Глава 19. Почему бегство барона напугало Троцкого?

Глава 19. Почему бегство барона напугало Троцкого?

Подробный рассказ о взятии Крыма выходит за рамки нашего повествования, а интересующихся я отсылаю к моей книге «Упущенный шанс Врангеля» (М.: Вече, 2009). Я лишь подчеркну, что Врангель имел возможность создать на Крымском перешейке (80 км, если считать воды Сиваша) неприступную систему оборонительных укреплений почище линий Мажино и Маннергейма. Дело в том, что Врангель располагал запасами второй по величине после Кронштадта Севастопольской крепости. А это не только пушки, дальномеры, прожекторы, бетонные заводы и т. д. Неисчерпаемы были запасы и Черноморского флота.

В 1921–1923 гг. большевики только с четырех линкоров, на которых англичане в 1919 г. взорвали машины, сумели снять исправными свыше 60 орудий калибра 120–305 мм.

Самое интересное, что почти у всех орудий стволы были новыми — их заменили в конце 1916 г. — начале 1917 г. Большевики использовали эти орудия на батареях Одессы, Очакова, Крыма и Кавказа. Врангель мог сделать то же самое, но у него были иные планы.

Барон мечтал въехать в Москву на белом коне и прекрасно понимал, что в независимом Крыму, эдаком русском Гонконге, он станет лишним.

В итоге знаменитый штурм Перекопа стал лишь атакой красных на полевые укрепления противника, притом что многие части белых думали лишь об отступлении.

С начала 1990-х гг. в наших СМИ периодически возникало какое-то невнятное бормотание о том, что якобы красные применили на Перекопе отравляющие газы. Прямо по пословице: «Слышал звон, да не знает, где он». Действительно, командир Южного фронта М.В. Фрунзе хотел применить химическое оружие при атаке Крымского перешейка. И действительно, из Москвы в Крым была направлена. одна химическая рота, да и та застряла где-то в районе Орла из-за неразберихи у большевиков на железных дорогах. Даже если бы оная рота поспела к началу штурма, то она могла вывести из строя меньше батальона белых.

Позже и советские, и эмигрантские историки будут представлять «битву за Перекоп» величайшим сражением в истории Гражданской войны. На самом деле это был эпизод Гражданской войны, неудачный с военной точки зрения, но имевший огромное политическое значение. Тот же Фрунзе доложил Ленину и Троцкому, что при штурме Перекопа Красная Армия потеряла около 100 тысяч человек убитыми и ранеными, а на самом деле их было существенно меньше.

Крайне любопытно другое. Сразу же после отступления белых с Перекопа в Крым ворвались свыше 50 тысяч всадников 1-й конной армии Буденного, 2-й конной армии и других конных частей. Замечу, что в обеих конных армиях число пулеметов и пушек на тысячу бойцов было куда выше, чем в остальных частях Красной Армии. При этом все пулеметы находились на тачанках, а 76-мм пушки и 114-мм английские гаубицы — в составе конных батарей, вся прислуга которых ездила верхом. Конной армии придавалось несколько десятков броневиков. Казалось бы, эти конные армии порубят беляков в капусту, как это они делали под Костромой, да и польские части надолго запомнили клинки, разящие наповал.

Ну а к тому же в тылу у врангелевцев с гор спустились красные и зеленые партизаны. Именно партизаны до прихода Красной Армии отбили у белых Симферополь, Феодосию и Белогорск.

Но, увы, все белые части спокойно отошли в соответствии с заранее составленными планами к соответствующим портам. Погрузились в полном порядке и отбыли восвояси.

Советские историки предпочитают об этом помалкивать. Зато преподаватель курсов «Выстрел» красный командир Яков Слащёв, он же генерал-лейтенант Слащёв-Крымский, писал в 1922 г., что отход белых происходил без боестолкновений. Ну а целый ряд офицеров-эмигрантов в красках описали, как колонны белых и красных спокойно двигались в видимости друг друга и даже не пытались атаковать.

