«РУССКИЙ ГАБОРИО» ИЛИ УЧЕНИК ДОСТОЕВСКОГО?
«РУССКИЙ ГАБОРИО»
ИЛИ УЧЕНИК ДОСТОЕВСКОГО?
Судьба была явно несправедлива к?Александру Алексеевичу Шкляревскому (1837—1883). Человек наблюдательный, литературно одаренный, он писал много и?упорно, печатался в?самых распространенных газетах и?журналах, имел многочисленных поклонников и, однако, не достиг ни материального благополучия, ни признания в?литературной среде. Литератор, имеющий больше прав, чем кто-либо другой, на титул «отец русского детектива», он был быстро и?прочно забыт после смерти, не попал ни в?какие справочники, энциклопедии и?обзорные курсы. Я?думаю, что пришла пора исправить эту несправедливость и?вернуть Шкляревскому его скромное, но свое место в?истории русской литературы.
И биография, и?творчество Шкляревского сильно расходятся с?распространенными представлениями о?писателях и?литературе второй половины XIX века. Причем его непривычная биография и?необычное творчество тесно взаимосвязаны, обусловливая и?поясняя друг друга.
Как ни банально это звучит, но вся жизнь Шкляревского, с?детских лет и?до смерти, прошла в?борьбе с?нуждой. Он принадлежал к?числу тех, кого критики и?историки литературы презрительно называют «литературными поденщиками». Таким его сделали полученное образование и?жизненный опыт, и?в?то же время такой род деятельности предопределил его дальнейшую судьбу.
В свое время В.В. Крестовский писал про одного литератора (слова эти будто предсказывают судьбу Шкляревского), что тот «принадлежал к?тому темному, рабочему классу журнальной литературы, который смело, по всей справедливости, можно окрестить именем литературных каторжников. Темное, безвестное существование, бедность, переходящая даже в?нищету, упорный, черствый и?неблагодарный труд из-за шаткого куска хлеба, шаткого потому, что он часто зависит от личного каприза литературного эксплуататора: хочет?– заплатит, а?хочет?– надует! Затем болезнь и?ранняя, безвременная могила?– вот краткий, но верный в?общем характере своем очерк жизни подобного литературного каторжника»402.
Жизненный путь Шкляревского ярко и?выразительно демонстрирует, как и?почему люди добровольно шли на эту «литературную каторгу».
Родился он в?1837 году в?местечке Ирклеево Золотоношского уезда Полтавской губернии. Отец его, мещанин, учился в?университете, но влюбился в?дочь полковника, женился и?вынужден был бросить учебу. Вскоре родился сын, и, поскольку это произошло до поступления отца на службу (учителем уездного училища), он был записан в?мещане. Детство Шкляревский провел у?бабушки, содержавшей постоялый двор в?городе Лубны Полтавской губернии. Позднее он вспоминал про «побои, спанье в?могиле на кладбище, тарахтанье с?балкона о?мостовую в?7-8-9 лет…»403.
Семья еле сводила концы с?концами, но, поскольку отец был преподавателем, сына из милости приняли на казенное содержание в?Первую харьковскую гимназию. Он перешел уже в?четвертый класс, когда отца из-за конфликта с?начальством перевели в?другую губернию, а?сына сняли с?казенного содержания, «как не имеющего права по происхождению воспитываться в?благородном (т.е. дворянском. – А.Р.) пансионе при гимназии». Шкляревскому пришлось бросить учебу. Вначале он служил наемным писцом в?полиции, потом?– в?земском суде. Эта служба дала ему богатые впечатления, использованные позднее в?ряде произведений. Возможно, Шкляревский сделал бы карьеру в?качестве чиновника, но, будучи мещанином, он входил в?число военнообязанных. Страшась солдатчины, в?семнадцать лет он отправился в?Воронеж и?сдал экзамен на звание приходского учителя (дающее освобождение от воинской повинности). С?1859 года он преподавал в?приходском училище города Павловска Воронежской губернии, откуда в?1862 году стал присылать корреспонденции в?«Воронежские губернские ведомости». В?следующем году, по-видимому при содействии редактора этой газеты М.Ф. Де-Пуле, известного впоследствии критика и?публициста, Шкляревский перебрался в?Воронеж, где стал учителем приходского училища и?женской прогимназии.
