Герой Америки и «пьяный» корабль

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Герой Америки и «пьяный» корабль

Никогда парк «Эшбери» не видел такого количества посетителей. Казалось, 8 сентября 1934 года весь Нью-Йорк собрался здесь. Люди шли и шли, приезжали на машинах и целыми экскурсиями. Но обычные аттракционы с жалкими призами их не интересовали, все торопились к набережной, у которой стоял гигантский лайнер. Он был закопченным, с выбитыми иллюминаторами. Его борта и надстройки лохматились вспучившейся краской. Вот это зрелище!.. Через несколько дней, когда судно покинула полиция, забравшая с собой останки погибших, администрация парка организовала поездки на корабль. Любопытствующим выдавались сапоги, фонари и респираторы. На берегу развернули торговлю сувенирами: кусочки оплавленного металла, осколки стекла, пакетики с сажей шли на ура. Узнав об этом, родственники погибших потребовали прекратить кощунство, и вскоре сгоревший корабль стащили смели и отбуксировали в док судоремонтного зазода. Там его порезали на металлолом. Лайнер «Морро Касл» перестал существовать. Но тайна его гибели — осталась.

Оторванная рука

В баре было шумно, дымно. У стойки толпились жаждущие промочить горло. Они перебрасывались шуточками с барменом, который только успевал поворачиваться. В дневные часы у него хватало времени на разговоры с клиентами, сидящими вокруг стойки и неспешно потягивающими кофе, — но не сейчас, вечером, когда посетителей пруд пруди и каждый желает немедленно взбодриться уже не кофе, а порцией доброго виски. Что ж, пусть сами заботятся о себе: ищут собеседников или напиваются в одиночестве.

— Повторить!

Бармен плеснул виски в стакан и поставил перед Винсентом Дойлом, лейтенантом полиции, несколько дней назад бог знает за какие грехи переведенным из столицы штата в их крошечный Байонн.

Лейтенант взял стакан, отхлебнул, поморщился и вернулся к мыслям о своей незавидной судьбе: начальство недолюбливает, жена скандалит, детей скоро в колледж посылать, а на какие, спрашивается, шиши? А все потому, что больно принципиален! Ведь намекали ему, чтобы оставил в покое согрешившего с малолеткой конгрессмена, а он не внял. В конце концов ему, конечно же, дали по рукам и передали дело другому следователю, который вскоре благополучно его «развалил». Об этом Винсент узнал уже здесь, в Байонне, куда был сослан с грошовой зарплатой, на которую и прожить-то нельзя.

На плечо Дойла легла тяжелая рука.

— Что невесел, дружище?

Винсент Дойл посмотрел на человека, оседлавшего соседний стул, и, разумеется, узнал его. Это был Джордж Роджерс, едва ли не единственная достопримечательность этих мест. Герой Америки, в честь которого сенаторы и губернаторы закатывали роскошные банкеты. Скромняга-парень, отказавшийся от политической карьеры ради спокойной жизни в родном Байонне.

Щуря глаза и лучась своей знаменитой улыбкой, Роджерс смотрел на лейтенанта и ждал ответа. Он привык к тому, что, о чем бы ни спрашивал, всегда его получал — вкупе со словами восхищения.

— Да все как-то… — Винсент Дойл выразительно пожал плечами.

— Это ты зря, — авторитетно заявил Джордж Роджерс. — Судьба любит выделывать коленца, уж мне ли это не знать! Стерпи — вознаградит сторицей.

Самого Роджерса судьба вознаградила всенародной славой. И любовью! Он служил радистом на «Морро Касл» в ту страшную ночь, когда океанский лайнер оказался охвачен пожаром. Если бы не сигналы SOS, которые он послал, не дожидаясь приказа капитана, погибших было бы намного больше.

— Надеюсь, — сказал Дойл. — Хотя, признаться, я никогда не был везунчиком.

— Как и я, — пробасил Роджерс и стукнул стаканом по стойке. — Бармен, еще двойное.

Выпив, он крякнул и провел ладонью по губам. Только сейчас Винсент Дойл понял, что его собеседник пьян, сильно пьян.

