Глава 1 Будет так, как скажем мы!

Глава 1

Будет так, как скажем мы!

Кембридж, штат Массачусетс,

10 февраля 2006 года

Джеймс Трауб в журнале New York Times пишет: «Конечно, преступникам не мешают договоры и нормы международного права. Недопустимость агрессии с целью захвата чужой территории, закрепленная в Уставе ООН, не остановила Саддама Хусейна, когда он решил силой аннексировать Кувейт». И добавляет: «Что касается применения военной силы, Соединенные Штаты могут действовать самостоятельно. И должны. Но на дипломатическом фронте нам потребуются коллективные усилия».

Траубу очень хорошо известно, что главное в мире государство-преступник — это США, которые целиком игнорируют международное право и нисколько этого не скрывают. «Будет так, как скажем мы!» Так, США вторглись в Ирак, хотя тем самым грубо попрали Устав ООН.

Если Траубу это известно, то почему он не пишет об этом в своей статье?

Напиши он так, New York Times его бы никогда больше не публиковала. Существуют некие правила игры, которым следует подчиняться. В хорошо организованном обществе принято говорить не то, что знаешь, а то, что отвечает интересам власти.

Это напоминает мне рассказ о встрече Александра Македонского с пиратом.

Не знаю, было ли это на самом деле, но вот как об этом рассказывается у Блаженного Августина. К Александру привели пирата, и великий царь спросил его: «Как ты смеешь досаждать нашим морям своим разбоем?» Пират парировал: «А как смеешь ты досаждать всему миру? У меня одно суденышко, поэтому меня называют пиратом. У тебя огромный флот, поэтому тебя называют великим царем. Но ты держишь в страхе весь мир. Мое пиратство — детские шалости по сравнению с твоим разбоем». Вот так устроен мир. Властелину великой державы позволено терроризировать весь мир, а мелкого пирата считают большим злодеем и душегубом.

В январе 2006 года во время ракетного удара по Пакистану были убиты восемнадцать мирных жителей. А в редакционной статье New York Times появляется такой комментарий: «Эти оправданные удары были направлены против скрывающихся от правосудия главарей «Аль-Каиды»».

Знаете, New York Times всегда считала и считает, что международные законы не распространяются на Соединенные Штаты. И это не удивительно. США присвоили себе право применять силу по своему усмотрению, независимо от обстоятельств. Если мы «нечаянно» убили мирных жителей, то можно сказать: «Извините, не в тех попали». Но ничто не должно ограничивать право США применять военную силу.

New York Times и другие наши либеральные СМИ крайне озабочены слежкой за американцами внутри страны и вмешательством в частную жизнь граждан. Почему бы эту заботу о строгом соблюдении законности не распространить и на международную арену?

В действительности, наши масс-медиа, как и Джеймс Трауб, очень обеспокоены нарушениями международного права, но лишь в тех случаях, когда нарушитель — наш политический оппонент. В этом отношении политика США вполне последовательна. Ей не следует приписывать двойные стандарты. Это политика одного стандарта — утверждения права сильного.

Наблюдение за «подозрительными элементами» внутри страны крайне неприятно для людей, близких к власти. Они этого не любят. Влиятельные люди не хотят, чтобы Большой Брат[1] читал их электронную переписку, поэтому, да, их, в некоторой степени, раздражает слежка. Но при этом они безропотно соглашаются с таким грубым нарушением международного права, как вторжение в Ирак. Между тем как на Нюрнбергском процессе подобное злодеяние было квалифицировано как «тягчайшее международное преступление», которое «содержит в концентрированном виде зло» всех прочих преступлений. Есть одна очень интересная и серьезная книга под названием «Характеристика одной газеты, или Как New York Times ретуширует внешнюю политику США», написанная двумя специалистами по международному праву — Говардом Фрилем и Ричардом Фальком. Пресса, естественно, постаралась эту книгу почти «не заметить».

Авторы пишут о газете New York Times и ее отношении к международному праву. (Эта газета привлекла их внимание как наиболее влиятельная в западном мире, хотя и вся остальная пресса ничуть не лучше.) Так вот, New York Times, отмечают Фриль и Фальк, всегда последовательна в одном: если политический оппонент дает повод обвинить его в нарушении международного права, то она преподносит его действия как грубое нарушение закона, но если нечто подобное совершают США — газета делает вид, что ничего страшного не произошло. Вот пример: в семидесяти редакционных статьях об Ираке с 11 сентября 2001 года по 21 марта 2003 ни разу не фигурируют слова «Устав ООН» и «международное право». Это типично для газеты, которая отводит Соединенным Штатам роль государства, которому следует стоять выше любого закона.

