Предпосылки перестройки

Если бы в 1985 году во главе страны встал не Горбачёв, а Примаков, или Романов, то лихие 90-е наступили бы в Америке. Знаете, ребята, что бы там ни говорили, а реформы в стране были нужны. Первые признаки кризиса системы проявились уже после смерти Сталина. А её очевидные недостатки были видны уже в 30-е годы. Предложенная большевиками экономическая модель была малоэффективна и основными её неустранимыми недостатками были неповоротливость, расточительность, гигантомания и неспособность обеспечить рынок товарами. Поэтому на протяжении всего советского периода времени дефицит был неизбежным спутником и непременным условием советского образа жизни. Что и дало, например, Черчиллю право заявить, что «капитализм неравномерно распределяет богатство, а социализм равномерно распределяет нищету». Прибавьте к этому изоляцию, в которую загнали нашу страну после войны. Далее я буду ссылаться на книгу М. Ф. Полынова «Предпосылки перестройки в СССР». Все цитаты взяты оттуда.

Предпосылки перестройки в СССР были как внешние, так и внутренние. Из внешних можно, пожалуй, назвать навязанную ещё не оправившемуся после войны СССР изнурительную и дорогостоящую гонку вооружений. Страна должна была в короткий срок не только восстановить разрушенное хозяйство – а была уничтожена 1/5 часть материальных богатств страны – это по самым скромным подсчётам, но и создать новые виды вооружений – атомное оружие и средства его доставки «по месту назначения». Да. Территория США долгое время была для наших средств вооружения недосягаемой. И пендосы чувствовали себя безнаказанно. А вот у них были мощные бомбардировщики и истребители. И НАТОвские самолёты нередко нарушали воздушное пространство СССР. Доходило до того, что штатовские лётчики на глазах у наших военных демонстративно имитировали бомбометание по нашим населённым пунктам.

«В 1949 году в непосредственной близости от границ СССР и его союзников насчитывалось более 300 американских баз» (1).

Запад планировал разрушить СССР двумя способами – путём усиления гонки вооружений и путём геополитического давления.

«Запад, способствуя усугублению внутреннего развития СССР, через военно-экономическое противостояние объективно приближал его к необходимости реформ. Вместе с тем, нельзя сводить влияние Запада только к этим аспектам. Не менее важным являлось то, что ведущие капиталистические страны на рубеже 1960 – начала 1970-х гг., стали переходить от индустриальной модели развития общества к постиндустриальной. Вследствие этого, СССР стал заметно отставать от них в научно-техническом отношении» (1).

Кроме того – уровень жизни на Западе в 60—70 годы ХХ века стал стремительно расти. Жители капиталистических стран стали заметно богаче жителей стран социализма. И это дискредитировало социализм как систему. Я думаю, многие слышали рассказы о наших людях, впервые попавших в капиталистические страны в советские времена. Какой шок вызывали у них изобильные капиталистические магазины по сравнению с нашим, прямо скажем – убожеством. Сакраментальный вопрос «За что кровь проливали?» начинал в этом контексте звучать откровенно издевательски. Однако же – основными предпосылками перестройки были предпосылки внутренние.

«Несмотря на то, что СССР к концу 1950-х – началу 1960-х гг. превратился в развитое индустриальное общество, переход в стадию постиндустриального развития осуществлялся медленно. Этому препятствовала слабая восприимчивость хозяйственного механизма к достижениям научно-технического прогресса. Темпы роста важнейших показателей экономики имели тенденцию к падению. Это касалось как промышленности, так и сельского хозяйства. Медленно и постепенно менялось само общество, оно становилось более образованным, демократичным и плюралистичным. Менялась социальная структура, она становилась более сложной. Немало проблем накопилось в области национальных отношений, в которых уже в 1970-е гг. достаточно отчётливо стали проявляться центробежные тенденции. Они поддерживались в первую очередь этнократическими силами» (1).

А если перевести с русского на русский – то «новая историческая общность – «советский народ» если и существовала – то только в воображении партийных идеологов. Не было и широко пропагандируемого «единства партии и народа», да и «единый могучий Советский Союз» был вовсе не таким уж единым.

«Невиданная по масштабам и длительности гонка вооружений оказала не только огромное тормозящее воздействие на социально-экономическое развитие СССР, но и деформировала саму экономику, особенно промышленность. Однако противостояние в ходе холодной войны неправильно было бы ограничивать только военно-экономической сферой. В области идеологии, пропаганды ценностей, присущих обеим противоположным системам борьба шла не менее ожесточённо» (2).

Систему разрушали не только извне, но и изнутри, умело играя на внутренних противоречиях. Надо признать – ребята из «института советологии» не зря ели свой хлеб, точнее – гамбургеры. И тогда – в те благословенные времена первой «холодной войны» личностей типа Псаки, или, там, Буша-младшего в Госдеп и Белый Дом не взяли бы даже уборщиками. А вот наше руководство, увы! – к тогдашним вызовам оказалось не готово. Итак, внутренние причины и предпосылки перестройки были следующие: 1. Экономические. 2. Демографические и социальные. 3. Национальные. Хотя я бы назвала эти предпосылки минами замедленного действия, подложенными большевиками под своё же детище – советскую систему.

