Глава 7 Берия и реформа управления экономикой
Глава 7
Берия и реформа управления экономикой
Как система хозяйственного управления, а не как течение социальной мысли, социализм начал складываться лишь с 1918 года, причём чьим-то опытом мы воспользоваться не могли — недаром тогда много говорили о небывалом социалистическом эксперименте. Напротив, начиная уже с 30-х годов, капитализм начал всё более внимательно присматриваться к возникающему советскому опыту планирования и организации экономики и всё более широко использовать его практически.
Капитализм и в этом отношении оказался более прилежным учеником марксизма-ленинизма-сталинизма, чем трудящиеся массы планеты.
Так, во Франции с 1947 года был образован Генеральный секретариат планирования, задачей которого была разработка… пятилетних планов.
В Японии с 1954 года начало функционировать Управление экономического планирования, разрабатывающее планы экономического и социального развития Японии.
Экономическое программирование стало внедряться после войны в Италии, Голландии, Швеции, Англии да и в Соединённых Штатах Америки.
Отнюдь не без влияния социализма капитализм начал заменять рыночные механизмы регулирования на плановые. Об этом сегодня в «Россиянин» помалкивают, но так было!
Да, собственно, так есть и сейчас.
Даже сегодня нелишне почитать, например, ленинские труды «Набросок плана научно-технических работ», «Об едином народнохозяйственном плане», «О придании законодательных функций Госплану»… Не менее интересно знакомиться, начиная с 1918 года, и с протоколами заседаний тогдашнего главного планирующего органа РСФСР — Президиума ВСНХ (Высшего совета народного хозяйства РСФСР).
Ведь мы здесь не просто шли «впереди планеты всей» и не просто опережали всех, но расставляли верные ориентиры даже для капиталистической системы «хозяйствования». В XX веке классический капитализм уже не знал, как организовывать жизнь мира так, чтобы это не было движением к катастрофе. Реальный советский социализм указал верный путь — переход к планированию.
Советская Россия сказала это миру первой!
А России это сказал не кто иной, как Ленин: «Социализм — это план и учёт».
ВСНХ, образованный на основании декрета, подписанного Лениным, Свердловым и Сталиным 5 (18) декабря 1917 года, стал первым общехозяйственным центром нового социалистического государства и вообще первым в мире плановым органом. Задачи и функции ВСНХ со временем изменялись, и 5 января 1932 года постановлением ЦИК и СНК СССР на основе ВСНХ были созданы Наркомат тяжёлой промышленности, Наркомат лёгкой промышленности и Наркомат лесной промышленности. Но тогда уже существовал Госплан СССР.
При этом нелишне будет напомнить читателю, что в 1920 году была образована Государственная комиссия по составлению плана электрификации Советской России — ГОЭЛРО, а 22 февраля 1921 года ленинским декретом создавалась Государственная общеплановая комиссия при Совете Труда и Обороны.
Первый советский Госплан был создан «для разработки единого общегосударственного хозяйственного плана на основе одобренного VIII Съездом Советов плана электрификации и для общего наблюдения за осуществлением этого плана».
Берия никогда не работал непосредственно в плановых органах, но по линии своей работы в Совнаркоме СССР и затем в Совмине СССР он много и широко сотрудничал с Госпланом СССР во время и после войны и даже черпал в его подразделениях очень толковые кадры для Атомного проекта СССР. То есть значение планирования для успешной работы и устойчивых перспектив он понимал не лозунгово, не «вообще», а конкретно, из своей повседневной практики организатора экономики.
При этом Берия хорошо знал и перспективные направления научно-технического прогресса.
В 1952 году в СССР гласно и всенародно были поставлены важнейшие принципиальные системные вопросы дальнейшего развития страны — я имею в виду публикацию в «Правде» накануне XIX съезда работы Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР».
В марте 1953 года автора «Экономических проблем…» не стало. Однако сами экономические проблемы остались, и их надо было решать.
Берия взялся за это дело энергично и, как он после ареста писал в письме Маленкову, «с единственной мыслью сделать всё, что возможно, и не провалиться всем нам без товарища Сталина».