Выступая 4 апреля 1967 года в Риверсайдской церкви г. Нью-Йорка, Мартин Лютер Кинг сказал: «Даже когда люди искренне стремятся доискаться правды, им нелегко решиться выступить против политики своего правительства, особенно во время войны». Это верно, по-вашему?

Это замечаешь везде. Очевидно, это справедливо для Соединенных Штатов. А вот находились ли США в 1967 году в состоянии войны? Кинг считал, что да. Однако это странное представление о государстве, которое находится в состоянии войны. Соединенные Штаты напали на другую страну (собственно говоря, даже не на одну страну — на весь Индокитай), но на них то самих ведь никто не нападал. О какой же войне может идти речь? Это была явная и неприкрытая агрессия.

Говард Зинн[2] в речи «Гражданское повиновение как проблема» утверждает, что гражданское неповиновение — «не есть нашей проблемой… Наша проблема — это гражданское повиновение». Люди выполняют приказы без лишних вопросов, не подвергая их сомнению. Как мы можем этому противодействовать?

Говард совершенно прав. Главная проблема — это повиновение и подчинение властям, причем не только в США, но и повсюду. Просто в США, где у государства широчайшие возможности, эта проблема стоит намного острее, чем, скажем, в Люксембурге. Тем не менее, эта проблема — общая.

Но известны и примеры противодействия. Прежде всего, массу примеров нам предлагает наша же собственная история. Имеются также примеры других стран нашего полушария. Например, Боливия и Гаити провели выборы на таком высоком уровне демократии, который в США мы даже не можем себе представить. Были ли в Боливии оба кандидата в президенты богачи, окончившие Йельский университет[3], члены элитного общества «Череп и кости»[4], которые шли на выборы с почти одинаковыми программами, потому что их поддерживали одни и те же корпорации? Нет! Народ Боливии избрал президентом Эво Моралеса, человека из своей среды. Вот это настоящая демократия! А что касается Гаити, то не изгони Соединенные Штаты в начале 2004 года с этого острова Жана-Бертрана Аристида[5], велика вероятность, что он был бы переизбран на пост президента. В Боливии и Гаити народ добился права участвовать в демократической системе. У нас этого нет. У нас и впрямь царят покорность и послушание. А чтобы обновить действующую демократию, нужно своего рода неповиновение. И это не слишком радикальная идея.

Победа на выборах в Боливии в декабре 2005 года Эво Моралеса — это первый случай, когда представитель коренного населения Америки — индейцев — был избран на пост руководителя южноамериканской страны.

Это особенно показательно для Боливии с ее преобладающим индейским населением. Наверняка и Пентагон, и политологи в США глубоко озабочены этой ситуацией. Дело не только в том, что Латинская Америка ускользает из-под контроля. Впервые на политическую арену выходят представители коренного населения Южной Америки. Причем массово. Также большое количество индейцев проживает в Перу и Эквадоре (а эти страны — крупные производители электроэнергии). Некоторые круги в Латинской Америке даже призывают к созданию некоего индейского государства. Они требуют контроля над своими собственными ресурсами. А некоторые из них, по сути, даже не хотят, чтобы эти природные ресурсы разрабатывались. Они хотят жить по-своему. Хотят, чтобы не нарушался традиционный уклад их общества, чтобы не исчезала их культура. А ее постепенно уничтожают — и только лишь для того, чтобы жители Нью-Йорка могли и впредь сидеть в своих огромных автомобильных пробках на улицах города. Да, это — серьезная угроза для США. Но ведь это и есть демократия, просто действующая такими методами, которые мы у себя условились не допускать.

Однако мириться с этим мы не должны. В прошлом в США волеизъявление масс не раз приводило к большим переменам. Вы упомянули Мартина Лютера Кинга. Так вот, он одним из первых мог бы рассказать вам, что действовал не в одиночку. Он был частью народного движения, которое добилось существенных перемен. Кинга высоко ценят за борьбу с шерифами-расистами в штате Алабама. Об этом часто можно услышать в День Мартина Лютера Кинга[6]. Но когда он обращался к проблемам бедности или войны, это вызывало неодобрение. Чем занимался он, когда его застрелил снайпер? Поддерживал забастовку мусорщиков в Мемфисе и планировал марш бедняков на Вашингтон. Однако эта деятельность не принесла ему лавров, так же как и умеренные и запоздалые протесты против войны во Вьетнаме. Более того, за это его всячески поносили.

Это вам не высшая математика. Конечно, тут есть свои сложности и нюансы. Нужно многому научиться, чтобы правильно анализировать факты, но основные принципы настолько прозрачны, что нужно хорошо постараться, чтобы их не понять.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.