— А вообще-то все это чушь, ну, насчет терпения, — ухмыльнулся Роджерс. — Фортуну надо брать за шкирку! Так я и сделал. Рискнул — и выиграл. Теперь пожинаю плоды. Да известно ли тебе, парень, что я один знаю истинную причину гибели «Морро Касл»? Эту проклятую посудину погубила бомба, сделанная в виде авторучки. Вот так! Но — тс-с-с. — Роджерс прижал палец к губам. — Об этом лучше не болтать. Эй, бармен, плесни-ка от души.

Справившись с очередной порцией ржаного виски, Джордж Роджерс посмотрел на Дойла стекленеющими глазами:

— А вообще, ты кто такой? Что-то я тебя здесь раньше не видел.

— Лейтенант полиции Винсент Дойл.

Роджерс побледнел, встал и, шатаясь, побрел к выходу, провожаемый удивленным взглядом Дойла.

Вернувшись домой и в очередной раз выслушав от супруги все, что она думает о своем благоверном, из-за идиотской принципиальности которого они оказались в этой богом забытой дыре, Винсент вышел во двор и закурил, думая о разговоре с Роджерсом.

Похоже, тот изрядно перетрусил, когда узнал, что его собеседник служит в полиции. Почему? С какой стати ему чего-то бояться?

— Странно, — пробормотал Дойл. — И подозрительно.

По всему выходило, что Роджерс что-то ляпнул в подпитии, а потом об этом пожалел. Да только сказанного не воротишь!

Винсент Дойл стал копаться в памяти, выуживая из нее все, что ему известно о пожаре на «Морро Касл». И вдруг сам себе сказал: «Стоп!» Следствию не удалось выяснить, что стало причиной возгорания, а Роджерс уверенно говорил о бомбе в виде авторучки… Откуда он может об этом знать? Одно из двух: или это пьяные фантазии бывшего радиста, или… Помнится, он читал где-то и как-то, что брадобрей царя Мидаса, обнаружив у владыки ослиные уши, которые тот получил от Аполлона, оскорбленного вторым местом в музыкальном состязании с Паном, вырыл ямку на берегу реки и поделился с ней своим знанием. Но на берегу вырос тростник и нашептал всему миру: «У царя Мидаса ослиные уши». А почему вырыл цирюльник ямку, почему произнес сокровенное? Потому что не в силах был держать тайну в себе! Так неужели Роджерс?..

— О, черт! — выругался Винсент Дойл.

На следующий день, не делясь своими соображениями с начальством — их наверняка сочтут бредовыми, — он послал запрос в соответствующие государственные учреждения. На скорый ответ надеяться не приходилось, но лейтенант умел ждать.

Через полгода досье на Роджерса, собранное Дойлом, состояло из нескольких увесистых папок. И наконец наступил день, когда подозрения лейтенанта превратились в уверенность: Джордж Роджерс — психопат-поджигатель! Пироманьяк!

С детства мечтавший о господстве над миром, Джордж изучал химию и физику, полагая, что именно наука даст ему неограниченную власть над людьми. Однако с учебой не заладилось, поскольку интересы Роджерса не простирались дальше рецептуры ядов и состава взрывчатых веществ. Слава Герострата, спалившего Парфенон, казалась ему весьма привлекательной…

В колледж Джордж Роджерс не поступил и, оказавшись на распутье, пошел добровольцем в армию. В 1920 году он служил на военно-морской базе, когда там взорвался склад с горюче-смазочными материалами, в результате которого 6 человек погибли. В 1929 году демобилизовавшийся из вооруженных сил Роджерс работал в одной из радиокомпаний Нью-Йорка, откуда уволился после пожара, до основания уничтожившего здание. А если бы не уволился — его бы выгнали с треском, так как незадолго до пожара Джордж попался на краже радиоприемников и запчастей к ним.

Радист Джордж Роджерс (в центре) перед Федеральной комиссией

Несколько месяцев Роджерс перебивался случайными заработками, а потом ему удалось получить место помощника радиста на одном из круизных лайнеров компании «Уорлд Лайн». Вскоре он уже был старшим радистом на «Морро Касл». А спустя два года корабль сгорел…

В правильности своего вывода Винсент Дойл не сомневался, однако не спешил идти к руководству и выдвигать обвинения против почетного гражданина Байонна. Он хотел еще и еще раз все проверить — так, чтобы в один прекрасный день собранные им факты могли убедить самого предвзятого скептика.