Что же произошло? На мой взгляд, это стало следствием угрозы французского адмирала Дюменила, доведенной до Фрунзе еще в ходе штурма Перекопа. Адмирал грозил обстрелом советских приморских городов — Одессы, Новороссийска и других, если Красная Армия «создаст опасность для французских судов». Видимо, была заключена письменная или устная сделка, и Фрунзе дал уйти белым подобру-поздорову.

Сам же наш «великий теоретик» бессовестно лгал в приказе по армии Южного фронта: «Авантюрист барон бежал в Константинополь, бросив свои войска и предоставив каждому устраиваться кто как сможет. Связанная палочной дисциплиной и работавшая в чужих интересах армия Врангеля распалась» [83].

На самом деле эвакуация армии Врангеля прошла образцово для условий того времени. Разумеется, это заслуга не барона и русских адмиралов и офицеров, а содействие товарища Фрунзе.

14 ноября в 14 часов 50 минут барон Врангель поднялся на борт крейсера «Генерал Корнилов». Крейсер поднял якоря и покинул Севастопольскую бухту. На борту крейсера находились штаб Главнокомандующего, штаб командующего флотом, особая часть штаба флота, Государственный банк, семьи офицеров и команды крейсера и пассажиры, всего 500 человек.

Порты Крыма покинула целая армада кораблей: 1 дредноут, 1 старый броненосец, 2 крейсера, 10 эсминцев, 4 подводные лодки, 12 тральщиков, 119 транспортов и вспомогательных судов. На них были вывезены 145 693 человека (не считая судовых команд), из которых 116 758 человек были военными и 28 935 — гражданскими [84].

По данным же специальной секретной сводки разведывательного отдела штаба французской Восточно-Средиземноморской эскадры от 20 ноября 1920 г. «прибыло 111 500 эвакуированных, из которых 25 200 — гражданских лиц и 86 300 — военнослужащих, среди которых 5500 — раненых; ожидается только прибытие из Керчи кораблей, которые, как говорят, должны доставить еще 40 000 беженцев» [85].

В ходе эвакуации пропал без вести эсминец «Живой», на котором погибло 257 человек, в основном офицеров Донского полка.

Команда тральщика «Язон», шедшего на буксире транспорта «Эльпидифор», ночью обрубила буксирный канат и увела судно к красным в Севастополь.

В конце XIX — начале XX века наши адмиралы доказывали генералам невозможность переброски в Босфор одним броском даже 30 тысяч солдат, мол, максимум 15 тысяч.

А тут за один раз — 145 тысяч человек, не считаю судовых команд. И сделано это было при изношенности судов в годы Первой мировой и Гражданской войн. Десятки крупных транспортов были потоплены в 1914–1920 гг. или пришли в полную негодность. Наконец, команды судов в подавляющем большинстве не имели должной квалификации. Матросы разбежались кто к красным, кто к Махно, а кто и до хаты. Их заменили офицеры, чиновники и гимназисты. Особенно много проблем было с кочегарами.

И вот врангелевская армада медленно втягивается в Босфор. Что дальше? Война закончена? Штыки в землю? Нет.

Врангель рассматривал эвакуацию в проливы лишь как одну из неудачных операций Гражданской войны. Высадились на Кубани — эвакуировались. Затем двинулись к Каховке — эвакуировались. Ну посидим пару месяцев в Константинополе — и опять новый десант в Россию. Примерно так рассуждал барон.

Это действительно философия картежника, готового спустить все — имение, украшения жены, приданое дочери, только чтобы играть и играть.

В конце 1917 — начале 1918 г. генералы Алексеев, Корнилов и Деникин начинали войну с большевиками без всякой иностранной поддержки. Плохи они или хороши — это дело политических пристрастий. Бесспорно другое — они честно вели борьбу за власть. Против большевиков ополчился «весь цивилизованный мир», но их поддержал народ. Ни одному порядочному историку сейчас не придет в голову повторять сказочки Освага, что, мол, кучка евреев-большевиков гонит в бой пятимиллионную Красную Армию.

