Время и вечность: точка пересечения

Время и вечность: точка пересечения

Итак, вечная жизнь для Тиллиха – это не бесконечная жизнь в неопределенном «когда-нибудь»; это жизнь, проживаемая в Вечном Сейчас. Беда в том, что мы теряем связь с вечным измерением; мы «отделены» от него и впадаем в отчаяние, но от этого ничего не меняется. Хитрость в том, чтобы попытаться достичь этой трансцендентальной перспективы. Так сказать, прямо сейчас!

Чтобы понять, что Тиллих имеет в виду, мы должны выскочить из линейного времени, каким мы его привыкли воспринимать, того времени, которое мы подразумеваем под словами «до и после», «увидимся в следующую субботу». Вместо этого надо попытаться настроить сознание на идею Времени как такового – времени как измерения, времени как организующего начала. За помощью мы опять обратимся к современному философу Аллену Стюарту Кёнигсбергу, известному всем, кроме собственной матери, под именем Вуди Аллен. Как сказал Кёнигсберг: «Время – это естественный способ избегать того, чтобы все происходило сразу».

Как оставаться во времени

Выпрыгивание «из времени» не следует путать с неразберихой во временн?й последовательности, которая стала популярным сценарным приемом, использованным в таких фильмах, как «Помни» и «Малхолланд драйв», а также в следующей шуточной загадке:

А. Что будет, если исполнить песню в стиле кантри в обратной последовательности?

Б. Ты вернешь свою девушку, вернешь свой грузовик и даже можешь вернуть свою собаку.

Обратное воспроизведение времени, хотя и может поставить интересные вопросы о причине и следствии и о том, как устроена наша память, тем не менее остается в рамках структуры линейного времени. Выпрыгивание из времени представляет временн?е измерение именно как измерение.

Не часто мы цитируем философа Людвига Йозефа Иоганна Витгенштейна в одном ряду с Вуди Алленом и Паулем Тиллихом, сейчас, однако, это уместно как никогда. В своем основополагающем труде «Логико-философский трактат» Л. Й. И. В. писал: «Если под вечностью понимают не бесконечную временную длительность, а безвременность, то вечно живет тот, кто живет в настоящем»[24]{10}.

Под «безвременностью» Людвиг, видимо, имел в виду «независимость или обособленность от временн?го измерения». «Сейчас», в котором мы всегда существуем, безвременно – оно не «часть» времени. Заключение Витгенштейна о том, что вечно живет тот, кто живет в настоящем, странным образом сходно с пониманием этого вопроса последователями нью-эйдж, чаще всего ассоциирующимися с людьми типа Баба Рам Дасс (известного собственной матери как Дики Альперт). В начале 1970-х каждый уважающий себя человек прочитал трактат Бабы «Будь здесь и сейчас», руководство по измененным состояниям сознания под воздействием галлюциногенов. Название говорит само за себя; это книжка для тех, кто живет в настоящем.

Поддерживать связь с Вечным Сейчас непросто – и психологически, и духовно. Мы склонны либо цепляться за прошлое, либо предвкушать будущее и в итоге никогда не живем здесь и сейчас.

Восточные мыслители и гуру подходят к решению проблемы практически: они придумали ритуалы, которые вводят человека в состояние существования здесь и сейчас. Медитация, йога и тайцзи[25] – техники, помогающие освободить сознание и просто быть.

Когда кончается «сейчас»?

Все окончательно запутывается, когда мы пытаемся установить временны?е границы «сейчас». Зенон, известный своим парадоксальным рассуждением о том, что Ахиллес никогда не догонит черепаху{11}, утверждал, что время можно разделить на бесчисленное множество частей. Такой подход, разумеется, оставляет не слишком много времени на «сейчас». Или, как высказался современный британский драматург и остряк Майкл Фрейн: «Ах, сейчас! Это странное время – самое странное из всех времен; время, которое есть всегда… и к моменту, когда мы произносим последнее “с” в слове “сейчас”, первое “с” уже становится древней историей».

«Ничего больше не произойдет. Всё сейчас».

К счастью, мы располагаем и более практичной концепцией «сейчас», которая принадлежит внушающему доверие прагматику, американскому философу и психологу конца XIX в. Уильяму Джеймсу. Он называл сейчас «обманчивым настоящим», подразумевая ложное чувство, что «сейчас» обладает неким, пусть и незначительным, содержанием, а также определенной, пусть даже короткой, длительностью, тогда как настоящего вообще не существует. Настоящее – это всего лишь место встречи прошлого с будущим, и ни о том ни о другом нельзя сказать, что они существуют, по крайней мере, сейчас. Другими словами, «сейчас» – субъективная категория, которую мы используем для обозначения нашего восприятия времени.

И тут возникает один из вечных философских вопросов: зависит ли восприятие длительности времени от того, кто его воспринимает, особенно в случае, если, скажем, речь идет о свинье?

Едет по дороге парень и видит стоящего под яблоней фермера, который приподнимает свинью. Всякий раз, оказываясь наверху, хрюшка откусывает яблоко. Парень останавливает машину и спрашивает, что происходит.

Фермер отвечает:

– Я кормлю мою свинью.

Парнишка в машине говорит:

– Если просто потрясти дерево и дать ей возможность есть падалицу, не сбережет ли это массу времени?

И фермер отвечает вопросом на вопрос:

– А что значит время для свиньи?

* * *

Поэт-мистик Уильям Блейк писал:

В одном мгновенье видеть вечность,

Огромный мир – в зерне песка,

В единой горсти – бесконечность

И небо – в чашечке цветка[26].

Погладим брюки в вашем присутствии.

Это мы дурачимся – последняя строка добавлена нами.

Знаете, ребята, теперь до меня дошло. И впрямь я всегда планировал начать когда-нибудь жить в настоящем. Но вы-то, приятели, вроде как философы, правильно?

Отчасти, Дэрил. Скорее вечные студенты-философы. Так что вы хотели сказать?

Вот вы говорите, что эти прославленные серьезные мыслители даже слышать не хотят о смерти и называть вещи своими именами, просто и ясно?

Вы бы еще добавили – весело.

После всех философских воззрений, которые тем или иным образом примиряют со смертью – часто представляя ее как логическое и желанное избавление от страданий, начинающихся с рождения, – и всех теологических и культурологических теорий, которые рассматривают смерть просто как переход в грандиозный горний мир, есть что-то живительное в простом возмущении тем, что жизнь конечна. Крайнем возмущении!

Но давайте задумаемся, мы не можем представить себе хотя бы единственного великого философа или мировую религию, которые подпишутся под идеей, что смерть – это не более чем ужасная перспектива, худший вариант мошенничества из всех, которые можно вообразить. Конечно, было бы парадоксально предполагать, что религия могла бы принять такое отношение к смерти: примирение – в той или иной форме – лежит в основе религиозных призывов. Религия быстро осталась бы не у дел, признай она, что смерть – конец и провал.

Но кто-то может подумать, что по крайней мере один из этих правдолюбцев, называемых философами, готов встретиться со смертью лицом к лицу и выказать свое отвращение к ней. Нет. Ярость в отношении смерти оказывается делом поэтов:

Не уходи смиренно в добрый путь,

Пусть старость будет месть и гром и шквал;

Бунтуй, бунтуй, что умирает свет[27].

Дилан Томас

Данный текст является ознакомительным фрагментом.