Глава 4 Соединенные Штаты против Евангелия

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 4

Соединенные Штаты против Евангелия

Кембридж, штат Массачусетс,

12 декабря 2006 года

Вчера New York Times поместила на первой полосе статью о бывшем чилийском правителе генерале Аугусто Пиночете, который скончался накануне. Если бы на территории США в этот день приземлился кто-нибудь с Марса или другой далекой планеты, что бы он мог узнать о событиях в Чили из главной газеты страны?

Если бы пришелец из космоса был знаком с историей нашей цивилизации, то наверняка бы подумал, что попал в тоталитарное государство вроде сталинской России. В этой статье лишь вскользь упоминается о роли США в государственном перевороте в Чили в 1973 году, который привел Пиночета к власти. На деле же, США в течение многих лет вмешивались в выборы в Чили — так было и в 1958 году, и в 1964-м. К 1970 году Вашингтон был твердо намерен свергнуть правительство Альенде. И тут существовало два пути: жесткий, который неизбежно вел к военному перевороту, и мягкий, который должен был, как выразился Никсон в разговоре с директором ЦРУ Ричардом Хелмсом, «заставить экономику завопить». Для подрыва экономики Чили Соединенные Штаты установили непосредственные и широкие контакты с чилийской верхушкой. Переворот в Чили был лишь одним из серии государственных переворотов, которые США спровоцировали, поддерживали или в которых принимали непосредственное участие в шестидесятые и семидесятые годы, в ходе подготовки к террористическим войнам в Центральной Америке в восьмидесятые годы. По всему континенту прокатилась волна террора.

То, что произошло в Чили, задевает меня за живое особенно сильно. Пару недель назад я как раз оттуда вернулся. О сегодняшнем Чили точнее всего сказал Ариэль Дорфман, назвав ее «страной, все еще преисполненной страха». И это правда. Люди жили при диктатуре семнадцать лет, и до сих пор в стране чувствуется этот страх. Одним из самых ужасных застенков при пиночетовском режиме была Вилла Гримальди. В последний мой приезд в Чили по этому месту нашу группу водил человек, которого там пытали. Сейчас он известный специалист по международному праву, преподаватель и правозащитник. Он, шаг за шагом, показывал нашей группе, как проходили пытки. По его словам, лишь через несколько лет после пережитого он смог заговорить об этом кошмаре. Пытки были чудовищными.

А еще мы познакомились с человеком, вернувшимся из камеры смертников. Если заплечных дел мастера решали, что после всех пыток вы им больше не нужны, вас сажали в эту страшную камеру. Но этому человеку каким-то чудом удалось выжить. Единственному. Он описал нам жуткие пытки во всех подробностях. И вот еще что: пытки проводились под наблюдением врачей. В их обязанности входило следить, чтобы человек не умер, и его можно было пытать снова. Врачи должны были своевременно останавливать процесс и возвращать истязаемого к жизни, а затем пытки возобновлялись. Я спросил своего собеседника: «Где теперь все эти врачи?» — «Практикуют в Сантьяго», — ответил он. И никто не думает привлекать их к ответственности. Это все равно что по улицам Сантьяго сейчас разгуливал бы Йозеф Менгеле[40]. Одно из последствий диктатуры, которое видишь, это страх.

Чилийский писатель Хуан Эрнандес Пико писал о сохранившейся «культуре террора», которая «укрепляет у большинства самые худшие ожидания, в отличие от перспектив власть имущих». Мои друзья в Чили говорят, что люди уже ни на что не надеются. А ведь когда-то это была очень веселая и захватывающая страна. Теперь ее жители разобщены. Они не доверяют друг другу, они не хотят ничего предпринимать. Врачи при пытках — это, конечно, вопиющий случай, но есть и другие примеры.

Статья в New York Times подчеркивает то обстоятельство, что, даже если Пиночет и не был славным малым, он оставил после себя экономику, которая начала фантастически быстро развиваться под руководством «чикагских мальчиков». Дело же обстоит таким образом (и внимательный читатель это увидит), что «чикагские мальчики» не просто руководили экономикой в условиях террора, но вогнали Чили в самую, пожалуй, глубокую депрессию в ее истории. В 1982 году государству пришлось вмешаться в экономику, чтобы выручить из беды частный сектор. Весь период правления Пиночета — это катастрофа.