Берия и без товарища Сталина не провалился бы. А вот его коллеги по руководству страной без товарища Сталина провалились, и не в последнюю очередь из-за того, что действовали они не только без товарища Сталина, но и без товарища Берии. Причём самые существенные и зловещие провалы произошли не в сфере сельского хозяйства (хотя эти провалы стали очевидными уже к началу 60-х годов), и не в сфере промышленности, а в сфере организации современного управления огромной советской экономикой.
В Советском Союзе ещё строили гиганты индустрии, ещё «делали ракеты и покоряли Енисей», но полноценно управлять этой экономической махиной уже не могли.
Сложилась ли бы такая ситуация в сфере управления, если бы страной руководил Берия?
Уверен, что — нет.
А для того, чтобы понять, какой облик могло принять управление советской экономикой при Берии, нам надо обязательно хотя бы немного остановиться на идеях академика В. М. Глушкова — одного из основателей советской кибернетики, якобы уничтожавшейся Сталиным и Берией, а на деле ими всемерно поддерживаемой.
Как теория управления социумом — на что некоторые её апологеты претендовали — кибернетика могла пригодиться разве что буржуазии, как теория удержания в повиновении социального быдла. Именно такую кибернетику в СССР Сталина не видели «в упор» и справедливо критиковали.
Что же до технической кибернетики, то она развивалась в СССР Сталина такими же опережающими темпами, как и в США. Примеры тому — не только ряд выдающихся учёных в этой сфере, поощряемых Сталиным, начиная с академика Колмогорова, но и советские успехи того времени в разработке электронно-вычислительных машин.
Академик Глушков — как раз из воспитанной в СССР Сталина когорты советских кибернетиков.
Виктор Михайлович Глушков (1923–1982) — выдающийся советский учёный, Герой Социалистического Труда, сегодня почти не известен именно потому, что знакомство с его жизнью и работой проясняет очень многое в том, как был развален Советский Союз и почему его смогли развалить.
Глушков был выдающимся советским патриотом и в то же время одной из наиболее крупных мировых фигур как в области теоретической кибернетики, так и в деле разработки реальных электронно-вычислительных машин (ЭВМ), то есть того, что сейчас повсеместно называют компьютерами. Чтобы стал понятен уровень Глушкова, сообщу, что знаменитая англо-американская «Британская энциклопедия» в разгар «холодной войны» заказала статью «Кибернетика» именно Глушкову. Здесь вполне уместно заметить: «No comments!»
В начале 60-х годов Глушков — создатель первой в СССР управляющей ЭВМ «Днепр» — выдвинул идею Общегосударственной автоматизированной системы (ОГАС) сбора, передачи и обработки информации, используемой в управлении. Фактически речь шла о сквозной — снизу доверху и сверху донизу — компьютерной системе управления народным хозяйством.
В то время люди с государственным умом в СССР уже понимали, что старыми, административными методами нельзя эффективно управлять растущей централизованной экономикой, основанной на общественной собственности, — необходим переход на автоматизированное управление.
Вот Глушков и предложил автоматизировать управление советской экономикой на базе сети ЭВМ. Техническая база ОГАС должна была включать в себя иерархические кибернетические системы, работающие на принципах мультипрограммирования с разделением времени. И это был реальный проект, подготовленный всем предыдущим развитием советских ЭВМ и методов их использования.
Давно стал устойчивым миф о том, что Сталин-де затормозил развитие советской кибернетики и именно поэтому мы-де и отстали в компьютерной сфере. Однако как раз при Сталине советская наука о вычислительных автоматах и управляющих ЭВМ развивалась так бурно, как она уже никогда не развивалась в СССР позже! Глушков же был одним из тех, кто создавал советскую кибернетику при всемерной поддержке сталинского государства.
