02. О письмах поклонников
02. О письмах поклонников
В сегодняшней почте обнаружился пакет (на штемпеле стоит «Лозанна»), а в пакете — написанное от руки письмо в форме дневника, страниц на шестьдесят. Автор письма, женщина, пожелавшая остаться неизвестной, начинает с похвал в адрес моих романов, но постепенно становится всё более критичной. Я-де ничего не понимаю в женской психологии, в частности, в женской сексуальной психологии. Лучше бы моими героями были только мужчины.
Моя корреспондентка излагает воспоминания о детстве, об отце, который украдкой рассматривал и ощупывал ее гениталии, когда она лежала в постели и притворялась спящей. «Оглядываясь назад, — пишет она, — я понимаю, что тот эпизод наложил отпечаток на всю мою жизнь, сделал для меня невозможным удовольствие сексуального характера и посеял в моем сердце зерно мстительности по отношению к мужчинам».
И мы пошли. Мы думали, будет куча народу. Ожидали увидеть литературный Сидней. Оделись соответственно. Но вот дверь открылась. На пороге стоял Senor К. в своем вонючем старом пиджаке. Он пожал Алану руку и сказал: Очень мило с вашей стороны. Меня он сдержанно поцеловал в обе щеки, будто клюнул. На заднем плане хлопотала у подноса девушка в черном платье и белом переднике. Давайте выпьем шампанского, предложил Senor К.
Три бокала. Это что, больше гостей не будет?
Наконец-то свет в конце туннеля, сказал Senor К. Алану. Не могу передать, как ваша Аня мне помогала, как она меня поддерживала на всем протяжении этого непростого пути.
Выясняется, что автор письма уже немолода. Она упоминает о сыне, которому за тридцать, но ни слова не пишет о муже. Номинально письмо адресовано мне, однако за исключением нескольких первых страниц может быть адресовано кому угодно во вселенной, всякому, кто готов услышать ее причитания. Я классифицирую его как письмо из бутылки, уже не первое, что волны выбросили на мой берег. Обычно авторы (только женщины доверяют письма волнам) заявляют, что они мне пишут, потому что мои книги — словно бы о них; однако скоро обнаруживается, что мои корреспонденты принимают на свой счет мое творчество подобно тому, как всякий, кто оказался среди незнакомых людей, принимает на свой счет их перешептывания. Иными словами, в заявлении присутствует элемент галлюцинации, а в способе чтения — элемент паранойи.
Всегда интересно наблюдать, как мужчины друг перед другом рисуются. Я это и на Алановых друзьях замечала. Когда Алан берет меня на какой-нибудь корпоратив, его друзья не говорят: Ну у тебя и телка! Вот так сиськи! А ноги! Махнемся? Ты мне на ночь свою одалживаешь, а сам берешь мою! Они ничего такого не говорят, но у них на физиономиях всё написано. И не сосчитать, сколько я получила подобных предложений, завуалированных и не очень, от Алановых так называемых друзей — предложения делаются не непосредственно перед Аланом, но Алан всё равно в некотором смысле в курсе, потому что для этого я и нужна, для этого он и покупает мне новую одежду и водит развлекаться; а еще именно поэтому он меня так хочет после, пока видит глазами других мужчин, пока я для него свеженькая, соблазнительная и запретная штучка.
Женщина из Лозанны сетует главным образом на одиночество. Она разработала целый ритуал отхода ко сну, ритуал, защищающий ее от одиночества — она включает тихую музыку, уютно устраивается в кровати с книгой, погружается в то, что сама себе характеризует как удовольствие. Постепенно, в процессе раздумий о своем положении, удовольствие переходит у нее в беспокойство. Жизнь и правда дала мне лучшее, спрашивает она себя — книжку на сон грядущий? Так ли уж хорошо быть состоятельной гражданкой образцового демократического общества, жить в довольстве и безопасности в собственном доме в самом сердце Европы? Несмотря на старания успокоиться, она возбуждается всё больше. Она встает, набрасывает халат, надевает тапочки и берет ручку.
Что посеешь, то и пожнешь. Я пишу о душах, не находящих успокоения, и они откликаются на мой зов.
И вот Senor К., которому семьдесят два года, который с каждым днем всё хуже контролирует моторику мелких мышц и, предположительно, мочится в штаны, говорит: Как ваша Аня мне помогала, как она меня поддерживала! Алан же сразу переводит с сугубо мужского языка: Спасибо, что разрешили своей девушке приходить ко мне, качать бедрами у меня перед носом и струить запах своих духов; я видел ее во сне, я по-стариковски вожделел к ней, что вы, должно быть, за мужчина, что за жеребец, раз у вас такая женщина! Да, отвечает Алан, если Аня что делает, то делает хорошо; и Senor К. сейчас же схватывает инсинуацию, что от него и требовалось.