Свет и тени

Свет и тени

И ведь добились своего! В 2003 году мне пришлось встречаться с парой старых эмигрантов-антисоветчиков из Аргентины, люто ненавидевших всё советское. Они в войну совсем молодыми попали из Союза на Запад. Но даже они мне сказали о том, что если в 1933-м был голод, то в 1938–1939 годах жизнь в советских городах была сытой. В магазинах и на рынках продавалось всё и в изобилии. Они говорили, как утром ездили по улицам молочницы из сел, продавая парное молочко да сметану. То же самое мне и бабушка рассказывала, учившаяся перед войной в Воронеже. Так что если бы не та война, то изобильная жизнь в СССР пришла бы намного раньше. Нет, идеального изобилия и безоблачно-пасторальной жизни на селе ещё не наблюдалось. Проблем хватало, жили ещё бедновато. Но шло стойкое улучшение жизни! Коллективизацию удалось провести если не с минимальными потерями, то уж без крестьянской войны. Нам говорят, что голод 1933 года и раскулачивание обошлись в несколько миллионов жизней. Но распад России тогда же обошёлся бы в десятки миллионов загубленных душ — помните об этом! Вспомните, что за неполных 20 лет «постсоветской независимости» РФ потеряла 18 миллионов населения, Украина — 7 миллионов и примерно миллион — Белоруссия. Распад России (включающей в себя три означенных республики) в 1930-е был бы куда тяжелей. Ведь тогда неминуемо добавилась бы внешняя интервенция и война на раздел русского наследства. Участники тоже понятны: поляки, немцы, японцы, англичане с французами, американцы.

Многое, знаете ли, говорят воспоминания современников, и прежде всего самих крестьян. Давайте познакомимся с воспоминаниями крестьянки бабы Нюры 1930 года рождения, опубликованными в сборнике «Взаправду» в 2008 году (проект Егора Холмогорова). Статья называется «Гитлер-освободитель».

Итак, юная Нюра запомнила перед войной богатство своего колхоза на Смоленщине. «Наша деревня самая богатая на районе была. На берегу Днепра, красавица. Когда утром гусей выгоняли — весь берег белым становился. Мы только новый дом поставили, радовались как… Вся деревня на новоселье гуляла. А как не позовешь: полдеревни родственников, помогали строиться, кто чем мог…

— А колхоз?

— Колхоз лесом помог. Матери справку в сельсовете дали, мужики стволы такие огромные, сосновые завалили, распилили, дом из них скатали. Двухэтажный, со светелками наверху, весь резьбой украсили. Загляденье, а не дом. Да недолго радовались… Как немцы пришли, приметили дом-то наш, заняли его сразу, а нас — в баню, одиннадцать человек, друг на друге, считай, там спали…

Гусей наших немец всех сразу полопал. На всю деревню ни одного не осталось. Ох, хороши были гу-си-ии… Мы ж до войны себе солонину на зиму бочками заготавливали. И рыбу. И грибы. И ягоду. Всё прахом пошло…»

Юную Нюру погнали на работу в Германию. Она помнит, сколько людей (а гнали пешком) погибло по дороге. Из всей семьи в 11 человек уцелели только мать да три дочери. Отец погиб на фронте, а остальные — под немцем в оккупации загинули. Тиф ведь ещё свирепствовал. Угоняли Нюру в 1944 году. Счастье, что по дороге их отбили наши войска.

«— НКВД вас не третировало, как пленных?

— НКВД нам очень помогло. Очень. Всех сразу переписали, справили временные документы нам… как бы без них выбрались? Отправили нас по домам. В дорогу выписали сухой паёк хороший.

— Пешком?

— Да какой пешком, мы бы померли все. В теплушках.

— Где же они теплушки на фронте для вас нашли?

— На станции. Туда-то они солдатиков везли, а обратно…

— Значит, не допрашивали вас как врагов народа?

— Может, кого где и допрашивали, а нам — помогали… Офицер такой молодой, энергичный, красивый, в форме… мне он понравился так!»

Вернулись в разорённое село. Дом сгорел. Ничего нет. Ютились в заброшенном блиндаже. Но уже в 1948-м остаткам семьи дали дом.