Что же касается Добрармии, то она из месяца в месяц становилась все более зависимой от поставок оружия, обмундирования и топлива Англией и Францией.

Тем не менее до ноября 1920 г. Русская армия могла самостоятельно (без союзников) проводить боевые операции, она еще оставалась стороной в Гражданской войне. Но с эвакуацией в проливы любые самостоятельные военные действия против Советской России стали физически невозможны. Максимум, что теперь мог без помощи Антанты сделать барон, — высадить на шхуне два десятка диверсантов в Крыму или на Кавказе.

Оказавшись на чужбине и не разоружившись, «добрармейцы» стали наемниками, ищущими хозяина для нападения на собственную страну.

Международное право никогда не признавало таких наемников воюющей стороной. И в полном соответствии с международным правом советские власти могли рассматривать всех неразоруженных белых в качестве бандитов и соответствующе карать их.

Союзники разрешили Русской армии разместиться в лагерях в трех пунктах. Первый лагерь — для донских казачьих частей — предполагалось устроить в Чаталдже, неподалеку от Константинополя. Второй — на Галлипольском полуострове, в Дарданеллах, где должны были расположиться регулярные части бывшей Русской армии, сведенные в 1-й армейский корпус под командованием генерала Александра Павловича Кутепова.

Наконец, третий пункт — остров Лемнос в Эгейском море, куда попадали кубанские и терские казаки. Французы согласились снабжать эти лагеря продуктами и предоставить оборудование для их обустройства.

1-й армейский корпус генералаКутепова, высадившийся в Галлиполи, насчитывал к 1 января 1921 г. 9540 офицеров, 15 617 солдат, 569 военных чиновников и 142 человека медицинского персонала — всего 25 868 человек. Среди них было 1444 женщины и 244 ребенка. Кроме того, в составе воинских частей числилось около 90 воспитанников — мальчиков 10–12 лет.

Размещение Русской армии в проливах всерьез напугало Троцкого. Ведь помимо почти 100-тысячного воинства Врангеля там в 1920–1922 гг. дислоцировалось от 60 до 120 тысяч англичан, французов, греков и итальянцев (численность войск Антанты постоянно менялась). Мало того, в проливах и тер-водах Турции находились британские, французские, итальянские, греческие и американские эскадры. Всего около 10 линкоров, 20 крейсеров, 30 эсминцев и т. д.

Троцкому, его заму Склянскому, Раскольникову и Ко мерещился новый поход Антанты в составе Финляндии, Польши и Румынии. Ну а вдобавок союзники и белые могли без особых помех высадиться в любой точке всего Черноморского побережья от Одессы до Батума.

Красные лихорадочно строили береговые батареи в Одессе, Очакове, Севастополе, Керчи, Новороссийске, Батуме и других местах. В Крыму большевики «на всякий случай» расстреляли несколько тысяч добровольно оставшихся врангелевских офицеров.

Но флота на Черном море у красных не было совсем. Все корабли были угнаны Врангелем или стояли в Севастополе со взорванными англичанами машинами.

В этой ситуации Ленин и Троцкий делали ставку на. Турцию. Флирт между Москвой и Анкарой начался еще в начале 1920 г. 26 апреля 1920 г. Мустафа Кемаль обратился к советскому правительству с просьбой о помощи. Он писал: «Мы принимаем на себя обязательство соединить всю нашу работу и все наши военные операции с российскими большевиками, имеющими целью борьбу с империалистическими правительствами и освобождение всех угнетенных из-под их власти. Для того, чтобы изгнать империалистические силы, которые занимают нашу территорию. и чтобы укрепить нашу внутреннюю силу для продолжения общей борьбы против империализма, мы просим Советскую Россию в виде первой помощи дать нам пять миллионов турецких лир золотом, оружие и боевые припасы в количестве, которое следует выяснить при переговорах.»