Идея ОГАС задумывалась широко и комплексно. Так, Глушков уже тогда предлагал перевод заработной платы на «электронные деньги» — то, что сейчас называется «пластиковой картой». Виктор Михайлович совершенно справедливо считал, что таким образом создаются действенные барьеры на пути «теневой» экономики и разворовывания страны, потому что при электронном учёте легко установить полный контроль над мерой труда и потребления любого члена общества. Для честного труженика такой контроль абсолютно не страшен, а вот для вора…
Тогда, в начале 60-х, Глушков был не одинок. Его поддерживали, в частности, академик Н. П. Федоренко — директор Центрального экономико-математического института АН СССР; директор Вычислительного центра АН СССР с 1955 по 1989 год, дважды Герой Социалистического Труда академик А. А. Дородницын (1910–1994) и другие…
Ещё в 1955 году Академия наук СССР подготовила предложения о создании системы вычислительных центров. С подобными проектами выступал и руководитель Вычислительного центра Министерства обороны СССР А. И. Китов. Последний позднее стал одним из ближайших сотрудников Глушкова, а впервые предложил единую систему автоматизированного управления народным хозяйством и Вооружёнными Силами в 1959 году! И всё это уходило корнями в работы и идеи конца 40-х — начала 50-х годов, то есть в эпоху Сталина и Берии.
Под общей идеей к концу 50-х годов в СССР возникала мощная конкретная база в виде новых ЭВМ. В 1958 году Государственной комиссией была принята ЭВМ М-20 академика Лебедева, которая стала самой быстродействующей в мире при том, что в ней было в пять раз меньше ламп, чем в аналогичной американской машине «Норк-2».
В те, первые, годы развития компьютеров, Советский Союз, по сути, не уступал Соединённым Штатам Америки с их мощной наукой, подпитываемой к тому же выдающимися умами всего мира. Мы тогда имели очень обнадёживающие перспективы.
А одним из энтузиастов создания в СССР вычислительных машин был как раз куратор советских атомной и ракетной проблем Л. П. Берияі Он активно способствовал развитию этого направления как в научном плане, так и в части разработки вычислительных машин и их широкого внедрения в научные расчёты и т. п. Именно при поддержке Берии были заложены наши успехи в области ЭВМ и кибернетики, ярко проявившиеся в 50-е годы.
В хрущёвском СССР до начала 60-х годов эта линия всё ещё бурно развивалась на той базе, которая возникла при Сталине и Берии и при их личном интересе к проблеме.
Затем, с начала 60-х годов, в позднем хрущёвском СССР работы по ЭВМ стали замедляться, чтобы в брежневском СССР всё более скукоживаться — с утратой всех былых приоритетов и достижений, со всё более заметным отставанием от США.
Параллельно всё более формальный характер стали приобретать работы по внедрению в жизнь СССР автоматизированных систем управления — АСУ, хотя сама эта аббревиатура постоянно была на слуху, особенно — у газетчиков. Об АСУ много говорили и писали, но идеи Глушкова по ОГАС неизменно глушились (прошу прощения за невольный каламбур).
Сегодня не приходится сомневаться, что во всём этом самую чёрную, самую — без преувеличений — зловещую роль сыграли «кроты» Запада в окружении советских руководителей и в высших структурах государственной и партийной власти.
Если бы во главе СССР стоял Берия, ничего подобного не произошло бы!
Уже в процессе работы над этой книгой мне принесли достаточно давнюю (2003 года), однако непреходяще актуальную статью В. Д. Пихоровича «Невостребованная альтернатива рыночной реформы», написанную к 80-летию со дня рождения академика Глушкова. Я очень рекомендую эту интереснейшую статью читателю, но здесь привожу лишь краткие извлечения из неё.
Автор статьи считает, что сам Глушков не до конца осознал весь судьбоносный для социализма потенциал идеи ОГАС и других подобных его идей, но и В. Д. Пихорович, похоже, сам не понял, насколько важную тему он поднял и выдающимся образом осветил. Он пишет:
«Так получилось, что именно в связи с ОГАС советское руководство оказалось перед альтернативой: по какому пути идти — либо по пути совершенствования системы планирования в масштабах всей страны, либо по пути возврата к рыночным регуляторам производительных сил… Очень долгое время высшее руководство колебалось. Сам факт того, что Виктору Михайловичу (Глушкову. — С. К.) поручили возглавить комиссию по подготовке материалов для постановления Совмина по ОГАС, говорит об очень многом.