До этого дня оставалось всего ничего, ну, может, неделя, когда воскресным утром в дверь дома Дойлов постучал почтальон.

— Вам посылка. Распишитесь.

— Мне? — удивился полицейский, но расписался и даже одарил почтальона десятицентовиком.

Обратный адрес ничего не говорил лейтенанту. Какой-то безвестный фонд поддержки полицейских… Дойл сорвал с посылки оберточную бумагу. В картонном ящике лежали коробка конфет, комплект теплого зимнего белья и новейшее изобретение американских инженеров — электрическая грелка.

— Ну-ка, посмотрим, как работает это чудо техники…

Лейтенант воткнул вилку в розетку, и в ту же секунду раздался взрыв. Винсент Дойл не потерял сознания и с ужасом смотрел на свою оторванную руку, лежащую на окровавленном ковре. Потом он пошатнулся и рухнул на пол.

Делом о покушении на служителя закона занимались не местные полицейские, а федеральные власти. Когда Дойл пришел в себя, сотрудники ФБР учинили ему обстоятельный допрос, итогом которого стало заключение под стражу Джорджа Роджерса. Доказательств его вины было предостаточно, однако через пару дней из Вашингтона пришел приказ, заверенный личной подписью директора ФБР Эдгара Гувера. В нем предписывалось провести с лейтенантом Дойлом «разъяснительную работу» и помочь ему и его семье с переездом в благословенную Флориду, где он до конца своих дней ни в чем не будет нуждаться. Если, разумеется, лейтенант обязуется держать язык за зубами… Что касается Роджерса, то «героя Америки» надлежит с извинениями отпустить, заверив, что произошло досадное недоразумение. Третий пункт секретного циркуляра гласил, что все документы, собранные Винсентом Дойлом, следует доставить в штаб-квартиру ФБР.

Как приказано, так и было сделано. Винсент Дойл не стал упрямиться, памятуя о колледже для детей и собственной неустроенной жизни, а теперь он еще и калека… Джордж Роджерс покинул тюрьму с гордо поднятой головой. Папки с материалами о гибели «Морро Касл» на долгие годы легли на архивные полки. И казалось, теперь уже никто и ничто не потревожит официальную версию трагических событий 7 сентября 1934 года.

Корабль-факел

Пассажирские лайнеры компании «Уорлд Лайн» называли «пьяными» — в шутку, но по праву.

28 октября 1919 года Конгресс Соединенных Штатов, не посчитавшись с вето президента Вудро Вильсона, принял закон о запрете производства, перевозки и продажи алкогольных напитков. Однако с человеческими пороками так просто не совладать, спрос же неизменно рождает предложение. Повсеместно расцвело самогоноварение; из Канады и Мексики потянулись автомобильные караваны с контрабандным спиртным; повсюду открывались подпольные бары, платившие дань гангстерам-бутлегерам или принадлежавшие им; люди состоятельные считали своим долгом хотя бы раз в год побывать на Кубе, в Гаване, с ее тремя тысячами баров, сотнями казино и прекрасными девушками, готовыми за сущие гроши одарить пылкой любовью богатеньких американцев. Вот этих-то прожигателей жизни и доставляли на остров быстроходные, надежные, комфортабельные суда «Уорлд Лайн».

Экономический кризис и «великая депрессия» побудили президента Франклина Рузвельта выступить с «новым курсом», целью которого были оживление экономики и социальная защита населения. В числе прочих не оправдавших себя законоположений, которые предлагалось отменить, числился и «сухой закон». Его и отменили с помощью специальной — 21-й — поправки к Конституции. Отныне всякий желающий выпить чего-нибудь горячительного мог утолить свою жажду в собственной стране без риска нарваться на неприятности.

Сгоревший «Морро Касл» у набережной парка «Эшбери»

Удар был безжалостный, однако «Уорлд Лайн» лишь покачнулась — и устояла. В конце концов, не только за виски и ромом отправлялись американцы в Гавану! Так что пока у президента Рузвельта не возникла безумная идея разрешить на всей территории США азартные игры и легализовать проституцию, еще не все потеряно. Отсутствие свободных кают — лучшее тому доказательство.