Культурная жизнь Воронежа в?эти годы была богатой и?разнообразной404. Под влиянием общения с?местной интеллигенцией Шкляревский начинает пробовать свои силы в?литературе. В?1863 году он печатает статьи по педагогике в?местных газетах и?столичном журнале «Воспитание», со следующего года ведет хронику местной театральной жизни в?«Воронежских губернских ведомостях» и?журнале «Русская сцена», а?в 1867 году в?петербургском журнале «Дело» появляется повесть «Отпетый», имевшая немалый успех у?читателей. В?эти годы Шкляревский находился под большим влиянием публицистов «Современника» и?«Русского слова», особенно Добролюбова. Он мечтал вырваться из косной провинциальной среды и?своими литературными трудами способствовать просвещению общества и?его движению по пути реформ.
Продолжая писать, Шкляревский подумывает о?переезде в?Петербург. Преподавать ему было трудно?– мешал порок сердца, да и?успех у?читателей сулил надежду на литературные гонорары. В?Петербург к?тому времени перебралось немало воронежцев (и среди них?– А.С. Суворин), которые могли составить протекцию в?столичных газетах и?журналах.
В 1869 году Шкляревский наконец переезжает в?Петербург и?становится профессиональным литератором. Правда, известный юрист А.Ф. Кони, обратив внимание на его произведения и?узнав о?его тяжелом финансовом положении, помог ему деньгами и?устроил на службу. Вначале он был временно зачислен кандидатом на судебные должности при следователе по особо важным делам, а?потом, по своей просьбе, был назначен поверенным-стряпчим удельного ведомства по Симбирской, Казанской и?Пензенской губерниям. Служба была легкой, но из-за того что приходилось преследовать удельных крестьян за различные проступки, а?также из-за болезни Шкляревский через несколько месяцев вышел в?отставку, вернулся в?Петербург и?стал жить только на литературные гонорары.
Начинал Шкляревский как бытописатель и?обличитель, используя свои воронежские наблюдения. В?повести «Непрошлое» (1867) изображен купеческий быт, в?повести «Шевельнулось теплое чувство» (1870)?– мещанская среда, трудная жизнь «меньшей братии» и?социальная несправедливость по отношению к?ней. Пробовал он работать и?в?других жанрах?– например, написал «для народа» нравоучительную притчу «Доля» (1870). Но, переехав в?Петербург, он постепенно сосредоточивается на уголовных романах и?повестях.
В это время, после судебной реформы 1866 года (введение суда присяжных, гласного разбирательства дела и?т.д.), суд находился в?центре общественного внимания. Газеты печатали репортажи с?судебных заседаний, а?журналы?– очерки о?нашумевших процессах и?статьи по юридическим проблемам. Героем дня стал адвокат, судебные речи публиковались и?активно обсуждались в?прессе.
Однако художественная литература?– не зеркальное отражение жизни. Хотя в?публицистике и?документальном очерке проблемы преступности заинтересованно освещались и?дискутировались, в?литературе в?специальное тематическое и?жанровое направление эта проблематика оформлялась медленно и?с большими трудностями. Детектив (или, как его тогда называли, «уголовный роман») был не в?чести. Показательно, что солидные толстые ежемесячники («Отечественные записки», «Дело», «Русский вестник» и?др.), как правило, не печатали произведения этого жанра, а?в отделе критики либо вообще игнорировали выходящие отдельными изданиями детективы, либо подвергали их уничтожающей критике.
Поэтому первое время авторы стремились подчеркнуть в?названии документальный характер своих книг (и действительно, они, как правило, не «сочиняли», а?описывали случаи из жизни). Сложилась даже устойчивая формула для обозначения подобных произведений?– «записки следователя». Среди наиболее известных?– «Острог и?жизнь (Из записок следователя)» (1866) Н.М. Соколовского, «Правые и?виноватые. Записки следователя сороковых годов» (1869) П.И. Степанова, «Записки следователя» (1872) Н.П. Тимофеева.
Шкляревский начинал в?рамках этой традиции. Но, сохранив форму изложения (от лица следователя), он изменил его характер, не претендуя на документальность (слово «записки» сменилось в?подзаголовке его книг на «рассказ») и?предлагая читателю роман или повесть, а?не документальный очерк.
Попытка «укоренить» в?русской литературе уголовный роман была отрицательно воспринята руководителями литературного мнения, ведущими критиками и?публицистами. Сказалось и?то, что большим талантом Шкляревский не обладал, к?тому же образования, культуры, да и?знания жизни ему явно не хватало для того, чтобы пробиться в?первые ряды литераторов. Например, рецензент влиятельного журнала «Отечественные записки», признавая, что Шкляревский «умеет постоянно поддерживать в?читателе интерес к?рассказу, фабулу развивает гладко и?концы с?концами сводит благополучно», приходил тем не менее к?выводу, что он «не причастен никаким, ну буквально никаким идеям и?тенденциям <…>. Он приятный рассказчик “интересных” пустячков, и?этим ограничивается вся его литературная миссия»405.