А что вы скажете об употреблении страдательного залога в сообщениях о государственных преступлениях?

Злоупотребление страдательным залогом — это стандартный прием. Вы в подобных сообщениях читаете: «Эти люди были убиты», а не: «Мы убили этих людей», или: «Их нашли мертвыми», а не: «Мы их замучили». На самом деле о перевороте в Чили можно сказать еще очень многое.

Переворот, произошедший 11 сентября 1973 года, нередко называют южноамериканским 11 сентября. Но если вы действительно хотите понять, что он собой представлял, давайте обратимся к событиям нашего 11 сентября и представим себе, что они по своим масштабам были соизмеримы с событиями в Чили в 1973 году и что мы оказались пособниками этого преступления. Чтобы эта аналогия была корректной, следует исходить из равносильного ущерба на душу населения, поскольку США намного больше Чили.

Итак, давайте представим, что 11 сентября 2001 года боевики «Аль-Каиды» разбомбили Белый дом, убили президента, организовали военный переворот, уничтожили от 50 до 100 тысяч человек, подвергли истязаниям 700 тысяч, устроили террористический центр в Вашингтоне, который спровоцировал и поддержал целую серию подобных военных переворотов по всему западному полушарию и убивал несимпатичных ему людей на других континентах. Допустим далее, что боевики прихватили с собой группу экономистов (назовем их «кандагарскими мальчиками»), которых тут почитали, и они разрушили экономику, а потом вернулись к себе домой — получать Нобелевские премии. Давайте представим, что именно так все и произошло. Изменился бы мир после этого?

Все говорят, что наше 11 сентября изменило мир. И это принимается без доказательств. Но не менее важное по значению событие произошло 11 сентября 1973 года.

Насколько существенно то, что Мишель Бачелет, бывшая политзаключенная и изгнанница, отец которой был убит Пиночетом, стала президентом Чили?

Это очень важное событие. Во-первых, в культурном и социальном отношении Чили — весьма консервативная страна. Трудно было предположить, что президентом станет женщина, тем более разведенная. Так что это и впрямь существенно. Но пока сложно сказать, что сможет сделать эта женщина. Диктатура оставила глубокий след. Вот пример: государственная медная компания Codelco по закону должна отчислять 10 процентов своей прибыли в пользу армии. Подавляющее большинство чилийцев против этого. Но почему-то люди не думают, что они могут изменить этот закон, хотя законодательная власть в их руках.

В Чили очень неоднородное общество. Думаю, социальное неравенство там почти такое же, как в Бразилии. Если вы попадете в Сантьяго, то можете почувствовать себя так же, как в престижных районах Нью-Йорка. Зато в остальной части страны вы встретитесь с поразительной бедностью. Я разговаривал с индейцами мапуче на юге, аймара на севере и кечуа на границе с Перу. У них множество серьезных проблем. Правительство вроде бы и помнит об их существовании, но ничего для них не делает. А кроме того, есть городские и сельские бедняки. Экономика страны хорошо выглядит по международным стандартам, но она очень нестабильна и базируется в основном на экспорте сырья. Пока цены на экспортную продукцию высоки, экономика в довольно приличной форме.

Я побывал в провинции Икике, в пустыне Атакама на склонах Анд, где разрабатывают месторождения селитры. Зрелище невообразимое. Там нет никакой зелени, нет воды — лишь ровный коричневатый песок и постоянно завывающие ветры. Все шахты теперь закрыты, но можно себе представить, в каких условиях здесь жили рабочие. А затем мне показали небольшой концертный зал, где перед владельцами предприятий выступали Лучано Паваротти и другие знаменитые артисты.