Итак, экономика. Про дефицит, очереди и прочее разговор будет дальше обстоятельный, с цифрами и фактами. Про недостатки советской экономической модели тоже.

«Ко времени окончания войны в экономических потенциалах… двух стран возникло огромное неравенство. Конечно, и перед войной существовали серьёзные диспропорции во всех областях экономики в пользу США. Но в ходе войны эти диспропорции ещё больше увеличились. В Америке в годы войны произошёл громадный рост промышленного производства: почти в два с половиной раза. Без учёта СССР, промышленность США производила больше, чем весь остальной мир вместе взятый. На основе советских источников и литературы, итальянский историк Джузеппе Боффа сделал вывод о том, что контраст между американскими условиями жизни и той отчаянной нищетой, в которой жил советский народ, был глубочайшим. У него же также обнаруживаем, что продукция советской чёрной металлургии составляла 16—18% от американского уровня. Производство химической промышленности в Соединённых Штатах было выше, чем в СССР, в 10—20 раз; производство текстильной промышленности – в 6—13 раз; Соотношение между промышленностью двух стран может быть выражено как 5:1. Положение в советской деревне также было катастрофическим» (1).

О деревне особо. В начале ХХ века Россия всё ещё оставалась крестьянской страной, не смотря на бурный промышленный рост во второй половине XIX века и начале ХХ века. Крестьянство было основой русского народа. Наш менталитет даже сейчас, в веке XXI – это менталитет крестьянина. Да и революция 1917 года, вобщем-то была не «пролетарской» как её пытались представить нам советские идеологи, а мужицкой, крестьянской. И готовили её эсеры, а большевики уже потом примазались и, основательно «поработав локтями», растолкали всех, оказавшись наверху, как в забытой игре «царь горы». Не даром ведь один из первых декретов новой власти был «Декрет о земле»! Да. Землю крестьянам дали. А потом отобрали. Вместе со скотом и инвентарём. Сейчас у части отечественных историков бытует мнение, что коллективизация-де была вынужденной мерой. Мол, без неё невозможно было бы создать современную промышленность. Ой, сомневаюсь. До 1917 года, повторяю, Россия переживала промышленный подъём. И многие – в том числе и американские учёные-экономисты, побывав в царской «отсталой» России (а миф об «отсталости и дикости» России особенно полюбился большевикам!) говорили, что если Россия и дальше будет развиваться такими темпами, то уже к началу 1930-х годов (ко временам первых советских пятилеток) она обгонит и Европу, и Америку. Без всякой, заметьте, коллективизации! А что же коллективизация? Да это было ничто иное, как то же «огораживание» имевшее место быть в Англии XVI века, когда «овцы съели людей» – по меткому выражению первого коммуниста-утописта Томаса Мора. И именно оно, огораживание и определило промышленную революцию в Англии и её превращение в «мастерскую мира». Согнанным с земли вчерашним крестьянам ничего не оставалось как либо подаваться в города, где за гроши работать на мануфактурах, либо идти во флот и армию – завоёвывать для Англии колонии и создавать «Империю, над которой не заходит солнце». Наши жертвы «огораживания» строили Днепрогэс, Магнитку, Кузнецк, Московское метро и много чего ещё. И искренне верили в «светлое будущее». А те, кто остался в деревне за «палочки» -трудодни работали на ничьей земле ничьими орудиями труда. Ох, чую, полетят в меня сейчас ссаные тапки от камрадов-патриотов и прочих государственников! Ребята! Я советского производства! И я хорошо помню слово «бесхозяйственность» не сходившее со страниц газет и звучавшее в каждом выпуске программы «Время». Это был один из тех немногих «отдельных недостатков» которые разрешалось критиковать. Бесхозяйственность – это брошенная в поле под открытым небом техника. «Не моё – колхозное!». Это неубранный вовремя урожай, это транспорт, который могли гнать порожняком через всю страну и много ещё чего. Наша система, повторяю, была крайне расточительна! При этом логистика как наука была ей неведома от слова совсем! Однако, вернусь к теме. После войны для стран Западной Европы Америкой был предложен так называемый «план Маршалла». Что характерно, вопреки мнению некоторых либеральных историков, – Советскому Союзу никто не предлагал присоединиться к этой экономической доктрине! Как раз наоборот!

«Госсекретарь Дж. Маршалл 5 июня 1947 г. представлял план помощи европейским странам как акт американской благотворительности и бескорыстности. В реальности же через этот план США добивались стратегических и экономических целей. Основными целями плана Маршалла являлись стабилизация социально-политической ситуации в Западной Европе, создание единой экономической системы, где Америка играла бы ведущую роль, а также подрыв советского влияния в Восточной Европе. Не случайно он был назван „Планом реконструкции экономики Европы“. Задуманный план был нацелен на то, чтобы открыть доступ к западноевропейским рынкам и сферам капиталовложения, деловым кругам США и, тем самым, прочно привязать к себе Европу экономически и политически» (1).

