1990-е: промежуточные итоги

1990-е: промежуточные итоги

Насыщенные острыми конфликтами и временными тактическими компромиссами элит 1990-е годы большинство специалистов расценивали как весьма неоднозначный и глубоко противоречивый с точки зрения период политического развития страны. В самом деле, задачи «тройного перехода» были решены лишь частично и далеко не должным образом. Если затянувшиеся и болезненные экономические реформы после кризиса 1998 года начали, наконец, приносить плоды, и глубокий и длительный трансформационный спад сменился весьма впечатляющем ростом экономики вплоть до 2008 года, то два других измерения российской трансформации демонстрировали масштабные патологии. Это касалось как решения проблем национально-государственного устройства страны, так и характеристик ее политического режима.

Казалось бы, несмотря на трагическое разрешение конфликта октября 1993 года, Россия, пусть и непоследовательно и неуверенно, но двигалась по пути демократизации. В самом деле, на референдуме была принята новая конституция (пусть даже и весьма далекая от идеалов демократии), сформированы основы избирательной системы, начал работать профессиональный парламент, избранный в условиях межпартийной конкуренции, созданы благоприятные условия для развития партийной системы. Но эти реформы были лишь частичными – они не создавали ни институциональных гарантий проведения честных выборов, ни механизмов смены власти в результате конкуренции за голоса избирателей (то есть демократической подотчетности). Собственно, президентская кампания 1996 года развеяла иллюзии в отношении демократического потенциала политического режима в стране. Конкуренция группировок и клик среди российских элит, борьба региональных и общероссийских заинтересованных групп обуславливали фрагментацию «выигрышных коалиций» и поддерживали междоусобицу, внешне напоминавшую демократическую конкуренцию, но построенную на иных основаниях. Проще говоря, ни один из акторов в 1990-е годы не обладал достаточными ресурсами для монополизации власти, в том числе из-за того, что сами ресурсы были распылены, а возможности акторов по их изъятию и перераспределению наталкивались на слабость и фрагментацию государства. Поскольку политический плюрализм в стране поддерживался словно «по умолчанию», постольку и компромиссы российских элит носили временный и неустойчивый характер.

Эти компромиссы повлияли и на формальные и неформальные «правила игры» – многие принимавшиеся в 1990-е годы законы (включая и нормативные акты, регулировавшие экономическую политику, отношения Центра и регионов, деятельность органов власти, а также электоральную политику) были полны половинчатых формулировок, умолчаний и «дыр». Однако парадоксальным образом, в условиях отмечавшейся всеми наблюдателями слабости российского государства, эти «правила игры» поддерживали, по крайней мере на время, элементы демократического устройства. Но платой за такое поддержание статус-кво стал ряд глубоких патологий в политике и управлении. В части партийной системы России специалисты критиковали ее избыточную фрагментацию (из-за повышенного предложения во всех сегментах российского электорального рынка) и высокий уровень электоральной неустойчивости (из-за высокой эластичности спроса избирателей) [101] . В общенациональной и особенно субнациональной электоральной политике также отмечались ключевая роль непартийных политиков, опиравшихся на региональные и/или на отраслевые группы интересов, а также заведомо несправедливый характер выборов и на федеральном уровне, и в ряде регионов страны [102] . В части взаимоотношений Центра с российскими регионами наблюдалась спонтанная передача важнейших рычагов управления сверху вниз, к которым относились: (1) правила регулирования (принятие региональных законов, ряд из которых противоречил федеральным нормам, а также систематическое неисполнение федеральных законов на уровне отдельных регионов) [103] ; (2) административные ресурсы, в том числе влияние регионов на назначение руководителей федеральных органов власти, включая силовые структуры (прокуратура, милиция), а в ряде случаев также и их переход в подчинение региональных политико-финансовых (а то и криминальных) группировок [104] ; (3) экономические ресурсы и особенно права собственности, которые в значительной мере переходили под контроль региональных администраций, игравших роль «группы вето» [105] в экономической политике, а также контроль над бюджетными средствами, субнациональная доля которых возросла в общем объеме российского бюджета в 1998 году до почти 60 % за счет сокращения доли средств, находившихся под управлением Центра. Утрата Центром рычагов воздействия на региональные политические процессы вела к превращению региональных элит в акторов, способных играть роль «группы вето» в ходе федеральных выборов, тем самым вынуждая Центр к новым уступкам. «Захват государства» группами бизнеса и вызванные им извлечение ренты и коррупция делали практически невозможным реализацию сколько-нибудь последовательного политического курса в различных сферах. Наконец, систематическое откладывание или замораживание принятия многих крайне необходимых решений сыграло немалую роль и в финансовом кризисе 1998 года [106] .

Суммируя, можно утверждать, что российское государство в 1990-е годы пребывало в состоянии глубокого упадка и фрагментации с точки зрения как своего силового, так и инфраструктурного потенциала. Хотя такое положение дел, наряду с фрагментацией элит, и препятствовало развитию авторитарных тенденций российского политического режима, но оно носило неустойчивый и неэффективный характер и рассматривалось многими участниками политического процесса и наблюдателями как временное и нежелательное. Все понимали, что в 2000-е годы политическое равновесие, сложившееся после 1993 года и поддерживавшееся «по умолчанию», ждут серьезные перемены, хотя никто не был уверен, окажутся ли они к лучшему. В конечном итоге, хотя спрос на перемены и был удовлетворен в 2000-е годы, но лекарство от патологий 1990-х годов оказалось опаснее самих болезней переходного периода. 

Данный текст является ознакомительным фрагментом.