Осенью 1920 г. в Анкару поступило 200 кг золота из Советской России. Позже поступило еще несколько таких «посылок». В 1920–1922 гг. большевики поставили кемалистам 40 тысяч винтовок, 327 пулеметов и 54 орудия.

По поводу большевистской помощи Кемаль говорил: «Победа новой Турции над англофранцузскими и греческими оккупантами была бы сопряжена с несравненно большими жертвами или даже совсем невозможна, если бы не поддержка России. Она помогла Турции и морально, и материально. И было бы преступлением, если бы наша нация забыла об этой помощи».

В свою очередь, кемалисты создавали трудности для снабжения Крыма. Ведь проливы были единственной артерией, связывавшей врангелевскую армию с внешним миром.

16 марта 1921 г. в Москве был подписан договор между РСФСР и правительством Великого национального собрания Турции. По этому договору Батум закреплялся за Грузией, а Турции отдавались Карс и Ардаган.

Стороны обязались не вести подрывной деятельности друг против друга. Вопрос этот крайне деликатный, и я процитирую статью VIII почти полностью: «Обе Договаривающиеся стороны обязуются не допускать образования или пребывания на своей территории организаций или групп, претендующих на роль правительства другой страны, или части ее территории, равно как и пребывания групп, имеющих целью борьбу против другой страны. Россия и Турция принимают на себя такое же обязательство в отношении Советских Республик Кавказа, при условии взаимности».

В статье VI говорилось, что «все договоры, до сего времени заключенные между обеими странами, не соответствуют обоюдным интересам. Они соглашаются поэтому признать эти договоры отмененными и не имеющими силы». Это было крупным ляпом большевиков. Ведь аннулировались международно признанные договоры — Кючук-Кайнарджийский, Ясский, Бухарестский, Адрианопольский, Парижский, Сан-Стефанский и другие. А они определяли границы, режим проливов и т. п.

У нас любят говорить — «советское правительство», но давайте выясним конкретно, кто же отдал Карс и Ардаган, неоднократно омытые русской кровью? В марте 1921 г. Ленин был уже мало дееспособен. Все вершил Троцкий при поддержке Каменева, Зиновьева и Ко. Сталин был против территориальных и иных уступок Турции [86]. Уж не за прошлые ли заслуги через 6 лет Кемаль предоставит убежище Троцкому, когда ему откажут другие страны?

Самой невыгодной для России и прямо-таки дурацкой была статья V — выработка статуса проливов передавалась будущей Конфедерации из делегатов прибрежных государств. Весной 1921 г. кемалисты очень зависели от Советской России, и с ними легко можно было договориться о благоприятном для России статусе проливов. К чему словоблудие о прибрежных государствах? Может, Болгария и Румыния были очень озабочены проблемой выхода их опереточных флотов в Средиземное море?

13 октября 1921 г. в Карсе был заключен договор между Армянской, Азербайджанской, Грузинской Советскими Социалистическими Республиками и Турцией. Карский договор подтверждал основные положения договора, заключенного в Москве 16 марта 1921 г.

Увы, у Антанты не было ни возможности, ни даже желания высаживать десанты на берегах Черного моря. Наоборот, британский и французский кабинеты ломали себе головы, что делать с проливами вообще и с врангелевскими войсками в частности.

Вечно оккупировать проливы и десятилетиями вести войну одновременно с турками и русскими совсем не улыбалось союзникам. Отдать Стамбул грекам? Так Кемаль выгонит их оттуда за полгода.

Любопытно, что Врангель предлагал союзникам свою армию для охраны проливов. Зато в среде молодых белых офицеров независимо друг от друга возникло несколько группировок, планировавших захват Константинополя и передачу его Советской России в качестве искупления за содеянное в ходе Гражданской войны.

Разумеется, это были химерические затеи, но союзное командование знало о подобных разговорах в «русской армии» и в течение нескольких месяцев выдворило врангелевцев из проливов.

