Танец латвийской мыши

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Танец латвийской мыши

Весьма спорный вопрос, на чьем столе пляшет сейчас мышь. На нетипичное поведение упомянутого грызуна посетовал глава латвийского МИДа М. Риекстиньш, выдворяя из Латвии российского дипломата Александра Рогожина, он же «шпион» и «угроза латвийской безопасности». А через полтора месяца новая провокация — по Риге промаршировали бодрые и благостные старички-легионеры из «Ваффен СС». Быть может, Рига и вправду хочет до самой крайности ухудшить отношения с Москвой, напоминая при этом компанию третьеклашек, хорошо подлизавшихся к девятиклассникам. Теперь можно плевать в пятиклассников жвачкой и строить им рожи. А погонятся, так тут же получат по шее! Ух, здорово будет. Понимая, что «здорово» вправду может быть, пятиклассники пытаются себя уверить, что не очень-то и хотят связываться с малышней — ну глупые они еще. Потому что не понимают: через годик покровители покинут школу.

Вся постсоветская политическая шпана — от грузин до малороссов — в самом деле не верит, что великий и могучий дядя Сэм может завтра унести ноги с нашего континента. А пупок у дяди Сэма между тем вот-вот развяжется, может статься, уже бы развязался, кабы наш Кудрин ему не подсоблял.

Страны бывшего соцлагеря и бывшие советские республики рано или поздно окажутся без «крыши». Хотелось бы верить, что мы действительно чего-то выжидаем, хотя бы этого, а не просто показываем свою бесхребетность.

Но речь не о том. Даже если бы мы возмущались поведением Латвии и Эстонии в десять раз больше, чем сейчас, мы все равно недобрали бы 50 из 100. Беда не только в том, что латышская молодежь «не проходила» Нюрнбергского процесса, что нам пытались выкатить счетец в большие миллионы за «оккупацию», что Вайра Вике-Фрейберга называла латышские концлагеря «исправительно-трудовыми заведениями»… Беда в том, что сами мы недостаточно осознаем свою историческую правоту.

Мне опять вспоминаются факты, которые лежат на информационной поверхности, но еще ни разу не поднимались в наших взаимоотношениях с Ригой.

Любая антинародная власть опирается в первую очередь не на своих, а на чужих. Не явились исключением из этого правила и коммунисты. Латышские стрелки были острием красного оружия. А еще бы не поискать острие на стороне! Даже красные русские не сразу дошли до такой степени озверения, чтобы подавлять крестьянские бунты против реквизиций хлеба. Латышские же стрелки летом 1918 года превосходно справились с этим в Саратовской и Новгородской губерниях, на Псковщине. Справились? Верней будет сказать — расправились, расправились с сотнями тысяч крестьянских семей. Ростов-на-Дону брали в 1917?м тоже латышские стрелки. По взятии города латыши расстреляли всех его защитников, включая подростков — семинаристов и гимназистов. В январе 1918?го латышские стрелки воевали в Белоруссии против генерала Довбор-Мусницкого. Там отличился батрацкий сын Лацетис. Осенью 1919?го латыши были направлены против генерала Деникина: на том фронте командовал батрацкий сын Карл Дозит.

Латышские стрелки штурмовали Перекоп, латышские стрелки зверствовали в Крыму в качестве уже «расстрельных команд».

«Братоубийственность» нашей Гражданской войны вообще изрядно преувеличена. Только латышей по всему театру военных действий было более 40 тыс. Первым командующим Красной армии был Вацетис. А уж в карательных-то органах, в «Чеке»! Три четверти латышей на 1919 год! Председатель Ревтрибунала — все тот же Лацетис.

А зампред ВЧК Петерс, что возглавлял в 1921 году судебный процесс против светила нашей медицинской науки — В. Ф. Войно-Ясенецкого (архиепископа Луки)? Это отнюдь не полный перечень латышских подвигов в революции, для полного нужна не статья, а книга.

История бывает иной раз иронична. Возникновению латышских национальных частей в Первую мировую мы обязаны ненависти латышей… к немцам. Остзейские немцы, конечно, были не сахарами медовичами для своих батраков. В 1915 году латыши охотно пошли воевать против немцев в особые национальные формирования. Но дальше, как нам известно, «империалистическая война переросла в гражданскую», и латыши переквалифицировались на наведение порядка, иными словами — военного коммунизма.

С нашими учебниками истории тоже не все в порядке. В них нет четкой оценки Гражданской войны, которая единственно и гарантирует нам нравственно неуязвимую по отношению ко всем и всяческим латышам позицию. Ну во что превратятся все их претензии, если мы наконец без оговорок признаем, что октябрьский переворот был для России только и исключительно трагедией? И эстонцам, на чьей совести тартуский сговор с большевиками, и залившим нашу землю кровью латышам мы должны отчетливо сказать: а кто посадил нам на шею коммунистов? Чем вы можете быть недовольны? Тем, что посеянное вами зло оборотилось против вас? А мы, даже с коммунистами на шее, умудрились победить фашистов, которым вы прислуживали. Оправдания вам нету ни в чем. Не мы первые начали говорить о «компенсациях», но коль скоро вы завели о них речь, — извольте, только сперва подведем счета по Гражданской войне. Вот сядем и подсчитаем — и моральную компенсацию, и всякую прочую. А там и до Отечественной черед дойдет.

Злопамятность, памятность на зло — странная штука. Лучше бы ее, конечно, не иметь, но только при одном условии: прекраснодушие должно быть обоюдным. В одностороннем случае, к сожалению, сильнее злопамятная сторона: сплоченнее, активнее, последовательнее.

Позволяя латышам и эстонцам ходить в «жертвах коммунизма» пред лицом Европейского сообщества, мы проигрываем информационную войну. Нечеткость в оценках собственной истории делает нас нерешительными. Полдела — дождаться, покуда США станет не до своей пятой колонны на нашем континенте. Не поставив Латвий с Грузиями на место, мы не дождемся спокойной жизни.