Глава 16. Действия Черноморского флота в 1914 — начале 1917 г

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 16. Действия Черноморского флота в 1914 — начале 1917 г

К сожалению, внешняя политика Николая II и в дальнейшем была столь же непоследовательна, как во времена кризиса 1896–1897 гг. Николай II не отказался от планов захвата Босфора. Строительство на Черном море продолжалось, «особый запас» не только не расформировывался, а наоборот — усиливался. Но одновременно царь приказал начать строительство огромной военно-морской базы и крепости в Либаве в 70 верстах от германской границы. Затраты на Либаву превзошли расходы на содержание «особого запаса» и на строительство Порт-Артура. Постройка Либавской крепости сильно разозлила Германию. После же русско-японской войны крепость пришлось демонтировать.

Правящие круги Англии прекрасно понимали, что через несколько лет британскому владычеству на морях придет конец. В этом случае потеря колоний империей, «в которой никогда не заходит солнце», становилась неизбежной.

И, как всегда бывало в аналогичных случаях, Англия и Франция начали искать дураков, готовых проливать кровь за их интересы. И тут, естественно, взгляды англичан и французов обратились к России. Причем особого успеха в оболванивании российской верхушки достигли французы. В ход пошли большие займы, подкуп должностных лиц и широкое проникновение в Россию французского капитала.

Не последнюю роль сыграла и французская ложа Великий Восток, наладившая связь с русскими «вольными каменщиками». В итоге Николай и его окружение оказались в фарватере французской политики.

Между тем единственной угрозой безопасности России в то время было продвижение Германии и Австро-Венгрии к проливам. Немцы постоянно усиливали свое влияние в турецких Вооруженных силах. 6 августа 1908 г. Австро-Венгрия аннексировала бывшие турецкие владения Боснию и Герцеговину. При этом австрийцы ловко обманули Николая, пообещав взамен Боснии и Герцеговины содействовать изменению статуса проливов в нужном для России направлении.

Как уже неоднократно говорилось, обеспечить безопасность юга Российской империи можно было, лишь взяв проливы под контроль русских Вооруженных сил. Последний раз сделать это в мирное время можно было в 1897 г. В начале XX века в связи с резким усилением военной мощи Германии о захвате Константинополя в мирное время нельзя было и мечтать. Захват проливов мог произойти лишь в случае большой войны в Европе, но без участия России, или по крайней мере при ее пассивном участии в войне.

Начало войны 1914 г. ознаменовалось серией дипломатических интриг и обманов. К примеру, Англия делала вид, что желает остаться нейтральной, а сама объявила войну Германии. Италия, согласно заключенным с Австро-Венгрией и Германией договорам, должна была выступить на их стороне, а осталась нейтральной, и т. п.

Россия могла поступить так же как Италия, и в последний момент заявить о своем нейтралитете. А дальше, согласно китайской пословице, сидеть на горе и смотреть, как тигры дерутся в долине, когда же противники обессилят друг друга, «в целях своей безопасности» занять проливы.

Был и другой путь. Русские цари Николай I, Александр II и Александр III с 1826 по 1896 г. непрерывно строили три линии крепостей на западной границе. Первая линия проходила по территории Польши: Ивангород — Новогеоргиевск; вторая линия: Рига — Ковно — Гродно — Брест; третья линия: Двинск — Бобруйск — Киев. Эти крепости можно было связать сплошными укрепленными районами. Крепости могли быть усилены орудиями из береговых крепостей. Сотни пушек и мортир калибра 280, 254, 229, 203 и 152 мм безнадежно устарели для действий по кораблям, но могли еще десятилетиями успешно использоваться в качестве крепостных орудий. Кроме того, в 1907–1910 гг. на лом было разобрано несколько броненосцев и крейсеров, орудия которых также могли быть использованы в сухопутных крепостях. Увы, орудия из береговых крепостей и корабельные пушки были отправлены в крепости на западной границе лишь в конце 1914 — начале 1915 г., когда русские крепости стали капитулировать перед немцами одна за другой.

Николай II в отличие от своих предшественников запустил до предела западные крепости России. В 1907–1911 гг. он вместе с Сухомлиновым решил их вообще разоружить, что и было наполовину сделано. А перед самой войной в разоруженные крепости начали вновь ставить орудия. Если бы Николай II продолжал укреплять западные границы, тов 1914–1918 гг. русская армия вполне могла отсидеться за тремя линиями обороны. (Вспомним Верден в 1916 г.) При этом значительная часть русских войск могла быть использована в проливах. Увы, Николай II был уверен, что полевые войска разгромят немцев, и через 2–3 месяца русская армия будет в Берлине. А далее наивный Николаша думал, что союзнички за труды преподнесут ему Константинополь на «тарелочке с голубой каемочкой».