В начале двадцатого века здесь прокатилась волна забастовок, которые были потоплены в крови. На одной из шахт в 1907 году рабочие и их семьи требовали повышения нищенской зарплаты. Они отправились в Икике, приморский город, расположенный милях в тридцати от шахты. Их радушно приняли владельцы шахт и разместили в помещении школы, а когда они, с разрешения хозяев, устроили митинг протеста на школьном дворе, власти вызвали войска и расстреляли протестующих из пулеметов. В прессе же царила настолько суровая цензура, что точное количество жертв неизвестно. Но были убиты по меньшей мере тысяча беззащитных мужчин, женщин и детей. Я считаю, это была самая кровавая бойня в истории рабочего движения. Между тем ученые мужи Чили описывают эту резню как жестокую кульминацию превентивной меры, призванную упрочить власть государства и промышленников, укрепить общественный порядок, не допустить разрастания рабочего движения. Вероятно, это событие следует рассматривать как предвестие ужасной эры, начало которой было положено 11 сентября 1973 года, когда Пиночет, при поддержке США, совершил государственный переворот.

Это лишь одна из многих кровавых расправ. Строго говоря, это преступление было совершено руками чилийцев, но за ними стояли англичане. Фактически весь этот регион отошел к чилийцам благодаря тому, что в войне с Боливией и Перу их поддержала Англия. Англичан в то время интересовала селитра для производства удобрений и пороха. Позднее контроль над этими месторождениями перехватили у них США.

Местные власти, наконец, стали проводить какие-то мероприятия в память о кровавой бойни в Икике. Молодежь Чили начинает усваивать уроки этой истории. Но нам тоже следует о ней знать и помнить. Ведь это часть истории западной цивилизации.

В результате последних выборов в Никарагуа президентом стал бывший сандинистский лидер Даниэль Ортега. Как вы к нему относитесь?

Иезуитский университет в Манагуа издает журнал Envio, который, по-моему, лучше всех освещает события в Центральной Америке. В последнем номере этого журнала, посвященном выборам в Никарагуа, отмечалось, что на предыдущих выборах в 1996 и в 2001 годах, когда у Ортеги явно был шанс стать президентом, наблюдался отток капиталов из страны и звучали многочисленные угрозы. На этот раз выборы прошли на редкость спокойно.

По правде говоря, я невысокого мнения об Ортеге. Он полностью дискредитировал себя в девяностые годы соглашением с Арнольдо Алеманом, бывшим никарагуанским президентом — сверхкоррупционером и преступником. Эти двое, благодаря совместным усилиям Сандинистского фронта национального освобождения, контролируемого Ортегой, и Либерально-конституционной партии, контролируемой Алеманом, сделали все, чтобы последнему удалось избежать наказания. Вдобавок эти партии заблокировали любые реальные конструктивные изменения в законодательстве страны, и без того маловероятные. Ортега оказался очередным правым оппортунистом. Собственно, он всегда им и был. Хотя ему все еще преданы люди, приверженные старым сандинистским идеалам, но эти идеалы иллюзорны.

Никарагуа — мрачное место. Эта страна сейчас вторая по уровню бедности в Западном полушарии. Немалая часть населения работает за границей, в основном в Коста-Рике, но также и в США, и в других странах. Никакого экономического развития, но много роскоши.

Проезжая по улицам Манагуа, вы увидите много шикарных магазинов. Там можно купить все, что угодно. Но если вы остановитесь, в ветровое стекло вашей машины тут же бросятся стучать дети, просящие подаяния. Страна пришла в сильный упадок с тех пор, как Соединенные Штаты снова взяли ее под свою опеку в 1990 году. А Ортега плывет по течению. Он и его друзья обогащаются. Они водят дружбу с Алеманом и ему подобными. Не похоже, что инвесторам из США есть из-за чего беспокоиться. Нет причин для беспокойства и у промышленной элиты в Никарагуа, которая получает свои сверхприбыли, как это происходит в большей части «третьего мира».

Между прочим, Никарагуа — это та центральноамериканская страна, которая самым неукоснительным образом придерживалась правил Международного валютного фонда. Там, например, приватизировали производство электроэнергии. Другие страны этого не сделали. И сегодня, как и следовало ожидать, Никарагуа испытывает сильнейшую нехватку электроэнергии — куда более острую, чем другие страны.