Сам Врангель и его окружение постоянно болтали о десантах, а тем временем умные адмиралы и генералы распродавали русский флот по демпинговым ценам. Сейчас либеральные СМИ льют слезу по «морякам-патриотам, не спустившим Андреевский флаг на чужбине». Ну что ж, давайте посчитаем. До Константинополя дошло 131 военных и гражданских судов белых. А вот до Бизерты добралось всего 33 вымпела. А куда пропали остальные? Утонули по пути? Увы, господа офицеры их попросту продали, разумеется, с согласия господ адмиралов и самого барона. Немного позже продали и половину судов, пришедших в Бизерту. Продажа такой армады затянулась до 1922 г.

Только что закончилась Первая мировая война, и во всех военных флотах мира шла демобилизация. Те же французы не знали, что делать с пятью новейшими линкорами типа «Нормандия», и в конце концов четыре из них отправили на лом. Поэтому никого не интересовали ни «Александр III», ни эсминцы, ни подводные лодки, гнившие в Бизерте.

Зато из-за огромных потерь, нанесенных германскими подводными лодками торговым флотам союзников, спрос на транспортные суда был крайне высок. Русские сухогрузы, танкеры, пассажирские пароходы «Доброфлота», ледоколы, суда-мастерские, буксиры шли буквально «на ура».

В 1923 г. правительство Польши предприняло ряд демаршей в Париж, желая получить несколько эсминцев и подводных лодок из состава Бизертской эскадры. Французское правительство решительно отказало. Дело в том, что поляки тогда, равно как и сейчас, были уверены, что и Россия, и вся Европа должны Польше, и притом очень много. И они потребовали корабли Бизертской эскадры. даром! А тут уж извините, господа офицеры — как белые, так и французские — даром ничего давать не желали.

Прибалты оказались куда умнее и предложили хорошие деньги за боеприпасы к русским морским орудиям. Дело в том, что в прибалтийских лимитрофах [87] осталось большое количество береговых и корабельных орудий калибра 305 мм, 130 мм, 120 мм и т. д.

Русские эмигранты при содействии французов основали контору по продаже морских боеприпасов — «Sosiete anonyme exploitasion de minision» («Анонимное общество эксплуатации запасов»), которую первоначально возглавлял генерал-лейтенант Михаил Ипполитович Занкевич, который по совместительству был председателем Объединения лейб-гвардейского Павловского полка.

Позже конторой руководил военный инженер А.П. Клягин. Последний организовал себе превосходную «крышу» — сбор средств на устроение церкви Александра Невского в Бизерте. Только в декабре 1922 г. — начале января 1923 г. под руководством Клягина с «Александра III» выгрузили 160 выстрелов 305-мм пушек и 750 выстрелов — 130-мм. Все это было отправлено в Эстонию.

28 октября 1924 г. Франция наконец-то установила дипломатические отношения с СССР. Париж предложил Москве вернуть Бизертскую эскадру, считая, что это будет одним из аргументов для признания Советами царских долгов.

А 29 декабря на французском судне «Удже» в Бизерту из Марселя прибыла советская комиссия по приемке русских кораблей. Комиссию возглавлял Евгений Андреевич Беренс. Главным же консультантом по судостроительной части был академик А.Н. Крылов.

Самое же забавное, что Евгений Беренс приехал в Бизер-ту принимать эскадру у своего родного брата контр-адмирала Михаила Андреевича Беренса. Первый командующий «русской эскадрой» вице-адмирал Кедров в начале 1921 г. убыл по делам в Париж и больше в Бизерте не появился.

Ситуация оказалась более чем щекотливая и для советской делегации, и для белых, и для французов. Последние порекомендовали Михаилу Андреевичу куда-нибудь удалиться, и тот благоразумно съездил на недельку в город Тунис.

Советская делегация пришла к выводу, что какую-то ценность представлял лишь линкор. А ремонт эсминцев и подводных лодок обошелся бы дороже постройки новых.

