Кому мы нужны?

Кому мы нужны?

Иногда мне кажется, что одно из главных условий возможности существования России – это закрытие всех границ. Нет никакого другого разумного способа объяснить людям, почему в мире такое количество мест, где светит солнце, власть не ворует, не устраивают проблем правоохранительные органы, не расхищаются народные копейки, не превращается жизнь стариков и детей в ад. Чем больше россияне будут путешествовать, чем чаще они будут выезжать из нашей любимой страны и задавать вопросы: «Ну почему мы живем так, а остальной мир живет по-другому, цивилизованно?» – тем тяжелее властям предержащим будет искать разумные ответы.

Я всегда считал, что в голове у большевиков что-то сложилось не так. Какой-то принципиальный микроб они подхватили. Потому что люди ведь жили в Швейцарии, открывали школы в Италии, видели, что можно жить нормально, но нет – создали такое кошмарное государство, которое пожирало своих граждан. И придумали еще совершенно оскорбительную и подлую мораль, суть которой сводилась к тому, что вы, мол, подождите, помучайтесь, умрите за чье-то дело. А сами себе большевики создавали весьма неплохие условия жизни, хотя и несравнимые даже с очень скромными, средненькими возможностями проживания в обычной европейской стране. Где люди не гадят на улицах, где соседи не подкладывают друг другу дохлых кошек и не матерятся при встрече, и где люди, пусть и не очень, как нам кажется, искренне, но улыбаются друг другу, а не со всей пролетарской суровостью бьют харю.

Конечно, надо закрыть границы раз и навсегда, и тогда всем станет все понятно: это наша родина, ребята, не сметь никуда из нее вылезать, не сметь пытаться сделать ее лучше, потому что это будет нарушением национальной традиции. А какова она, национальная традиция? Страдать самим и заставлять страдать окружающих? Ну и для чего? Единственное возможное объяснение – чтобы жизнь медом не казалась.

Конечно, надо закрыть границы раз и навсегда, и тогда всем станет все понятно: это наша родина, ребята, не сметь никуда из нее вылезать, не сметь пытаться сделать ее лучше, потому что это будет нарушением национальной традиции. А какова она, национальная традиция? Страдать самим и заставлять страдать окружающих? Ну и для чего? Единственное возможное объяснение – чтобы жизнь медом не казалась.

Во время одной из поездок, пока летел в направлении Милана, разговорился с экипажем. Не с пилотами, а со стюардами и стюардессами. Я люблю говорить с этими людьми, которые вынуждены обслуживать и помогать в полете гражданам, считающим себя ужасно важными. Несчастные стюарды и стюардессы наблюдают за нашей «знатью» в ее самых омерзительных проявлениях: видят истерики и неадекватное поведение медийных персонажей, известных политических лидеров. Но никаких замечаний сделать не могут. Потому что, как это часто бывает, результатом станет увольнение членов экипажа, а отнюдь не наказание бесчинствующих мерзавцев.

Поэтому и оказываются неизвестными истории про депутатов Госдумы, кидающихся хлебом в стюардесс, грязно пристающих, домогающихся, дерущихся с сотрудниками авиакомпаний.

Но суть не в этом. Разговорившись с ними, я увидел в их глазах колоссальную грусть. Поинтересовался. Они говорят: «Вы понимаете, сейчас очень тяжело работать по многим причинам, да и ситуация в стране тяжелая». «Ну, у вас вроде конвертируемая специальность, – отвечаю я. – Тяжело в России – попробуйте за пределами нашей родины. Был ведь момент, когда очень многие пилоты и технический персонал искали счастья за рубежом?» Они говорят: «Да кому мы нужны…»

Я подумал, что это удивительная формулировка, свойственная в первую очередь жителям нашей великой страны: «Кому мы нужны». Мы почему-то уверены, что не нужны никому и никогда. Есть у нас какая-то внутренняя обреченность, как будто в нас в течение многих веков закладывали это странное ощущение ненужности и никчемности. Что сами по себе мы никто и ничто, что если, не дай Бог, мы окажемся где-то за пределами воздействия на нас российского государства, то просто не будем никому нужны, нигде не приживемся. Что наши знания, умения и навыки нигде не востребованы, а уж если мы и очутились за границей, то только для того, чтобы зарабатывать деньги. Но жить мы должны только в России, только здесь мы будем счастливы. Мы будто привязаны какими-то невидимыми нитями к родине – притом отнюдь не нитями счастья, нитями гордости, нитями наслаждения, а какими-то совершенно иными… словно каждый из нас действительно с рождения носит в себе некую раковую опухоль.

Я не замечал этого в беседе ни с англичанами, ни с французами, ни с итальянцами, ни с американцами. Они все любят свою страну, но крайне легко относятся к необходимости куда-то поехать поработать. У них нет такой обреченности, она видна только у нас – колоссальная недооценка себя. Как будто с детства нам все время говорят: «Да кто ты такой? Скромнее надо быть. Да ладно, не выпендривайся… Кому ты там нужен?» А что, у себя здесь мы кому-то нужны? Что-то не похоже.

Но вот это неверие в собственные силы, какое-то глубинное недоверие и неуважение к себе легко использует наше государство. Поэтому каждый раз мы испытываем чувство вины. Мы словно виноваты уже в том, что родились. Странное чувство.

Наверное, именно из-за этого в любой стране мира моментально отличаешь нашего дорогого россиянина. По глазам… Какое-то особое выражение лица – не лучше, не хуже, просто другое. Но работает в ста случаях из ста. Всегда чувствуешь, что перед тобой соотечественник, как бы безупречно он ни одевался, как бы блестяще ни говорил на иностранном языке – глаза выдают, их не переделать. Видим своих, чувствуем. Система «свой – чужой» работает безупречно. Жаль только, что эта система настроена не на коллективное счастье, а на коллективное несчастье.