Надежды Шкляревского на успех и?литературную известность развеялись как дым. Нельзя сказать, что его не печатали. Романы и?повести Шкляревского, как правило уголовные, охотно помещали популярные газеты («Санкт-Петербургские ведомости», «Петербургская газета», «Новое время») и?иллюстрированные журналы («Развлечение», «Нива», «Пчела»). Но публикация в?этих изданиях приносила мало (здесь платили 20—25 рублей за печатный лист, в?то время как в?толстых журналах?– 75—100 рублей) и, давая читательскую известность, не обеспечивала уважения коллег-литераторов.
В результате Шкляревский пополнил многочисленную группу писателей-разночинцев 1860—1870-х годов (среди наиболее известных?– Ф.М. Решетников, Н.Г. Помяловский, А.И. Левитов), которых осознание своей неполноправности в?литературном мире и?«обществе», материальная необеспеченность и?бытовая неустроенность (они, как правило, приезжали в?столицу из провинции) приводили к?пьянству и?богемному образу жизни.
Н.С. Лесков в?романе «На ножах» (1871) с?характерной для него наблюдательностью и?психологической проницательностью писал, что существует «несчастнейший класс петербургского общества, мелкие литераторы, попавшие на литературную дорогу по неспособности стать ни на какую другую и?тянущие по ней свою горе-горькую жизнь калик-перехожих.
Житье этих несчастных поистине достойно глубочайшего сострадания. Эти люди большею частию не принесли с?собою в?жизнь ничего, кроме тупого ожесточения, воспитанного в?них завистию и?нуждою, среди которых прошло их печальное детство и?сгорела, как нива в?бездождье, короткая юность. В?их душах, как и?в?их наружности, всегда есть что-то напоминающее заморенных в?щенках собак, они бессильны и?злы,?– злы на свое бессилие и?бессильны от своей злости. Привычка видеть себя заброшенными и?никому ни на что не нужными развивает в?них алчную, непомерную зависть, непостижимо возбуждаемую всем на свете, и?к тому есть, конечно, все основания…»406
Истерический крик Шкляревского Достоевскому: «Я не хочу дожидаться в?прихожей! Я?не лакей! Я?не дворник! Я?такой же писатель, как вы!»?– в?ответ на показавшееся ему пренебрежительным отношение собеседника407?– наглядный пример психологической точности лесковской характеристики.
Подобное самоощущение толкало к?пьянству. Шкляревский и?его ближайшее литературное окружение (И.А. Кущевский, Д.П. Ломачевский, А.П. Крутиков, Н.А. Лейкин и?др.) отличались невоздержанным употреблением спиртных напитков. «Иногда Шкляревский пропивал с?себя все и?сидел дома в?одном нижнем белье, пока его не выручал из беды <…> друг-приятель…»408 В?период запоя профессор В.А. Манассеин, сочувствовавший Шкляревскому, клал его в?свою клинику и?держал там до вытрезвления.
Постоянно болеющий и?постоянно пьющий, Шкляревский вел буквально нищенскую жизнь, его семья (жена и?сын) всегда страдали от безденежья. Н.А. Некрасов, посетив по поручению Литфонда Шкляревского в?1875 году, свидетельствовал: «Трезвость полная; бедность, начиная с?одежды и?кончая столом и?двумя стульями, находящимися в?квартире, несомненная, которую г. Шкляревский скорее пытается скрыть, чем высказать; любовь к?литературе и?труду своему?– доводящая слушателя до умиления и?подкупающая в?пользу г. Шкляревского»409. Деньги от Литфонда Шкляревский получил, что, впрочем, не поправило его положения. Уже на следующий год, обращаясь к?знакомому с?просьбой дать в?долг, он писал: «В ожидании денег я?весь перезаложился, должен за квартиру, грядут праздники, хозяйка настоятельно требует платы, в?доме буквально нет ни гроша…»410 Пьянство ухудшало и?без того плохое материальное положение Шкляревского, что делало жизнь еще более тяжелой, еще более усиливало тягу к?выпивке и?втягивало в?«порочный круг». Осознание себя пьяницей порождало чувство вины перед людьми, особенно перед своей семьей, однако «раскаяние» в?своем «грехе» не возвращало тем не менее на «праведный путь».
