и талантами распространял христианскую веру, был евреем… Но вы остаетесь под влиянием темных суеверий…»

Так говорил Бенджамин Дизраэли в Палате обшин, когда в 1847 году произносил там свою первую речь. Незадолго до этого он заставил «Сидонию», романтического выразителя своих взглядов, сказать гораздо больше:

«В настоящий момент, несмотря на многие столетия преследований, еврейский дух оказывает большое влияние на европейские дела. Я не говорю об их законах, которым вы все еще подчиняетесь, ни об их литературе, которой вы пропитаны, я имею в виду живой иудейский интеллект. В Европе невозможно найти интеллектуального движения, в котором евреи не принимали бы участия. Первые иезуиты были евреями. Таинственная русская дипломатия, вызывающая столь серьезные потрясения в Европе, в основном осуществляется евреями. Мощная революция, назревающая в Германии, которая столь плохо известна в Англии, но которой суждено стать новой и более глубокой Реформацией, в целом развивается под эгидой евреев, которые практически монополизировали профессорские кафедры в Германии…»

Если ни один автор еврейского происхождения не распространял столь далеко претензии такого рода, как это делал будущий лорд Биконсфилд, то во все времена не было недостатка в стремящихся подобно ему к славе, опирающейся на «еврейсю-тй вклад в цивилизацию». Некоторые немецкие евреи, испытывающие стеснение из-за своего происхождения, бывшего в их глазах лишь досадной случайностью рождения, успокаивали себя перечислением знаменитых имен, служившим им высшим утешением. Ограничимся в этой связи тем, что в последний раз процитируем Вальтера Ратенау, иногда углублявшегося в мистическую философию:

«К гениям, сыгравшим решающую историческую роль, я не причисляю известное количество наиболее знаменитых деятелей, но лишь тех представителей рода человеческого, которые повлияли на ход истории на протяжении столетий и тысячелетий. Можно назвать около дюжины подобных имен, лишь часть которых составляют наиболее великие деятели, но среди которых следует упомянуть и других, кого европейское сознание далеко не всегда имеет в виду, например, Конфуция, Лаоцзы, Му-хаммада. В этот короткий список иудаизм внес свой вклад прежде всего в лице безусловно исторической личности Моисея, а затем Иисуса, Павла, Спинозы и, со значительным отступлением, Маркса. Ни один другой народ не может предложить подобного перечня…»

Если гипотетически предположить, что влияние, оказанное Моисеем или Карлом Марксом (или Иисусом, или Эйнштейном), было зловредным, то навязчивая идея Людендорфа. в конце концов «справедливо заметившего», что Библия, написанная евреями и для евреев, остается ключевой книгой европейской истории, а масонство стремится духовно восстановить храм Соломона, приобретает познавательную ценность? В самом деле coinddentia opposHorum {совпадение противоположностей) доказывает нам, что при определении отношения к евреям первичным является восприятие идеи о невидимом могуществе и бессмертии, приписываемым еврейскому народу, в то время как ценностная интерпретапия этой идеи оказывается вторичной; к этому можно добавить, что если евреи, подобно любой другой группе людей, склонны к положительной самооценке (позитивная идентификация), то за пределами их группы идентификация легко становится отрицательной, а оттенки и их всевозможные сочетания оказываются весьма сложными и разнообразными. Когда речь идет о ведущих фигурах Запада, исключения практически не уступают правилу в количественном отношеии. Упомянем хулителей иудаизма Маркса или Спинозу и его поклонников Руссо или Ницше. Другие примеры можно найти в предыдутдих главах нашего труда.