По не до конца сегодня понятным причинам вместо этого было принято постановление, давшее начало пресловутой экономической реформе 1965 года (выделение в цитате везде В. Д. Пихоровича. — С. К.) До последнего момента проект Глушкова о создании единой системы управления народным хозяйством на базе вычислительной техники оставался основным. Но в самый последний момент он был отвергнут. Предпочтение было отдано внедрению рыночных механизмов управления народным хозяйством.
<…>
… Н епонятно, каким образом могло случиться так, что предпочтение в самый последний момент было отдано проекту так называемых экономистов. Люди, которые выступили инициаторами реформы, были мало кому известны, они свалились, как снег на голову, и сразу стали играть едва ли не ключевую роль в советской экономической науке…»
Увы, сегодня всё более-менее понятно: в 1965 году «агенты влияния» под видом «экономической реформы» провели крупнейшую акцию по подрыву и будущему уничтожению социализма в СССР и самого СССР!
Я в своих книгах уже не раз касался этой грустной истории, в том числе писал о «неожиданном» возвышении серого харьковского профессора Евсея Либермана и т. д. Сейчас же просто лишний раз подчеркну следующее.
Вся порочность «идей» «экономической реформы» 1965 года, которую назвали «реформой Косыгина» и для которой Косыгин был такой же ширмой (невольной, конечно) как и (вполне сознательно) Либерман, была предсказана задолго до самой этой разрушительной «реформы».
Предсказана в 1952 году.
И предсказана Сталиным в его последней работе «Экономические проблемы социализма в СССР».
Между прочим, сила статьи В. Д. Пихоровича заключается и в том, что он понимает это и прямо связывает крах советской экономики, под которую в 1965 году была заложена мина долговременного действия, с тем фактом, что проблематика, затронутая Сталиным в «Экономических проблемах…», в СССР так и не была понята. Более того, эта работа после смерти Сталина была быстро предана в СССР осмеянию и забвению.
И это — отнюдь не случайно. Не исключив из жизни СССР потенциального идейного и практического влияния «Экономических проблем…», было бы сложно разваливать СССР и вести его к гибели.
Ниже мне придётся кратко повторить то, что я уже несколько раз разъяснял в своих предыдущих книгах, однако повториться здесь необходимо.
Одним из важнейших философских открытий Сталина, важных для дальнейшей практической работы по строительству социализма и коммунизма после XIX съезда, была мысль о том, что экономические общественные законы в те периоды, пока они действуют, не менее незыблемы, чем законы природы. В. Д. Пихорович, сознавая важность такой мысли, пишет:
«Сталин разъясняет, что задача социализма состоит в преодолении товарного характера производства (то есть перехода к прямому общественному продуктообмену между производителями. — С. К.), но это преодоление не может произойти по субъективному желанию вождей, партии или народа в целом. Оно невозможно без учёта объективных исторических законов».
Всё верно!
Сталин предупреждал, что общественные законы отражают объективные процессы, происходящие независимо от воли людей в обществе, так же как законы природы отражают объективные процессы, происходящие независимо от воли людей в природе.
Особенность же законов политической экономии состоит в том, писал Сталин, что «её законы в отличие от законов естествознания недолговечны», что они «действуют в течение определённого исторического периода, после чего… уступают место новым законам».
Но пока они действуют, их не обойдёшь и не отменишь — как это можно делать с законами юридическими, предупреждал Сталин.
При этом Сталин абсолютно точно сформулировал как основной экономический закон капитализма, так и основной экономический закон социализма:
«Главные черты и требования основного экономического закона современного капитализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимальной капиталистической прибыли…
Существенные черты и требования основного экономического закона социализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники».
Сталин понимал, что экономика не может работать себе в убыток, однако верно отмечал, что здоровой может быть лишь такая экономика, которая не увеличивает прибыль, а снижает себестоимость производимой продукции. При этом экономически обоснованное снижение себестоимости невозможно без внедрения новой, «высшей», техники — в том числе и вычислительной, управленческой.