28 июня 1914 г. в Сараево гимназист Гаврила Принцип выпустил из револьвера семь пуль в наследника австрийского престола эрцгерцога Франца Фердинанда и его супругу. Поначалу сей теракт не вызвал особого интереса ни в мире, ни в самой АвстроВенгерской империи. Помните, у Швейка: «Семь пулек, как в Сараево». С родственниками императора Франца Иосифа I постоянно что-то приключалось. Его сын Рудольф застрелился или был застрелен в собственном замке, брат Максимилиан поехал в Мексику, чтобы стать местным императором, но его расстреляли туземцы. Жену Франца Елизавету проткнул напильником итальянский анархист Люкени.

Почти семь недель после убийства Фердинанда не только обыватели, но и большинство политиков Европы были уверены, что никакой войны не будет.

Прозорливее всех оказались «младотурки», находившиеся у власти в Стамбуле. Учуяв запах жареного, турецкие руководители заметались по Европе. В конце июня Энвер-паша отправился в Берлин, а Джемаль-паша — в Париж. Вопрос у пашей был один — сколько дадут за участие Турции в войне? Программа-минимум — греческие острова в Эгейском море и часть Болгарии. В программе-максимум упоминался и Кавказ. Для начала Карс, Ардаган, Батум и далее. везде. Вариант, что туркам за вступление в войну могут дать по шее, и причем очень больно, паши просто не рассматривали.

В Париже Джемаля-пашу встретили торжественно. Дали орден Почетного легиона, а ни Фракии, ни Имброса, ни Хиоса, ни Лемноса, ни даже Лесбоса не дали. По сему поводу Джемаль-паша убыл в Стамбул чрезвычайно расстроенным.

Зато Энверу-паше в Берлине крайне повезло — немцы предложили подписать секретную конвенцию. Первый пункт ее был чисто пацифистский — Германия и Турция обязывались держать нейтралитет «в австро-сербском конфликте». Вторая статья все ставила на свои места. В случае вмешательства в конфликт России и появления тем самым у Германии необходимости выполнить свой союзный долг перед Австро-Венгрией таковая необходимость приобрела бы равным образом силу и для Турции.

Подготовка к подписанию конвенции затянулась. И лишь в 16 часов 2 августа великий визирь принц Саид Халим и германский посол Вагенгейм подписали в Стамбуле текст конвенции. Первый пункт конвенции уже потерял смысл, поскольку 1 августа Германия объявила войну России.

3 августа в Стамбуле была опубликована декларация о нейтралитете Турции.

Одновременно турки начали мобилизацию. Маяки в проливах были погашены, бакены сняты. К ноябрю было мобилизовано более одного миллиона человек.

Турецкое правительство делало все, чтобы замаскировать свою подготовку к войне. Так, страны Антанты целую неделю не знали о турецко-германской конвенции. Главнейший зачинщик войны военный министр Энвер-паша 5 августа предложил военному агенту (атташе) России генерал-майору М.Н. Леонтьеву начать переговоры о русско-турецком военном союзе.

А утром 6 августа тот же Энвер-паша на заседании кабинета министров заявил, что пропустит германские корабли в проливы, а далее предложил определить размеры турецкой доли в будущей контрибуции. Вечером того же дня Энвер-паша в германском посольстве требовал от Вагенгейма территорий на Кавказе. Что касается прохода германских кораблей через проливы, то Вагенгейм получил согласие от Энвера еще раньше, чем об этом узнали турецкие министры. Речь шла о линейном крейсере «Гебен» и легком крейсере «Бреслау».

8 августа великий визирь «категорически заявил» русскому послу Гирсу, что «Гебен» и «Бреслау» через Дарданеллы никоим образом пропущены не будут и что Турция будет строго придерживаться нейтралитета.

10 августа в 17 часов крейсера Сушона подошли к входу в Дарданеллы. Их встретил турецкий миноносец и провел через пролив. Как писал позднее Уинстон Черчилль, приход «Гебена» принес с собой «больше бедствий, крови, руин и неконтролируемых последствий, чем все другие военные корабли, вместе взятые, со времен изобретения корабельного компаса».

Согласно всем нормам международного права, через 24 часа после входа в турецкие территориальные воды «Гебен» и «Бреслау» должны были или их покинуть, или быть интернированы до конца войны. Интернирование включает в себя вывод из строя вооружения, машин и существенного сокращения экипажа. Однако турки не хотели интернирования, да и немцы не позволили бы себя разоружить.