А тут еще выяснилось, что французская делегация связывает возвращение кораблей с признанием царских долгов. В итоге 6 января 1925 г. советская делегация покинула Бизерту, а вопрос о возвращении эскадры остался нерешенным.

Корабли эскадры остались ржаветь в Бизерте. Лишь в начале 1930-х гг. их стали потихоньку разбирать на лом прямо на стоянках. Вела работы все та же фирма «Sosiete anonyme exploitasion de minision». А непосредственно руководил работами тот же А.П. Клягин. Где-то в 1934–1935 гг. артиллерия линкора «Генерал Алексеев», крейсера «Корнилов» и других кораблей была снята и складирована в арсенале Сиди-Абдалах.

Дальше началась совсем детективная история. С началом советско-финской войны французское правительство подарило Финляндии двенадцать 305-мм пушек с «Генерала Алексеева» и несколько десятков новейших 130-мм пушек. Часть этих орудий была использована финнами в 1941–1944 гг. против СССР, часть немцы установили на острове Гернси (4 — 305-мм) и в фиордах Норвегии (12 — 130-мм).

Как видим, Врангель и другие «рыцари Белого движения» здорово нагрели руки на распродаже русского флота. Именно благодаря им западные области Белоруссии и Украины остались под гнетом панства, а принадлежавшие России Карская и Ардаганская области были утеряны, и, возможно, навеки. Особенно же «рыцарям» должны быть благодарны армяне, которые в 1920–1921 гг. потеряли шанс объединить все свои земли.

Поддержка Москвы сильно укрепила позиции Мустафы Кемаля. 20 октября 1921 г. Франция подписала сепаратный мирный договор с кемалистами. Греческие войска, высадившиеся на полуострове Малая Азия, потерпели ряд поражений, и в сентябре 1922 г. боевые действия были прекращены.

Окончательно турецкий вопрос был урегулирован на Лозаннской мирной конференции, прошедшей в Швейцарии с 20 апреля 1922 г. по 24 июля 1923 г. Согласно решениям конференции, Восточная Фракия, Стамбул, проливы, зона Адрианополя, Измир, Киликия, юго-восток Анатолии, острова Имброс, Тенедос (Бозджа-ада), мелкие острова в трехмильной зоне от азиатского побережья Западной Анатолии оставались за Турцией. Турция отказывалась от претензий на Ирак, Сирию, Трансиорданию, Палестину, Египет, Аравию, Ливию, Додеканесские острова и Кипр. По вопросу о проливах Лозаннский договор предусматривал свободу прохода через проливы в мирное и военное время коммерческих и военных (морских и воздушных) судов и демилитаризацию Босфора и Дарданелл с уничтожением береговых укреплений.

Страны, подписавшие Лозаннский договор, не должны были посылать в Черное море более трех военных судов, причем тоннаж их ограничивался 10 тысячами тонн. Турции было запрещено иметь береговые батареи в проливах. Численность стамбульского гарнизона жестко ограничивалась.

Лозаннская конвенция (договор) о проливах просуществовала до 1936 г., до конференции в Монтрё. Советский представитель подписал конвенцию о режиме проливов 14 августа 1924 г., но СССР не ратифицировал конвенцию как нарушающую его законные права и не гарантирующую мир и безопасность.

Отдельная конвенция, подписанная в Лозанне, регулировала обмен населением между Турцией и Грецией, идея о котором была выдвинута еще в 1913 г. Из Малой Азии подлежало переселению до 1,5 миллиона греков, из Греции — до 0,5 миллиона турок. Стамбульские греки остались на родине — в Стамбуле.

17 ноября 1922 г. последний турецкий султан Мехмед VI тайно покинул Стамбул и отправился на английском линкоре «Малайя» на Мальту. Вместе с ним уехали члены его семьи и несколько придворных.

23 августа 1923 г. Великое национальное собрание Турции ратифицировало Лозаннский договор. Вскоре начался вывод оккупационных войск. 6 октября турецкие войска вошли в Стамбул.

28 октября 1923 г. Турция была официально провозглашена республикой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.