На лайнере «Морро Касл», возвращавшемся 7 сентября 1934 года в Нью-Йорк с «крейсерской» скоростью 25 узлов, тоже не было свободных мест. Это радовало капитана Роберта Уилмотта, так как сулило солидные премиальные. Он вообще имел все основания быть довольным: график выдерживается, море спокойное, пассажиры довольны, ни одного пьяного дебоша, вот только боцман запил так, что хоть святых выноси. Да еще это странное происшествие перед отплытием из Гаваны… Похоже, контрабанда! Видно, без наказания не обойтись, как бы ему ни был симпатичен этот парень.

— Вас ждут, капитан, — почтительно напомнил старший помощник Уильям Уормс.

Каждый рейс завершался банкетом для пассажиров 1-го класса, на котором должен был присутствовать капитан. Роберт Уилмотт не любил этих пышных застолий с морем шампанского, однако терпел их как неизбежное зло.

— Принимайте командование, старпом, — сказал он. — Я пойду переоденусь.

Четверть часа спустя Уилмотт позвонил на мостик и сказал, что неважно себя чувствует, пусть торжество начинают без него, он подойдет через пятнадцать — двадцать минут. Говорил капитан тяжело, задыхаясь, что встревожило старшего помощника, и когда Уилмотт не появился в кают-компании ни через двадцать минут, ни через полчаса, он попытался с ним связаться по корабельному телефону. Капитан не отвечал. Тогда вниз был послан стюард. Дверь каюты оказалась закрытой, на стук никто не отзывался. Кем-то было высказано предположение, что капитан отправился с неожиданной инспекционной проверкой по службам судна. Проверили — Роберта Уилмотта никто не видел. Тогда решили взломать дверь…

Капитан лежал на полу в ванной. На лице Уилмотта застыла печать ужасных страданий, которые он испытал перед смертью. Тут же послали за судовым врачом, который после быстрого осмотра констатировал смерть от отравления неизвестным веществом.

На старшего помощника Уильяма Уормса, к которому, согласно правилам, переходила с этой минуты вся полнота власти на корабле, было неловко смотреть. Он был растерян, суетлив, пальцы его подрагивали, так же как и губы.

— Приспустить флаг! — приказал он срывающимся голосом, зримо представляя, как его будут донимать полицейские, когда корабль придет в порт. Они станут задавать вопросы, смотреть подозрительно и цепко, а ему нечего будет им ответить!

Весть о смерти капитана быстро облетела «Морро Касл». Однако если она кого и взволновала по-настоящему, так только команду и пассажиров 1-го класса, лишившихся по понятным причинам прощального ужина. Остальные пассажиры, которые капитана и в глаза-то не видели, не слишком переживали, по утвердившейся для «пьяных» лайнеров традиции накачиваясь напоследок дешевым спиртным. К полуночи многие не стояли на ногах, и поднаторевшие в этом деле стюарды на руках растаскивали «ослабевших» пассажиров по каютам.

Уильям Уормс решил оставшиеся до прибытия в Нью-Йорк часы провести на мостике. Здесь, в окружении самых современных приборов, он чувствовал себя увереннее. Вот-вот, именно этого ему и не хватало — уверенности. И это несмотря на то, что редкий моряк в «Уорлд Лайн» мог похвастать столь же блестящим послужным списком — 37 лет на море и путь от юнги до старпома.

В это время на третьей палубе творилось бог знает что. Подгулявшая компания развеселых шотландцев никак не могла угомониться и во все горло распевала песни, периодически пускаясь в пляс.

Людям, занимавшим соседние помещения, было не до сна. Особенно страдал Джон Кемпф, пожарный на пенсии, которого профсоюз наградил бесплатной поездкой в Гавану. В конце концов нервы у старика не выдержали, и он вышел из каюты, чтобы образумить буянов. В коридоре он остановился и принюхался. Знакомый запах…

Налево была судовая библиотека, где Кемпф проводил часы перед сном, почитывая детективные журналы. Библиотека была закрыта. Джон Кемпф повернул ручку, толкнул дверь и… отпрянул. Комната была полна дыма. Из шкафа, где хранились газетные подшивки, вырывались языки пламени. Кемпф сорвал со стены огнетушитель и бросился в комнату. Струя пены ударила из жестяного раструба, но одного огнетушителя было явно мало. Тогда Кемпф разбил стекло в ящике с пожарным шлангом, вытащил его и стал откручивать вентиль, ожидая, что из латунного наконечника ударит струя воды. Но струи не было, лишь несколько капель упали на пол… Бросив бесполезный брандспойт, старик захлопнул дверь и побежал по коридору, стуча в двери:

— Пожар! Пожар! — кричал он.