Сталин новаторски ставил перед советским обществом и проблему практической организации прямого товарообмена, преодоления в социалистическом обществе всё ещё товарного характера производства.
Фактически на принципиально новом витке исторического развития общество оказывалось перед необходимостью перейти к новейшей форме своего рода натурального хозяйства, но уже — с использованием компьютерных возможностей организации натурального обмена, с электронными «деньгами» и т. д.
Однако в 1965 году началась «экономическая» «реформа», которую назвали именем Косыгина, но за которой стоял ряд «теневых» агентов влияния капитала. Сентябрьский Пленум ЦК КПСС в 1965 году провозгласил, что необходимо «…улучшать использование таких важнейших экономических рычагов, как прибыль, цена, премия, кредит».
Делая прибыль, а не всесторонне развитого человека основной целью экономической деятельности в СССР, инициаторы экономической реформы 1965 года игнорировали основной экономический закон социализма. И тем самым системно закладывали тенденцию гибели социализма.
Ведь производство прибыли — это экономический закон капитализма, и то, что эта прибыль инициаторами реформы была названа «социалистической», сути дела не меняло.
«Реформа Косыгина», с чисто научной точки зрения, непреложно, с неумолимостью законов природы, закладывала методологические основы уничтожения социализма как экономического явления, а также закладывала будущее уничтожение в среднем советском человеке сознательного строителя социализма.
Если капитализм будет игнорировать свой основной закон и прекратит ставить во главу угла прибыль, он не сможет существовать как капитализм и превратится в свою противоположность — в социализм. Но и социализм, если будет игнорировать свой основной закон и прекратит ставить во главу угла потребности всесторонне развитого человека, тоже не сможет существовать как социализм и превратится в свою противоположность — в капитализм.
В позднем СССР Хрущёва были искусственно заторможены процессы компьютеризации жизни в СССР и заложены истоки «либерманизации» советской экономики.
А в раннем СССР Брежнева пороки «хрущёвщины» не только не были преодолены, но лишь усугубились — в том числе и потому, что в экономику СССР в самом начале «эпохи» Брежнева был затащен троянский конь «реформы Косыгина».
И даже тот факт, что в 1967 году в СССР на Львовском телевизорном заводе была сдана в эксплуатацию высокоэффективная локальная АСУ «Львов», в целом ничего не менял. Вместо компьютерно обеспеченной централизации советской экономики в ней всё более властвовал фактор «социалистической прибыли».
И этот фактор всё более гробил социализм.
Даже через двадцать лет после выдвижения идеи ОГАС, через десять лет после внедрения АСУ «Львов» в совместном учебном пособии заочной Высшей партийной школы при ЦК КПСС и Ленинградской высшей партийной школы «Планирование народного хозяйства СССР», изданном издательством «Мысль» в 1977 (!) году, об ОГАС было сказано походя — парой строк.
Было бы так, если бы во главе СССР стоял Берия?
Нет, конечно!
В 1969 году Лаврентию Павловичу исполнилось бы 70 лет, и за 16 лет, прошедших после смерти Сталина, Берия — наиболее деятельный член «команды» Сталина, безусловно, смог бы обеспечить нарастающий расцвет советской экономики как за счёт её компьютерной оптимизации, так и за счёт вдумчивого подхода к теоретическим экономическим проблемам социализма. Ведь Берия был одним из немногих, кто действительно проявил неподдельный интерес к последней работе Сталина.
На XIX съезде по адресу сталинских «Экономических проблем…» было произнесено немало пустопорожних дифирамбов (что, надо полагать, лишний раз убеждало Сталина в необходимости серьёзных управленческих и кадровых реформ). А вот как и что говорил по тому поводу в своей речи на XIX съезде Берия:
«Огромным событием в идейной жизни партии является дальнейшее развитие марксистско-ленинской теории товарищем Сталиным в его работе (Берия был одним из немногих, кто не приклеил перед словом «работа» эпитет «гениальная». — С. К.) «Экономические проблемы социализма в СССР».