«— Кто дал, баба Нюр?

— Сельсовет дал. Колхоз отстроил. Мы ж — мать, две девчушки-школьницы, худущие были, да сестра-инвалид — вот и вся семья… Какие мы работники? Если бы не колхоз — умерли бы с голоду точно. Все бы умерли. Да и не только мы: на всю деревню — ни одной сохи, ни одной лошади, ни одной коровы… Ничего, шаром покати… Топор на пепелище найти было за счастье. Без колхоза все бы сгинули, зимы бы не пережили.

— А вы учились в школе?

— Да, школу-то первую, поди, отстроили, ещё война шла. Школу да сельсовет. Только маленькая она, не чета довоенной — нас в селе детей-то осталось… один из пяти. В одной избе все поместились. Но я после школы в Москву, на фабрику завербовалась.

— А не препятствовали вам уехать из деревни? Вот, говорят, колхозникам паспорт вместо книжки колхозника не выдавали, удерживали на селе…

— Ой, да что там удерживать! Кого ты удержишь? Я ж организованно ехала, по вербовке. Нет, не было ничего такого. Вот если член партии — тогда да. Работай там, где партия прикажет. А нас, баб простых, кто удержит? Я и сестёр своих, как устроилась, в Москву всех работать устроила. Нет, никто нам не препятствовал в Москву ехать, врут всё…»

Было это в 1953 году.

Так что вот такая народная правда. Вот так было на селе.

Вы скажете, что после войны было адски трудно, что колхозников буквально выжимали высокими налогами на сады и приусадебные хозяйства, что был голод 1947-го. Верно, что было, то было. И село, вынеся на своей шее тяжесть индустриализации 1930-х, снова надрывалось, вывозя на себе послевоенное восстановление. Но, читатель, лямку-то тянули все. И не было низшей расы у власти, которая, вывозя за границу хлеб, там же и деньги оставляла. Не прожирали верхи СССР тогда тьму средств, не закупали предметы роскоши, не тратили миллиарды на дворцы, яхты и недвижимость в Лондоне. Никто не крал полтора триллиона долларов (в пересчёте на нынешние деньги), как украла правящая камарилья в РФ «нулевых» годов. А это, знаете ли, многого стоит.

Старая Россия не смогла решить аграрного вопроса. За неё это сделали красные. По меткому выражению Николая Устрялова, люди с нервами, похожими на стальные канаты, и с энергией динамо-машин.

Только не твердите мне, что с середины 70-х магазины стояли пустыми, за мясом и маслом очереди выстраивались. Мне-то известно, что то было от дурости верхов, но не от порока проекта. И рецепты излечения сей болезни были на поверхности: кооперативная и частная торговля, аренда и подряд на селе, фермерские хозяйства — параллельно с колхозами. А одновременно — новые технологии на селе. Электромагнитные способы повышения продуктивности растений и животных, новые супертехнологии обработки земли, роботизированные животноводческие фермы, агрогородки с машинно-тракторными станциями, сверхпродуктивные сорта пшеницы вроде «Безостой-1» — что даёт до 100 центнеров на гектар. Высшая раса, если бы ей удалось взять власть в СССР, все эти проблемы могла решить за несколько лет. К 1985 году у нас было много проблем, но ещё больше — возможностей. И малонаселённость села отлично компенсировалась прорывными агробиотехнологиями. Более того, развитие частного предпринимательства создавало обратный поток населения — уже в новые села и фермы, где появлялась возможность хорошо зарабатывать и быть самому себе хозяином.

Но снова власть досталась низшей расе. И теперь мы имеем РФ, критически зависимую от импортной еды. И умирающее село. И засилье хлебных спекулянтов. И снова нам нужна революция — ради спасения страны и уничтожения низшей расы!

Но, читатель, вернёмся с вами в дни накануне Первой мировой. Итак, мы знаем, что Российская империя подошла к этой войне, уже слабая изнутри. Как корабль, у которого внутри — пожар и огонь подбирается к крюйт-камере. Основой экономики старой России было сельское хозяйство, превратившееся в бомбу.

А если взять не только село, но и другие отрасли экономики?