Из каюты у лестницы выскочил взлохмаченный мужчина. Кемпф схватил его за руку:

— Скорее на мостик! Сообщите обо всем.

— Но… — пролепетал мужчина. — А вы?

— Я в машинное отделение. В пожарной магистрали нет воды, пусть включат свои чертовы помпы.

Старик подтолкнул мужчину к лестнице, а сам стал спускаться в трюм. Но добраться до него Кемпфу не удалось. Стена огня преградила дорогу. Несколько секунд пожарный стоял в оцепенении, потому что происходящее входило в противоречие со всем его немалым опытом: во-первых, огонь не мог так быстро распространиться от очага в библиотеке; во-вторых, пламя по логике должно было подниматься вверх, оно же упрямо стремилось вниз. Этого не могло быть, но старик привык доверять своим глазам, так же как решать проблемы по мере их возникновения. Самой же насущной проблемой на данный момент была одна — выбраться из этого пекла! Джон Кемпф повернулся и стал карабкаться по крутой лестнице.

…Огонь охватывал корабль со скоростью степного пожара. Сквозняки в длинных коридорах, будто горны в плавильных печах, раздували пламя, которое вырывалось на лестничные пролеты, отрезая пути к спасению. Люди блуждали по заколкам судна, как в лабиринте, и не находили выхода, а если находили, то превращались в дикарей: дюжие мужчины с выпученными от страха глазами лезли по головам, топча слабых — женщин и детей. Когда огонь захватил все трапы, люди стали выбивать стульями иллюминаторы и прыгать в океан с многометровой высоты.

Положение тех пассажиров, чьи каюты располагались на верхних палубах, было ничуть не лучше. Им тоже приходилось прыгать из окон, но не в воду, а на палубу. И они прыгали — друг на друга, ломая свои и чужие руки и ноги.

«Я проснулся, почувствовав в каюте запах гари, — вспоминал позже один из мотористов „Морро Касл“. — Открыв дверь, я увидел, что все вокруг пылает. Трижды я пытался подняться по трапу наверх, и всякий раз меня стаскивали те, кто пытался во что бы то ни стало пробиться на шлюпочную палубу. С левого борта — там пламя бушевало сильнее — почему-то оказалось особенно много женщин. Они гибли в огне, но из-за страшного жара пробраться к ним, спасти их не было никакой возможности».

Все это время Уильям Уормс бездействовал. Когда ему сообщили о пожаре, он вызвал на мостик старшего механика Эббота, чтобы получить соответствующие разъяснения, после чего вновь уставился в непроглядную океанскую темень. Он знал, что корабль оснащен датчиками пожарной сигнализации и системой автоматического тушения с помощью химических реагентов. Знал он и то, что перед выходом из Нью-Йорка на судне проводилась учебная тревога, и все гидранты были в превосходном состоянии. Значит, волноваться не о чем, и все россказни этого мужчины в банном халате, которого прислал какой-то Кемпф и которого с трудом выдворили с мостика, не более чем пьяный бред.

«Морро Касл» по-прежнему шел со скоростью 20 узлов, уверенно приближаясь к Нью-Йорку. Палуба корабля начала заполняться испуганными, перепачканными в саже людьми. Они метались от борта к борту, вопили, визжали, рыдали. Организацией их эвакуации по штату должны были заниматься боцман, но тот был в невменяемом состоянии, и старший механик. Где же Эббот?