Ситуация здесь даже хуже, чем в Гватемале, где с электричеством совсем плохо. А вот Коста-Рика, единственная в Центральной Америке страна с нормально функционирующей экономикой (и, кстати, единственная в регионе, избежавшая вторжения США), сегодня почти полностью обеспечивает себя электроэнергией.

Принадлежащая иностранному владельцу компания, обслуживающая энергетическую систему Никарагуа, имеет большие резервные мощности, но не спешит распределять эти резервы, поскольку это для нее недостаточно выгодно. Вот такие дела! Если вы планируете приватизировать систему водоснабжения, вы должны с помощью экономических моделей доказать, что она окажется эффективной. Но есть одна маленькая деталь. Когда вы определите обоснованную цену, вполне возможно, что многим жителям страны это будет не по карману, и им придется остаться без воды. Увы, наш мир несовершенен.

Так, сильные страсти разразились вокруг приватизации системы водоснабжения в Боливии, особенно в городе Кочабамба, где в результате массовых акций протеста местные жители добились отмены контракта с международной корпорацией «Бектэл»[41] и изгнания ее из страны вместе с консорциумом, который как раз приватизировал водопроводную сеть. Это хороший пример реальной глобализации. Жители Кочабамбы сумели связаться с активистами по всему миру и скоординировать свои демонстрации и митинги перед офисами «Бектэл» с другими акциями протеста. Одна их акция совпала, в частности, с крупной демонстрацией в Вашингтоне против политики Всемирного банка и МВФ. Это обеспечило протестам в Боливии международную огласку. Вот реальная глобализация, объединяющая людей. Ее иногда называют антиглобализацией, но главное — она работает.

Рафаэль Корреа недавно был избран президентом Эквадора. Что вы о нем думаете?

Он сделал несколько интересных заявлений. В Эквадоре расположена большая военная база США — одна из крупнейших баз, оставшихся в Южной Америке. Когда во время предвыборной кампании Корреа спросили, закроет ли он эту базу, он ответил журналистам: «Если они разрешат нам построить военную базу в Майами, мы примиримся с их базой в Эквадоре». Согласитесь, достойный ответ.

В Мексике в сентябре прошли выборы. Президентом был избран Фелипе Кальдерон. Проигравший кандидат — бывший мэр Мехико Андрес Мануэль Лопес Обрадор заявил, что выборы были сфальсифицированы. Как, по-вашему, он прав?

Страна была расколота на две примерно равные части. Возможно, Лопес Обрадор прав, и фальсификации были. Тому есть некоторые косвенные подтверждения. Но если принять во внимание характер этой страны, то не очень важно, как проводились выборы. В стране масса серьезных нерешенных проблем. Вот почему США возводят стену вдоль границы с Мексикой — чтобы не пустить эти все углубляющиеся проблемы на свою территорию.

Возведение этой стены — настоящее преступление. Если вы обратитесь к истории, то увидите, что когда-то мексиканская граница была совершенно открытой и прозрачной по обе стороны. Затем Клинтон в 1994 году усилил пограничный контроль, проведя операцию «Страж ворот». Почему именно в 1994-м? Это был год, когда вступило в силу Северо-американское соглашение о свободной торговле. И, по всей видимости, США ожидали, что теперь, когда мексиканское сельское хозяйство не сможет конкурировать с обильно субсидируемым экспортом нашего агропромышленного комплекса, толпы людей устремятся в города. А мексиканские предприятия не смогут соперничать с транснациональными корпорациями США, которые пользуются привилегированным положением в Мексике благодаря законам, названным торговыми, хотя речь в них идет не столько о торговле, сколько о гарантиях для инвесторов.

Так вот, ожидалось, что на север, то есть в США, хлынет огромный людской поток, к которому может присоединиться масса людей, спешащих покинуть Центральную Америку, разрушенную террористическими войнами Рейгана. Вот поэтому и построена стена на границе.