Добились. Привязали. Так крепко, что до сих пор не отвяжется никак. Однако, Англия и Франция, скорее из вежливости, пригласили делегацию из СССР принять участие в Парижской конференции по «плану Маршалла» в 1947 году. И наши приглашение приняли! Более того! Сталин хотел присоединиться к «плану Маршалла»! Но нас грубо «бортанули». Между тем, вошедшие в зону советского влияния страны Восточной Европы

«… могли принять участие в этом плане. Но выдвигалось важное политическое условие: прекращение ориентации политики последних на Советский Союз. Ставилась, как видно, цель вбить клин между СССР и его союзниками. Предполагалось также использовать ресурсы стран Восточной Европы для восстановления западной части континента. Фактически план был составлен таким образом, что участие в нём Советского Союза и стран Восточной Европы выглядело весьма проблематичным. Иными словами, чтобы исключить СССР из программы, нужно было поставить его в такие условия, когда он вынужден был от неё отказаться «добровольно». Всё по-американски: делать хорошую мину при плохой игре. План Маршалла привёл к окончательному расколу Европы на две части: Восточную Европу и Западную Европу. Этот план также вбил определённый политический и психологический клин между СССР и странами Восточной Европы. Советское руководство вынуждено было оказать серьёзное давление на правительства Чехословакии и Польши, только после этого они отказались от участия в плане Маршалла. Психологический аспект этой проблемы заключался в том, что США в глазах европейских народов выглядели дающей страной, а Советский Союз – отбирающей, поскольку основные репарационные притязания СССР удовлетворял за счёт восточной зоны оккупации (будущей ГДР), а также бывших союзников третьего рейха, вошедших в советскую зону влияния. СССР получал репарации из Венгрии, Румынии, Болгарии, части Германии, вошедшей в состав Польши. Ещё до плана Маршалла в этих странах уже существовало отрицательное отношение к этой политике. Политические потери, которые нёс СССР, были очевидны. Практика изъятия машин и оборудования в восточной зоне оккупации Германии серьёзно подорвала авторитет, которым пользовалась советская политика у немецкого населения, причём эти изменения больше всего сказались на настроениях немецких рабочих, именно той силы, которая рассматривалась в качестве основного классового союзника СССР. Отрицательные настроения имели место в Польше и Венгрии. Весной 1947 г. в беседе с В. М. Молотовым М. Ракоши утверждал, что репарации составляют 50% бюджета Венгрии, что «дальше это выдержать будет трудно…» (1)

Вобщем, СССР в гонке вооружений не был заинтересован. Нам её навязали. А наша экономика, и так не очень-то эффективная, была сильно подорвана войной.

«Советский Союз …нуждался в длительном периоде восстановления экономики, повышения уровня жизни исстрадавшегося и измождённого войной народа. Крайне деформированную экономику, возникшую благодаря её милитаризации в годы войны, необходимо было постепенно демилитаризировать. В годы войны продукция военного характера составляла около 65—68% всей произведённой в СССР промышленной продукции. Страна нуждалась в развитии, как базовых отраслей экономики, так и тех отраслей промышленности, которые непосредственно влияли на уровень жизни людей. 0 кризисном положении экономики говорят такие красноречивые данные. Так, в 1945 г. в СССР чугуна выплавлялось 59%, стали и проката производилось 66 и 65%, нефти добывалось 62%. Грузовых автомобилей, тракторов, комбайнов, паровозов изготовлялось в 2—5 раз меньше, чем в 1940 г. Экономическая ситуация в СССР усугублялась ещё и тем, что сразу же после войны, были прекращены поставки по „ленд-лизу“. А импорт и „ленд-лиз“ в 1941—1945 гг. обеспечили в валовом внутреннем продукте страны не менее 55% потребления грузовых и легковых автомобилей, 20,6% тракторов, 23,1% металлорежущих станков, 42,1% паровозов, 40,8% алюминия, 24,3% нержавеющей стали и т. д. Теперь это необходимо было восполнять собственным производством» (1).

Да, страну восстановили! Причём – в кратчайшие сроки! А я и не спорю! Но вместо повышения уровня жизни людей руководство страной было вынуждено львиную долю ВВП и прочего национального дохода бросать на развитие ВПК. И вплоть до самого конца СССР большинство народа жило в бараках и коммуналках. Это к вопросу о «бесплатном и доступном» жилье. Ещё один миф об СССР. В том же Ленинграде ещё в середине 80-х годов 2/3 жителей жило в коммуналках и общежитиях. В очередях на квартиру люди стояли не годами – десятилетиями! Да, была возможность построить жилищный «кооператив» но для осуществления этого препятствий было не меньше, чем для поездки за границу! Собственно те немногие блага, коими обладали советские граждане умело использовались советской бюрократической системой как рычаги управления обществом. Советская система распределения была чрезвычайно сложной и запутанной. Общество было разделено иерархической системой ничуть не меньше, чем западное. Просто у нас это было менее ярко выражено. Но это было. Особенно ярко и точно эта система иерархии в распределении благ описана у В. Войновича в повести «Шапка». Впрочем, о бесплатном жилье и прочих советских ништяках мы поговорим в других главах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.