Старший механик в это время делал то, что было не положено ему ни по должности, ни по совести. С несколькими матросами он спускал на воду шлюпку. Оказавшись в ней, беглецы налегли на весла. Из ледяной воды к ним тянулись руки людей, плававших вокруг корабля, но Эббот приказал не останавливаться и, показывая пример, оторвал чьи-то судорожно вцепившиеся в планширь пальцы. Отблески огня вспыхнули на золотых шевронах его офицерского кителя. Через два часа шлюпка, пройдя 8 миль, благополучно достигнет берега…

На «Морро Касл» вышел из строя авторулевой. Уильям Уормс, начавший сознавать масштабы беды, приказал поставить судно с наветренной стороны, чтобы таким образом приостановить распространение огня. Он хотел как лучше, получилось же с точностью до наоборот — пожар только усилился.

В половине четвертого ночи отключились генераторы, остановились судовые машины — «Морро Касл» стал игрушкой волн.

…Когда начался пожар, старший радист Джордж Роджерс спал. Беготня в коридорах разбудила его, и, быстро одевшись, он помчался в радиорубку. Там его встретил испуганный помощник.

— Пожар! Мы горим! — объяснил он.

Подтверждением слов помощника стали вопли пожарной тревоги.

— Что капитан? Надо ли подавать SOS?

— Я… я не знаю.

— Так пойди и спроси.

Вскоре помощник вернулся и сообщил, что до Уормса ему добраться не удалось: на мостике столпотворение и паника.

— Отправляйся снова! — рявкнул Роджерс.

Помощник выскочил из радиорубки, а Роджерс склонился над аппаратурой. На свой страх и риск он послал в эфир сообщение: «Горит „Морро Касл“. Я ожидаю разрешения с мостика подать SOS».

— Дьявол!

Лампочки под потолком замигали и погасли. Рация обесточилась. Роджерс быстро настроил аварийный передатчик, работающий от аккумуляторов. За стеной радиорубки гудело пламя…

Помощник радиста сумел-таки пробиться к Уильяму Уормсу.

— Капитан! Что делать? Передавать SOS?

Уормс повернул к нему бледное лицо.

— Да, если еще не поздно, — с трудом выговорил он.

Прикрыв лицо полами куртки, помощник пробился сквозь стену огня, ворвался в радиорубку и крикнул:

— Приказ — послать сигнал SOS! Наши координаты…

Роджерс быстро застучал ключом: три точки — три тире — три точки… Когда он закончил передавать координаты, взорвался один из кислотных аккумуляторов. Радиорубка наполнилась серными парами. Через мгновение здесь будет газовая камера!

Роджерс вытолкал в коридор помощника и сам последовал за ним. Одежда на них горела. Кашляя, сослепу ударяясь о стены коридоров, они стали пробираться к выходу.

…Люди на палубе толпились вокруг шлюпок. Их было достаточно, чтобы вместить и пассажиров, и членов команды, но матросов не было, и никто не знал, как спустить лодки на воду. Потом выяснится, что благодаря шлюпкам спаслись 103 человека, 92 из которых были членами экипажа…

Огонь загонял пассажиров на нос корабля. Они стояли там, спрессовавшись в одно целое, и прощались с жизнью. Однако им была уготована другая участь: приняв сигналы бедствия, к «Морро Касл» на всех парах шли корабли. Вскоре первый из них был в нескольких кабельтовых от горящего лайнера.

За несколько часов всех уцелевших при пожаре переправили на другие суда. На «Морро Касл» остались только Уильям Уормс и несколько матросов. Чтобы предотвратить дрейф корабля, они бросили якорь.

Под утро к лайнеру подошел спасательный буксир ВМФ США «Тампа». С него завели буксир. Якорную цепь «Морро Касл» перепилили ножовкой, ведь без электричества якорь было не поднять, и «Тампа» потащил изуродованный лайнер в порт Нью-Йорка. Неожиданно испортилась погода, буксирный трос лопнул, намотавшись при этом на винт «Тампы». Все одно к одному…

«Морро Касл» стало сносить к берегу. Час спустя он сел на мель у набережной парка аттракционов «Эшбери», излюбленного места отдыха жителей Нью-Йорка.