Мухаммад Юнус из Бангладеш был удостоен Нобелевской премии мира за 2006 год. Он учредил Грамин-банк, который занимается микрокредитованием бедного сельского населения страны, прежде всего женщин. Обычно спрашивают: если вам не нравится капитализм, то какую вы видите альтернативу ему? Может, в этом случае есть основание говорить об альтернативе?

Это хорошо придумано, хотя и не решает всех вопросов. Расширение возможностей для женщин чрезвычайно важно в странах третьего мира — практически в большинстве общин. Ведь даже в общине, которая разрушена и едва дышит, женщины гораздо деятельнее мужчин. Потому что в самой плачевной ситуации женщина должна заботиться о детях, вести хозяйство, готовить. Мужчины, утратив привычные занятия, зачастую чувствуют себя потерянными. Им нечем заняться. Они предаются пьянству или совершают преступления. Вы это можете видеть повсюду. Поэтому предоставление небольших ссуд женщинам — очень разумный проект. Вложения эти окупятся. Это настоящий капиталистический подход. Это правильный капитализм — намного правильнее, чем американская экономика. Это подлинный капитализм, а экономика США ориентирована прежде всего на государство.

Нынешний Папа Римский Бенедикт XVI, который умудрился скомпрометировать себя высказываниями об исламе, был известен как «чистильщик» при весьма уважаемом Папе Иоанне Павле II, которого превозносят и сейчас. Он, судя по всему, причастен к чистке в рядах высокопоставленных чинов католической иерархии, поддерживавших «теологию освобождения»[42].

Мы не знаем всей закулисной стороны деятельности Ватикана, но о таком писали. И это в его стиле, судя по тому, что он сам пишет. Преступление «теологии освобождения» заключалось в том, что ее сторонники слишком серьезно восприняли Евангелия. А это недопустимо. Если внимательно читать Евангелия, то они носят радикально-пацифистский характер. Когда римский император Константин принял христианство, он превратил это сугубо мирное учение в религию Римской империи. И крест, который был символом страданий бедняков, поместили на щиты римских солдат. С тех пор церковь покровительствует не беднякам, а богатым и влиятельным людям, что явно противоречит сути Евангелий. Проповедники «теологии освобождения», особенно в бразильском варианте, несли крестьянам настоящее евангельское учение. Они призывали читать Евангелия и попытаться вести себя по евангельским принципам. А такое преступление посерьезнее рейгановских войн или ватиканских репрессий. Соединенные Штаты в восьмидесятые годы фактически находились в состоянии войны с католической церковью. Это было, если хотите, столкновение цивилизаций: США против Евангелия.

В либеральной среде сегодня наблюдается сильнейшее противодействие войне в Ираке…

Не могу согласиться с вами.

Почему?

Ну, а чем вызвано это противодействие?

Тем, что оккупация не дала ожидавшихся результатов.

А чего бы они хотели? Успешной оккупации? Знаете, похожие взгляды высказывались в России во время оккупации Афганистана. В канадской газете Toronto Globe and Mail недавно вышла очень интересная статья. Ее автор — бывший советский солдат, а теперь гражданин Канады — пишет о том, что чувствовали солдаты в Афганистане. Мы стараемся, мол, помочь народу Афганистана. Мы, мол, спасаем местных жителей от террористов, которые на них напали. Мы рискуем собой, чтобы доставить им медицинскую помощь. Но они почему-то не ценят это. Мы пытаемся защитить права женщин и помочь им построить цивилизованное общество… И он добавляет, что точно такие же высказывания, чуть ли не слово в слово, он слышит от канадских солдат, воевавших в Ираке. Я разговаривал с ним по телефону. Его статья — это часть большого проекта, в котором сравнивается отношение в России к афганской войне, к чеченской войне и другим подобным событиям и тем, как это представлено в прессе, с отношением в американской прессе к войнам, которые ведут США. Меня ничуть не удивляет, что картина очень похожа.

Да, но многие из тех, кто возражает против оккупации Ирака, поддерживают вторжение в Афганистан и его оккупацию.

Это правда. Афганскую войну считают «хорошей» войной. Моя точка зрения очень непопулярна, и, тем не менее, я ее повторю: война в Афганистане сама по себе является тяжким военным преступлением.

