7

Если бы буквы-нуклеотиды писать так, чтобы на странице разместилось их 1000, то на весь геном потребовалась бы тысяча томов, причем каждый состоял бы из тысячи страниц. (Этот пример грубо соответствует написанию генома мыши.) Как мы видим, геном — это род самодействующей физико-химической энциклопедии, причем действует он в жидкой среде, поскольку такие условия преобладают в клетках. Для инженерии, которая мечтала бы перенять эту технологию, это довольно важная новость.

По крайней мере первый шаг к осуществлению моего вступительного постулата, то есть к заимствованию нами биотехнологии жизни, сделал Дуглас Хофштадтер в книге под названием «Metamagical Themes», где, в частности, он занялся разрешением интересной проблемы: всегда ли код наследственности, являющийся единым, состоит из одних и тех же букв и построен для любой Жизни на Земле из одного и того же химического «синтаксиса» и «грамматики»; единственно ли это возможный код или скорее всего он является случайным. Значит ли это, что другой код, построенный из других «букв», мог бы также функционировать, и это, в свою очередь, означало бы, что такой код, который и нас создает, мог «вероятнее всего» возникнуть на Земле, но где-то в другом месте его могло заменить «нечто» по составу и химически иное. А также, добавлю от себя, если бы он оказался произвольным, «отчасти случайным», то инженер-генетик мог бы начать заимствование методов кода с других «букв». Здесь я должен добавить, что Хофштадтер не рассматривал ни идею предбиологического строительства (смысл термина я объяснял выше), ни a fortiori транс— (или вне биологического) согласно методу кода. Иначе говоря, его исследовательская позиция была больше академической, теоретической (так как он хотел узнать, удалось ли бы код, который создал жизнь здесь, заменить другим кодом, например, уже не состоящим из нуклеотидов как основ нуклеиновых кислот, а только, может быть, состоящий из тех же самых основ, но взятых из других нуклеиновых кислот, которых существует масса, но которые Эволюция «почему-то» не использовала). Зато моя позиция представляет более дерзкую трансагрессию кода: я хотел бы узнать, можно ли использовать этот код в качестве учебника и учителя, чтобы сконструировать (неизвестно пока как) другой биологический код, способный создавать иную жизнь, чем наша, и, более того, можно ли вообще дойти до такой «биотической техноцивилизации», которую я описал с шуточным оттенком в Science Fiction как ситуацию, когда мы высеваем «технические зерна», поливаем горстью воды, и в результате «вырастает видеомагнитофон». Правда, следует оговориться, что никакие автомобили и никакие видеомагнитофоны, похожие на современные, никогда ни из одного техносемени не вырастут; однако при этом следует иметь в виду и то, что даже мышь, не говоря уже о мудрейшем человеке, в несколько миллионов раз более сложное «устройство», чем любой автомобиль или компьютер, даже если это компьютер Cray, поскольку информационное содержание как генотипа, так и фенотипа мыши является гораздо более сложным и богатым, чем любое творение человеческой техники (произвольное). К сожалению, даже обыкновенная муха со многих точек зрения является более способной, чем суперкомпьютер, хотя она не умеет играть в шахматы и ничему новому для своего генома не научится. Здесь мы вскользь отметим перед окончательным вступлением к главной теме: как это могло случиться, что вся современная медицина, вся фармацевтика, вся сфера синтеза антибиотиков в последнее время оказались побеждены многими из тех видов бактерий, против которых благодаря массовому использованию новейших лекарств добились полного иммунитета. И вот во всей своей черной красе вновь возникает угроза болезней, с которыми, как нам казалось, мы (благодаря антибиотикам) покончили: дифтерит, туберкулез, не говоря уже о таких вирусных заболеваниях, как страшный СПИД. Ответ звучит, может быть, слишком общо: бактерии, живущие на Земле несколько миллиардов лет, благодаря тренингу в очень «тяжелые для планеты» времена получили такую мутационную универсальность, что справятся с каждым новым бактерицидным препаратом, платя за это такую цену, как массовое вымирание неприспособленных: когда 98 % бактерий гибнет, на «поле боя» остается 2 % устойчивых и они мгновенно вновь размножаются. Сможет ли это предотвратить стереохимический синтез — это отдельная, трудная проблема не для сегодняшнего дня и ее следует оставить пока без ясного развития.