Свой жизненный опыт Шкляревский положил в?основу большинства книг. Во многих из них («Убийство без следов», «Исповедь ссыльного», «Отчего он убил их?», «Варинька и?ее среда» и?др.) он просто отдавал героям свою биографию (причем, что поразительно, нередко?– преступникам) или излагал те или иные эпизоды из собственной жизни. Но, не ограничиваясь этим, в?обобщенном и?преобразованном виде он рассматривал и?решал в?них свои жизненные проблемы, волнующие его вопросы. В?основе книг писателя?– метания умного и?неплохого, в?сущности, человека, которого обстоятельства жизни, причем не только обусловленные социальным устройством (сословное неравенство, неравноправное положение женщины и?т.п.), но и?чисто ситуативные (несчастье, знакомство с?развращенным человеком и?т.п.), толкают на неправедный путь, а?нередко и?на преступление.
В основе книг Шкляревского простая мысль: происходящее сейчас предопределено прошлым. Отсюда такой пристальный интерес его к?воспитанию и?к недавнему прошлому общества?– эпохе крепостного права. Отсюда и?важная роль прошлого в?поэтике его книг. Схема построения многих повестей и?романов Шкляревского такова: рассказ о?преступлении и?о ходе поисков преступника, потом ретроспекция (в авторской речи или в?рассказе самого преступника) и, наконец, изложение биографии преступника и?обстоятельств, которые привели к?преступлению.
В том, что Шкляревский основной своей темой сделал воспитание, сказались и?опыт педагога, и?размышления над собственной биографией человека, с?большими усилиями выбившегося из среды, к?которой принадлежал по рождению, и?в?то же время во многом на всю жизнь сохраняющего отпечаток этой среды, мешающий двигаться вперед. В?большинстве книг Шкляревского основной акцент сделан не на расследовании, а?на биографии преступника (иногда эти части даже сюжетно не стыкуются, как, например, в?его повести «Что побудило к?убийству?»).
Шкляревский пишет об «униженных и?оскорбленных». Нередко на страницах его книг появляются персонажи, у?которых пусто в?кармане, и?их метания в?поисках денег описаны предельно достоверно и?убедительно. Однако Шкляревский не принадлежит к?числу жестких детерминистов, склонных оправдывать преступление влиянием социальной среды («среда заела»). Для него, как и?для Достоевского, человек?– существо морально ответственное, наделенное возможностью выбора между добром и?злом. Он стремится проанализировать проблему: почему человек все же совершает преступление? Что происходит при этом в?его сознании? Пытаясь ответить на эти вопросы, Шкляревский дает порой небезынтересный психологический анализ различных сложных ситуаций.
В большинстве уголовных повестей и?романов Шкляревского присутствует повествователь?– судебный следователь (не случайно цикл назывался «Рассказы судебного следователя», где слово «рассказ» указывало не на жанр, а?на характер повествования). Судебный следователь был новой фигурой в?русском обществе?– эта должность была введена лишь в?1860 году. Одним из первых судебных следователей в?русской литературе был Порфирий Петрович Достоевского. Однако оппонент Раскольникова показан Достоевским извне. У?Шкляревского же происходящее преломлено через восприятие следователя. Читатель не просто знакомится с?ходом событий, а?узнает и?о реакции повествователя. Тем самым изложение субъективизируется, что позволяет автору избежать жестких моральных оценок.
Хотя среди персонажей Шкляревского можно встретить мелодраматических злодеев и?добродетельных героинь, но преступник у?него обычно ни плохой и?ни хороший человек, воспитание которого и?жизненные обстоятельства были таковы, что он совершил преступление. На преступление может толкать бедность («Неправильный вердикт присяжных», где рассказчик утверждает, что «воры разные бывают»; «Роковая судьба»), крепостное рабство («Русский Тичборн»), неравноправное положение женщины («Нераскрытое преступление») и?т.д.
Шкляревский был прозван «русским Габорио»?– по имени знаменитого французского писателя Эмиля Габорио, отца детективного жанра, чьи романы в?изобилии переводились на русский язык в?первой половине 1870-х годов. Основания для такого наименования были. Как и?Габорио, Шкляревский в?центр большинства своих романов и?повестей поставил преступление, он первым из русских литераторов специализировался на этой теме и?редко обращался к?другому материалу. Активный и?плодовитый автор (он печатался на страницах более полусотни периодических изданий и?выпустил более двадцати книг), Шкляревский, по сути дела, укоренил детектив в?русской литературе. Сближают Шкляревского с?Габорио и?широкая панорама жизни общества, представленная в?его книгах, стремление выявить социально-психологические мотивировки преступления.