А тут, как нарочно, а может быть, на самом деле нарочно, англичане официально объявили о наложении секвестра на построенные в Англии дредноуты «Султан Осман и Эввел» и «Решадие» и два эсминца. Пропали 7 миллионов фунтов стерлингов, собранные по всей Турции по курушу, то есть по всенародной подписке. Это натолкнуло Джемаля-пашу и Энвера-пашу объявить о покупке «Гебена» и «Бреслау». Причем якобы сделка была совершена еще до войны. Естественно, эта продажа была фикцией. На крейсерах были подняты турецкие флаги, немецкие офицеры сменили форменные фуражки на фески. Разумеется, крейсера были переименованы. «Гебен» стал «Грозным султаном Селимом» («Явуз Султан Селим»), а «Бреслау» — «Мидилли». В 1920-х гг. кемалисты еще раз переименовали «Гебен» в «Явуз», то есть просто «Грозный». Немецкий контр-адмирал Сушон был назначен командующим всем турецким флотом.

Первым делом Сушон затребовал из Германии сотни офицеров и квалифицированных специалистов из унтер-офицеров и старшин — артиллеристов, минеров, дальномерщиков и других. Их распределили по наиболее боеспособным кораблям и фортам в Босфоре и Дарданеллах. Фортами в проливах стали командовать два немецких адмирала и 10 старших офицеров. Взяв в свои руки мощную радиостанцию Окмейдан (вблизи Константинополя), немцы восстановили независимую от корабельных радиостанций радиосвязь с фортами в проливах и Германией.

Немцы интенсивно готовили турецкий флот к нападению на Россию. Но нельзя возлагать ответственность за вероломное нападение лишь на немецких «советников». Еще в начале 1914 г. в Морском штабе Османской империи разрабатывались варианты внезапного нападения на русский флот. Конкретно фрегат-капитан Али Риза-бей предложил устроить атаку миноносцев на Севастополь, так же как японцы атаковали русскую эскадру в Порт-Артуре. После же уничтожения или повреждения русских броненосцев в Севастополе лихие вояки планировали высадить десант в районе Одессы. Таким образом, если Сушону и Ко приходилось давить на седобородых чиновников во главе с великим визирем, подталкивая их к войне, то наглых молодцов из Морского штаба типа Али Ризабея или Рыза Шанирбея, наоборот, приходилось окорачивать. Немцы объясняли последним, что морской десант в Одессе — это бред; минная атака на Севастополь будет самоубийством, зато можно использовать миноносцы в Одессе.

Русская разведка была достаточно осведомлена о планах нападения германо-турецкого флота на русские порты, но по непонятным причинам ничего не делалось [62]. Утром 29 октября «Гебен» сумел не только безнаказанно обстрелять Севастополь 47 снарядами калибра 280 мм и 12-ю снарядами калибра 150 мм с дистанции 7,8—12 км, но и потопить минный заградитель «Прут», на борту которого находилось 750 мин новейших образцов. Дело в том, что накануне командующий Черноморским флотом адмирал Эбенгард отправил «Прут» в Ялту за батальоном солдат 62-й пехотной дивизии, которая отправлялась на фронт. Ну как говорится, чтобы побыстрее и экзотичнее. Каково солдатикам плыть на судне, в трюмах которого находилось 750 мин, причем мин лучших образцов!

От Ялты до Севастополя 80 км, сейчас рейсовый автобус идет около полутора часов (сам ездил). Пешим порядком батальон дошел бы за 36 часов. Можно было мобилизовать ялтинских извозчиков и частные экипажи — погуляли бы курортницы денек пешком, и доставить батальон за 6 часов.

Кроме Севастополя германо-турецкие корабли атаковали и другие русские порты. Так, в Одессе два турецких миноносца потопили канонерскую лодку «Донец». В ночь с 28 на 29 октября крейсер «Бреслау» поставил у входа в Керченский пролив 60 мин, а затем направился к Новороссийску.

На рассвете 29 октября крейсер «Бреслау» и минный крейсер «Берк-и-Сатвет» обстреляли с дистанции 4 км торговый порт Новороссийск. Среди объектов бомбардировки были радиостанция, жилые дома и нефтехранилище.

Легкий крейсер «Гамидие» (под командованием немецких офицеров) в 6 часов 30 минут утра 29 октября подошел к торговому порту Феодосия и в течение часа обстреливал город, выпустив 150 снарядов.