Не могли бы вы конкретизировать — почему? Люди считают так: на нас напали одиннадцатого сентября. Разве террористы пришли не из Афганистана? И разве не там «Талибан» взял под свое крыло «Аль-Каиду»?

Начнем с того, что мы даже не знаем точно, было ли это нападение осуществлено Афганистаном. Через восемь месяцев после начала бомбардировок Афганистана глава ФБР Роберт Мюллер дал интервью газете Washington Post. Его спросили о теракте 11 сентября. Он сказал, что идея, возможно, вынашивалась в Афганистане, но практически акция готовилась, скорее всего, в странах Персидского залива и в Германии. И мы это слышим через восемь месяцев после начала бомбардировок Афганистана! Как видите, мы ничего толком не знали, когда стали бомбить афганцев. И вовсе не для того, чтобы избавиться от «Талибана». Эта запоздалая мысль явилась лишь через три недели после начала бомбардировок. На самом деле, целью была недвусмысленная угроза: если вы не сдадите Усаму бен Ладена, то мы разбомбим вас. Ни оснований, ни запроса об экстрадиции. «Талибан» сделал какие-то предложения (мы не знаем, насколько серьезные, потому что они были отвергнуты) о возможной передаче бен Ладена каким-либо удобным способом — возможно, третьей стороне — если будут предоставлены доказательства его вины. Эти предложения были попросту проигнорированы, а бомбардировки продолжались.

Могло ли такое понравиться афганцам? Даже многие из тех, кто настроен против талибов, гневно протестовали против бомбардировок, включая любимца США Абдула Хака[43]. Через пару недель после начала бомбардировок он дал пространное интервью, в котором резко осудил их. Он сказал: вы бомбите и убиваете афганцев, вы сводите на нет наши усилия сбросить «Талибан» изнутри, — и все лишь для того, чтобы продемонстрировать свою силу. Неделю спустя около тысячи афганцев собрались на митинге в пакистанском Пешаваре. Одни из них перешли границу, другие были из самого Пакистана. Об этом сообщалось в прессе. У них не было единодушия по многим вопросам; единственное, что их объединяло, — это протест против американских бомбардировок. То, что теперь происходит с Афганистаном, — ужас кромешный. Он снова оказался в руках военных диктаторов, которые настолько запугали людей террором, что те стали приветствовать «Талибан». Это самое страшное. Страна вернулась к тому, чтобы жить за счет производства опиума. Как ни плох был «Талибан», этого он не допускал. Никто не хочет возвращения «Талибана», но то, что происходит там сейчас, — это мрак.

Майкл Уолцер[44] писал об Афганистане как о «триумфе теории справедливой войны». Вы обычно критикуете его взгляды…

Положим, не столько критикую, сколько констатирую, что его выводы — это плод его воображения. В его книге «Споры о войне», слова из которой вы только что процитировали, есть два недостатка. Во-первых, там нет никаких аргументов — ни одного. Все его доводы сводятся лишь к «я полагаю», «я думаю», «мне кажется». Но это не аргументы. А во-вторых, у него нет оппонентов. Непонятно, с кем он спорит. С «радикальными пацифистами», с «тем, что говорят в университетских кампусах» или еще с кем-то в том же духе? Увы, все это крайне малоубедительно. Фактически он полемизирует с двумя оппонентами. Один из них — это его главный противник Эдвард Саид. Говоря о людях, поддерживающих террор, он оскорбительно причисляет к таковым и Саида. А затем то же самое, но помягче, говорит о Ричарде Фальке. Поскольку Фальк более почтенный человек, с ним нужно быть повежливей.

Знаменитая книга Уолцера «Справедливые и несправедливые войны» — из той же серии. В ней тоже очень трудно найти доказательства. Одни лишь мнения автора. Он повторяет избитые истины, и в этой части к нему трудно придраться. Но на каком основании Афганистан следует считать триумфом теории справедливой войны?