Положения и выводы, данные теории товарищем Сталиным в этой работе, имеют особо важное значение потому, что они открывают новую главу в развитии марксистско-ленинской науки и неразрывно связаны с главными задачами практики коммунистического строительства в СССР…»
Так оно и было на самом деле. А далее Берия показал, что вполне понимает динамику развития и углубления марксизма:
«Известно, что Маркс и Энгельс превратили социализм из утопии в науку. Развивая марксизм, великий Ленин создал учение о социалистическом государстве и о путях построения в нашей стране бесклассового социалистического общества. Претворяя в жизнь это учение, партия под руководством товарища Сталина добилась всемирно-исторической победы: социализм из мечты лучших умов человечества превратился в действительность. Советский народ построил социализм, и наша страна вступила в полосу постепенного перехода от социализма к коммунизму.
В этих условиях перед нашей партией встали новые вопросы марксистско-ленинской теории. Какие предварительные условия необходимо создать для осуществления перехода от социализма к коммунизму? Что для этого необходимо сделать? Какие основные закономерности (выделение жирным курсивом моё. — С. К.) этого важного исторического периода? И мы видим, как товарищ Сталин дал на все эти насущные, жизненно-важные вопросы движения нашего советского общества чёткие и ясные ответы, осветившие партии и советскому народу их предстоящий путь…»
В этой оценке Берией сталинской работы ключевым словом является «закономерность»… Ведь далеко не все уловили, что Сталин не мнение своё высказывает, не пожелание, а говорит о необходимости познания объективных законов социализма.
Вряд ли и Берия понял всё тут так и с такой ясностью, как этого хотел Сталин. Ведь Сталин в «Экономических проблемах…» не столько давал ответы, сколько ставил вопросы. Но в том, что Берия понимал концептуальное значение работы Сталина, сомневаться не приходится.
А это и означает, что Берия к проблемам экономического развития СССР и после смерти Сталина подходил бы в русле идей Сталина, то есть — с научных, а не волюнтаристских позиций, как это произошло при Хрущёве.
Пожалуй, потенциал последней сталинской работы осознавали, кроме Берии, и другие — те же Молотов, Каганович, Маленков. Но они не сумели противостоять нахрапу Хрущёва и хрущёвцев, а Берия — если бы его не убили — смог бы!
И практическое преломление идей Сталина в экономической и социальной жизни СССР неизбежно потребовало бы всё более всестороннего учёта движения всех финансов и средств, всё большей централизации и всё более глубокого общесоюзного планирования, что было бы невозможно без современных кибернетических машинных систем типа предлагавшейся Глушковым ОГАС.
Я приведу ещё одно извлечение из статьи В. Д. Пихоровича — очень уж хорошо там кое о чём сказано:
«У нашего государства с первых лет существования накопился замечательный опыт осуществления крупнейших социально-экономических программ…
Начинается с принципиального и радикального решения — быть по сему!.. Г лавное — не откладывать… в долгий ящик, не относить к фантазиям то, что мы можем осуществлять реально.
К сожалению, наша партия поступила наоборот — отнесла к фантазиям то, что можно и обязательно надо было осуществить реально — идею перевода централизованного управления хозяйством на новую техническую и научную базу, и взялась осуществлять то, что на самом деле оказалось безграмотной и вредной фантазией — идею управления единым динамично развивающимся народно-хозяйственным комплексом страны, уже прошедшей половину пути к коммунизму, с помощью архаичных рыночных методов, от которых к этому времени давно отказались капиталистические монополии».
Здесь надо лишь уточнить, что идея о якобы благотворности внедрения рыночных показателей (рентабельность, прибыль и т. д.) в планирование социалистической экономики была не «вредной фантазией», а разрушительной сознательной провокацией врагов социализма и СССР.
И эта идея была не «безграмотной», а очень даже продуманной, но не с точки зрения развития социализма в СССР в коммунизм, а с точки зрения системного подрыва социализма.
С Хрущёвым и Брежневым у прозападных «серых кардиналов» всё вышло в лучшем виде — Горбачёву и Ельцину осталось лишь довершить дело развала и ликвидации социализма.
А вот у товарища Берии этим «серым кардиналам» не обломилось бы!
Ведь товарищ Берия был великим менеджером социализма…