Выводы следствия

Разбирательство по делу о гибели «Морро Касл» длилось не один месяц. Специальная Федеральная комиссия заслушала сотни свидетелей. Особенно яркой и обличающей была речь экс-пожарного Джона Кемпфа. Вообще же, кому бы ни давали слово, все говорили об одном: команда лайнера бросила на произвол судьбы людей, вверивших им свои жизни…

Итогом следствия стало постановление суда: компанию «Уорлд Лайн» обязали оплатить иски пострадавших и семей погибших; Уильяма Уормса приговорили к двум годам тюрьмы, старшего механика Эббота — к четырем. Что касается причин возникновения пожара, тут была полная неясность. Как и с обстоятельствами смерти капитана Уилмотта. Впрочем, тут следствие не особенно и старалось: на фоне 162 погибших в огне смерть одного человека — то ли отравленного, то ли покончившего с собой — не дорого стоит…

Старшего радиста Джорджа Роджерса, фактически спасшего пассажиров «Морро Касл», Конгресс США наградил золотой медалью «За храбрость». Его повсюду встречали как героя. Скорые на перо журналисты прочили ему успешную карьеру в политике, пожелай он только заняться этим грязным делом. Однако, к удивлению многих, Джордж Роджерс отклонил несколько выгодных предложений от политиканов и дельцов от рекламы и, заявив, что устал от моря, уехал в свой родной городок Байонн. Там он и зажил тихо-мирно, окруженный восхищением земляков, принимая в своем доме суетливых посланцев из Голливуда, которые с его помощью в спешном порядке создавали сценарий будущего фильма «Я спасу вас, люди!».

Но с фильмом неожиданно застопорилось. Да и писать о Джордже Роджерсе вдруг стали меньше. Знающие люди говорили что-то о телефонных звонках из штаб-квартиры ФБР, но толком, если по правде, никто ничего не знал.

Истина открылась только в 1952 году.

…Жарким июльским днем молочник, объезжавший со своей тележкой дома на окраине Байонна, обнаружил, что оставленные им вчера бутылки так и стоят на крыльце типографского наборщика Уильяма Хэммела. Молочник сообщил об этом полицейским. Те вошли в дом, благо что дверь оказалась открыта.

— О, Господи!

Посередине кухни лежал труп Уильяма Хэммела. Его, 83-летнего, буквально искромсали ножом. В комнате полицейские нашли еще одно изрезанное тело — приемной дочери старика Эдит.

— Я видела, как Джордж Роджерс выходил из дома Хэммелов, — показала соседка. — У него в руках был нож. Я удивилась, ведь они постоянно ссорились, спросила, не случилось ли какой беды, и Джордж объяснил, что помогал старому Уильяму разделывать поросенка.

Роджерса задержали. Улик хватало, и дело об убийстве можно было передавать в суд, но тут арестованного прорвало… Сбиваясь и глотая слова, он стал рассказывать о «несчастном случае» с лейтенантом Винсентом Дойлом и той роли, которую сыграло в этой истории ФБР. Дальше — больше. Полицейские слушали и не верили, когда Роджерс выкладывал им, что на самом деле случилось с «Морро Касл».

…Перед отплытием из Гаваны капитан Роберт Уилмотт остановил его у трапа и поинтересовался содержимым целой батареи бутылок из коричневого стекла. В такие, каждый знает, спиртное не разливают, в таких хранят химикаты! Кое-как отговорившись, Роджерс спустился в свою каюту. Вопрос капитана напугал его: химикаты были нужны ему для опытов со взрывчатыми веществами. Он не знал, известно ли что-нибудь Уилмотту о его прошлом, в котором было немало пожаров и взрывов, но решил не полагаться на случай. Проникнув в каюту капитана, он подмешал отраву в склянку с зубным эликсиром, стоявшую на полочке в ванной. После этого он заложил в разных местах три бомбы замедленного действия, перекрыл пожарную магистраль и за минуту до взрыва открыл цистерну с бензином аварийного генератора. Потому-то пламя и распространялось так странно — сверху вниз…

— Ему не отвертеться от электрического стула, — говорили полицейские.

Они ошиблись. Вновь вмешались сотрудники ФБР. Замять дело, как в случае с Дойлом, они на этот раз не могли, поскольку убийство Уильяма Хэммела и его падчерицы не входило в их юрисдикцию, но затянуть следствие на годы — это было им по силам. Так они и поступили. И вздохнули с облегчением, когда 10 января 1958 года пироманьяк Джордж Роджерс скончался в тюремной камере от инфаркта миокарда.

Дело закончено — забудьте?

Американцы пытаются сделать это без малого пятьдесят лет.