Одна из коллег Уолцера, Джин Бетке Эльштайн, написала не менее скверную книгу[45], возмутившую меня и своей научной несостоятельностью, и аморальностью. Она тоже утверждает, что Афганистан — это триумф теории справедливой войны, и приводит ряд доводов в пользу этого тезиса. Беда в том, что все эти доводы основаны на безусловной лжи. Я подверг разбору ее аргументы в книге «Гегемония, или Борьба за выживание», и поэтому не буду повторяться. Она извращает факты, а ее аргументы ничего не доказывают. Некоторые из них прямо противоречат фактам, но для нее это не имеет значения. Теория войны у нее легко трансформируется в поддержку любых злодеяний, если их совершает родная страна.

Одним из видов протеста против войны во Вьетнаме в шестидесятые годы и в начале семидесятых была организация солдатских кофеен. Об этом идет речь в документальном фильме «Никак нет, сэр!» и в книге «Солдатский бунт». И эта идея подхватывается в наши дни. Так, нечто подобное устроили на военной базе Форт-Драм в штате Нью-Йорк. Не могли бы вы подробнее рассказать о солдатских кофейнях для тех, кто не в курсе? Принесли ли они пользу?

Эта кампания в рамках антивоенного движения была направлена на поддержку солдат, и она оказалась весьма эффективной. Кофейни размещали возле военных баз. Солдаты могли приходить туда, отдыхать, беседовать и заниматься чем угодно. Никто не пытался вести среди них пропаганду. Организовывались семинары, в которых солдаты могли участвовать. Некоторые из них вели активисты антивоенного движения — инициаторы создания солдатских кофеен, но решали в любом случае сами солдаты. Деятельность этих кофеен переросла в очень заметное движение. Там устраивали общественное разбирательство военных преступлений: солдаты и офицеры рассказывали собравшимся о том, что они делали и что они видели во время боевых действий во Вьетнаме.

Сеть солдатских кофеен распространилась по всей стране и принесла много пользы. Думаю, сейчас самое время возродить эту практику.

Дэвид Кригер возглавляет фонд «Мир в ядерный век» в Санта-Барбаре. В своей последней статье он задает вопрос: «Почему все еще существует ядерное оружие?» — и предлагает несколько ответов. Что вы думаете по этому поводу?

Я убежден: государства, обладающие ядерным оружием — это государства-преступники. Международный суд подтвердил их юридическое обязательство соблюдать статью 6 «Договора о нераспространении ядерного оружия», которая призывает к проведению добросовестных переговоров о полном уничтожении ядерного оружия. Ни одна из ядерных держав не действует в соответствии с этим принципом. США нарушают его сильнее, чем прочие страны. Нынешняя администрация вообще заявила, что действие статьи 6 на нас не распространяется, и начала разрабатывать новые системы ядерного оружия. «Договор о нераспространении» — это лишь один из договоров. Правительство Буша свернуло и заблокировало и выполнение других. Заключенное недавно между США и Индией соглашение, ратифицированное Конгрессом, превращает ключевую часть «Договора о нераспространении» в клочок бумаги.

Индия ведь даже не подписывала Договор о нераспространении ядерного оружия.

Все верно, Индия не подписала этот договор и разработала ядерное оружие самостоятельно, и это настоящее преступление.

Как и Пакистан, и Израиль…

Как и они, да. Разработка ядерного оружия вопреки «Договору о нераспространении» — это хуже того, что делает сейчас Иран. Администрация Буша полностью поддержала сделку с Индией, а эта сделка, как правильно заметил один из главных специалистов по ядерному оружию Гэри Милхоллин в статье в журнале Current History, противоречит самой сути «Договора о нераспространении». И если США могут заключать подобные сделки, почему этого не могут другие? Как и следовало ожидать, Китай предложил Индии и Пакистану аналогичное соглашение. Если самая могущественная страна в мире создала прецедент, другие последуют за ней. И тут уже не до шуток. Угроза ядерной войны очень серьезна и продолжает нарастать. И одна из причин — то, что ядерные державы во главе с Соединенными Штатами отказываются соблюдать свои обязательства или же серьезно нарушают их.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.