Дурак (или предатель?) Эбенгард, пославший «Прут» в Одессу, дал повод туркам обвинить в развязывании войны на Черном море. Россию. Турецкий посол в Париже Рифаат-паша официально заявил, что турецкая эскадра, в составе которой находились крейсера «Явуз Султан Селим» и «Мидилли» («Гебен» и «Бреслау»), 28 октября 1914 г. встретили в нейтральных водах к северу от Босфора отряд в составе русского минного заградителя и трех миноносцев. В ходе скоротечного огневого контакта один русский корабль был затоплен. Команда попала в плен, и турки узнали, что отряд шел ставить мины у входа в Босфор. Тогда же были «причинены некоторые повреждения одному из русских портов». Рифаат-паша заявил: «Турецкое правительство считает, что русский командир корабля ставил мины у Босфора без одобрения своего начальства, и готово пленных русских моряков возвратить».

Вот вам блестящий образец дезинформации. Французы и англичане не поверили лишь потому, что Россия была их союзницей. В противном случае английская пропаганда на весь мир бы трубила о русской агрессии. Тем более что все, что сказал Рифаат-паша, похоже на правду. Как мог «Прут» с 750 минами на борту оказаться в середине Черного моря? Кто бы поверил, что заградитель с минами ходил в Ялту за пехотным батальоном? Такой приказ мог дать или сумасшедший, или изменник. Но поскольку Эбенгард после этого остался командовать Черноморским флотом, то, значит, турки правы?!

11 ноября 1914 г. Султанским фирманом была объявлена война России, Англии и Франции. К тому времени семидесятилетний султан Мехмед V был лишь номинальным правителем. «А нам действительно нужна война?» — растерянно спросил султан у Энвера-паши. Тот ответил: «Аллах велик. Мудрость Всемогущего безгранична».

Ход Первой мировой войны хорошо известен, я лишь скажу о главных задачах, поставленных перед русским флотом. Задача № 1 — изловить и потопить линейный крейсер «Гебен», который стремительно выскакивал из Босфора, бомбардировал русские порты до Батума включительно и вновь уходил в Босфор. С учетом огромного количественного и качественного превосходства русский флот на Черном море мог сделать это достаточно легко. Так, например, турбинные эсминцы русского флота намного превосходили по скорости любое судно противника. Таким образом, эсминцы и подводные лодки могли постоянно дежурить у Босфора. При появлении «Гебена» уходит «радио» в Севастополь, а оттуда хода до Босфора 20 часов старым русским броненосцам и 12,5 часа новым дредноутам типа «Императрица Мария». То есть «Гебен» не сумел бы дойти не только до Новороссийска, но и до Батума, а русские линкоры уже поджидали бы его у Босфора.

Увы, по непонятным причинам ни «Гебен», ни «Бреслау» не были потоплены русскими кораблями.

Задача № 2 — блокада Босфора — была осуществлена лишь частично. Противник потерял несколько транспортных судов, но о полной блокаде и речи не шло в течение всей войны.

Что же касается бомбардировок Босфора, предпринятых в 1915 г., то к ним лучше всего подходит название оперетты «Много шуму из ничего». Обстрел велся с предельной дистанции огня так, чтобы старые турецкие пушки не могли достать до русских броненосцев. Обстрел берега велся не прицельно, а «по площадям».

Оптимист может на законном основании назвать обстрел укреплений Босфора демонстрацией с целью поддержки десантной операции англо-французов у Дарданелл, а пессимист — преступным расходованием снарядов и расстрелом орудий главного калибра броненосцев. Напомню, что лейни-рования стволов тогда и в помине не было, а живучесть ствола 305/40-мм орудия составляла 200–350 выстрелов (в зависимости от качества пороха и критерия расстрела ствола).

С третьей задачей — поддержкой сухопутных сил Кавказского фронта — Черноморский флот более или менее справился.

Войска Кавказской армии за три года войны продвинулись почти на 200 км вдоль побережья Черного моря и захватили порт Трапезунд. Корабли Черноморского флота регулярно оказывали огневую поддержку сухопутным войскам. Большим успехом Черноморского флота стала высадка десанта на необорудованное побережье вблизи Трапезунда. Любопытно, что высадка десанта была произведена не в портах Черного моря, а в Мариуполе на Азовском море. Впервые в мировой истории высадка происходила с помощью специальных десантных судов (по конструкции напоминавших десантные суда Второй мировой войны) — эльпидифоров и болиндеров [63]. Всего было перевезено 17 825 человек, 2197 лошадей, 800 повозок и 800 тонн груза.

Подводя итоги, можно сказать, что к февралю 1917 г. русский флот господствовал на Черном море, но не сумел полностью блокировать Босфор и противодействовать германским подводным лодкам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.