Но, пожалуй, это и?все. Дальше начинаются различия.
У Габорио?– классическая детективная схема: главный интерес заключается в?поисках преступника, и?кто он?– выясняется в?конце. У?Шкляревского?– не так. Здесь имя преступника нередко становится известным читателю уже в?середине книги, а?главный упор сделан на характеристике причин, толкнувших на преступление, а?также на психологии преступника. Собственно говоря, его повести и?романы можно назвать детективными лишь при достаточно расширительном понимании этого жанра?– как объединяющего все произведения о?преступлении и?его раскрытии. В?отличие от западных моделей детектива (мы отвлекаемся сейчас от различий между его английскими, американскими и?французскими предшественниками и?современниками), Шкляревский и?его последователи основное внимание уделяют в?«уголовных романах» не сыщику и?процессу следствия, а?переживаниям преступника (нередко ведущим к?раскаянию) и?причинам, побудившим его к?преступлению.
Возникающие иногда среди критиков споры, детектив или нет «Преступление и?наказание» Ф.М. Достоевского, носят схоластический характер, поскольку книгу соотносят с?западными, а?отнюдь не с?русскими образцами жанра. Сопоставительный анализ такого рода показал бы, что Достоевский стоял у?истоков «уголовного романа», а?его последователи, сняв философский пласт и?предельно упростив психологическую и?нравственную проблематику, испытали тем не менее в?поэтике, да и?в?идейном плане немалое влияние этой книги. Сказанное относится в?первую очередь к?Шкляревскому. Своим вдохновителем он считал Достоевского («Преступление и?наказание» которого было опубликовано в?1866 году) и?писал ему: «Я принадлежу к?числу самых жарких поклонников ваших сочинений за их глубокий психологический анализ, какого ни у?кого нет из наших современных писателей <…>. Если я?кому и?подражаю из писателей, то Вам…»411
Показательны даже названия его романов и?повестей: «Отчего он убил их?» (1872), «Что погубило его?» (1877), «Что побудило к?убийству?» (1879). Опираясь на бытописание, социальный и?психологический анализ, Шкляревский стремился показать, как жизненный опыт и?конкретная ситуация порождают преступника.
Шкляревский осознавал большую укорененность в?быте и?«реалистичность» русского «уголовного романа» по сравнению с?западным детективом и?писал про зарубежных писателей, что «деятельность их Лекоков (постоянный герой Габорио.?– А.Р.) и?проч. сверхъестественна; самый сюжет вовсе не заимствован из жизни, факты подтасованы и?ходульны; занимательность есть, но ряд беспрерывных эффектов, неожиданностей и?сюрпризов утомляет читателей; притом чуть не с?половины романа в?тридцать листов можно определенно сказать, кем и?за что совершено преступление и?что все кончится благополучно для невинно страждущих», у?русских же писателей «произведения <…> отличаются несравненно большею естественностью»412.
Однако, как уже подчеркивалось выше, нормативная критика, ориентированная на жесткие стандарты реализма как бытоподобия, отказывала его книгам (как нередко, впрочем, и?произведениям Достоевского) в?жизненной достоверности и?социальной полезности. У?рецензентов от его книг было «такое впечатление, будто читаешь переводной французский роман из так называемых “бульварных”»413. Так кто же такой Шкляревский? Пора ответить на вопрос, поставленный в?заглавии этой статьи… Я?думаю, что, как это нередко бывает в?истории литературы, однозначный ответ невозможен. Нельзя отрицать, что Шкляревский испытал ощутимое влияние современных французских писателей, специализировавшихся в?детективном жанре, и прежде всего Эмиля Габорио. Однако столь же очевидно, что он много почерпнул у?Достоевского и?разрабатывал ряд его тем и?мотивов. В?многочисленных повестях и?романах Шкляревского, написанных, как правило, в?страшной спешке и?потому нередко неуклюжих, с?несостыкованными сюжетными линиями и?стилистическими шероховатостями, была выработана тем не менее сюжетная и?смысловая схема оригинальной русской разновидности детективного жанра?– «уголовного романа». И?хотя сам Шкляревский и?его книги скоро были забыты, но последующие отечественные представители этого жанра (А.А. Соколов, А.И. Соколова, Н.Э. Гейнце, А.Е. Зарин и?многие другие) довольно точно следовали сложившейся в?его книгах формуле.
1993 г.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.