Начало: Александр Н. к. ш. п.
Начало: Александр Н. к. ш. п.
Егор ГЕЙТМАН
4 июля 1814 года в 53-м номере газеты "Московские ведомости" сообщалось: «Тринадцатый нумер Вестника Европы, издаваемого В. Измайловым, раздаётся в Университетской книжной лавке, состоящей между Большой Дмитровки и Петровки, на валу».
В обзоре содержания журнала было названо и стихотворение «К другу стихотворцу». Оно было напечатано за подписью Александр Н.к.ш.п. Н.к.ш.п. - согласные буквы фамилии Пушкин, поставленные в обратном порядке. Это – первая публикация поэта-лицеиста, которому незадолго до выхода в свет тринадцатого номера «Вестника Европы» исполнилось пятнадцать лет. Это – начало его пути в поэзию.
Пушкин сочинял стихи уже в детстве. Об этом вспоминала его сестра Ольга. Мемуары писателя М.Н. Макарова сохранили любопытные для нас сведения о том, как однажды в доме графа Д.П. Бутурлина девушки окружили одарённого ребёнка и просили хоть что-нибудь написать для них в альбом.
Пушкин сочинял стихи в лицее. Он читал их друзьям. Пушкинские стихи помещали в рукописных лицейских журналах. Но печатная публикация – совсем другое дело. Это уже настоящая, взрослая литература. Для поэта – какое счастье держать в руках пахнущий свежей типографской краской только что вышедший из печати номер, перелистывать его страницы, видеть своё творение не написанным, а напечатанным.
Первая публикация гения всегда вызывает наше пристальное внимание и неподдельный интерес. С чего он начал? Почему счёл нужным именно этим произведением впервые заявить о себе читателям? Нашли ли отражение темы, мотивы, образы первого появившегося в печати стихотворения подростка в творчестве зрелого мастера?
Арист! и ты в толпе служителей Парнаса!
Ты хочешь оседлать упрямого Пегаса;
За лаврами спешишь опасною стезёй
И с строгой критикой вступаешь смело в бой!
Арист, поверь ты мне, оставь перо, чернилы,
Забудь ручьи, леса, унылые могилы,
В холодных песенках любовью не пылай;
Чтоб не слететь с горы, скорее вниз ступай! –
так начинается стихотворение Пушкина. Он предостерегает друга стихотворца от «участи бессмысленных певцов»:
Потомков поздних дань поэтам справедлива;
На Пинде лавры есть, но есть там и крапива.
Страшись бесславия! –Что, если Аполлон.
Услышав, что и ты полез на Геликон,
С презреньем покачав кудрявой головою,
Твой гений наградит – спасительной лозою?
А теперь сравним пушкинский текст с другим текстом.
Есть сочинители – их много среди нас, –
Что тешатся мечтой забраться на Парнас;
Но знайте, лишь тому, кто призван быть поэтом,
Чей гений озарён незримым горним светом,
Покорствует Пегас и внемлет Аполлон.
Ему дано взойти на неприступный склон, –
так начинался трактат «Поэтическое искусство» Никола Буало-Депрео, теоретика, французского классицизма, который далее предостерегал честолюбцев, устремлённых на «успеха путь кремнистый»:
Вы не достигните поэзии высот:
Не станет никогда поэтом стихоплёт.
Не внемля голосу тщеславия пустого,
Проверьте ваш талант и трезво и сурово.
Конечно, стихотворение «К другу стихотворцу», как и всё творчество Пушкина-лицеиста, во многом носит ученический характер. Исследователи отметили, что, сочиняя послание «К другу стихотворцу», юный поэт ориентировался на послания и сатиры Буало, на послания русских приверженцев французского классика – родного дяди Александра Пушкина В.Л. Пушкина, П.А. Вяземского, К.Н. Батюшкова – в их сочинениях, как и в сочинениях Буало, речь шла о литературной полемике, были выпады в адрес литературных противников. Прославляя И.И. Дмитриева, Г.Р. Державина, М.В. Ломоносова («Певцы бессмертные, и честь и слава россов»), Пушкин следовал за своими литературными учителями, высмеивая «творенья громкие Рифматова, Графова» и Бибруса (имелись в виду сочинения С.А. Ширинского-Шихматова, Д.И. Хвостова, С.С. Боброва – поэтов из враждебного Н.М. Карамзину и писателям его школы лагеря, сочинители, которые являлись адресатами эпиграмм будущих арзамасцев). Любопытно, что спасительная лоза, которой может наградить бездарного пиита Аполлон, из стихотворения поэта-дяди, его вольного перевода французской эпиграммы Роберта Понса из Вердена:
Какой-то Стихотвор (довольно их у нас!)
Послал две оды на Парнас.
/....../
Читая, Феб зевал и наконец спросил:
«Каких лет стихотворец был
И оды громкие давно ли сочиняет?»
«Ему пятнадцать лет», – Эрата отвечает.
«Пятнадцать только лет?» – «Не более того!» –
«Так розгами его!»
Пройдёт время, и в 1829 году Александр Пушкин вспомнит эпиграмму В.Л. Пушкина, адресовав её критику Н.И. Надеждину:
Мальчишка Фебу гимн поднёс.
«Охота есть, да мало мозгу.
А сколько лет ему, вопрос?»
– «Пятнадцать». – «Только-то? Эй, розгу!»
(«Взрослого болвана» за его «тетрадь лакейских диссертаций» Феб «поставить в палки приказал».)
Когда Пушкин сочинял стихотворение «К другу стихотворцу», быть может, он вспомнил и басню В.А. Левшина «Осёл-стихотворец». Осёл вздумал, что он пишет стихи лучше Аполлона, гордо отправился на Парнас:
Осталося ему последний шаг шагнуть
И Феба вон толкнуть.
Но стой, Осёл! потише!
Не полно ли уж врать?
Осмелюсь я сказать,
Немножечко поскучу:
Ты взшел не на Парнас, а на навозну кучу.
Но не только бесславие ожидает бездарного поэта. Даже если он наделён творческим даром, его ждут житейские испытания. И это осознаёт юный Пушкин:
Положим, что, на Пинд взобравшися счастливо,
Поэтом можешь ты назваться справедливо:
Все с удовольствием тогда тебя прочтут.
Но мнишь ли, что к тебе рекой уже текут
За то, что ты поэт, несметные богатства,
Что ты уже берёшь на откуп государства,
В железных сундуках червонцы хоронишь
И, лёжа на боку, покойно ешь и спишь?
Не так, любезный друг, писатели богаты;
Судьбой им не даны ни мраморны палаты,
Ни чистым золотом набиты сундуки:
Лачужка под землёй, высоки чердаки –
Вот пышны их дворцы, великолепны залы.
Поэтов – хвалят все, питают – лишь журналы.
В стихотворении «К бедному поэту», напечатанному в 1797 году в альманахе «Аониды», Н.М. Карамзин утешал любезного поэта:
Престань, мой друг, Поэт любезный!
Роптать на скудный жребий свой.
И знай, что бедность и покой
Для сердца могут быть прелестны.
Фортуна-мачеха тебя,
За что-то очень не взлюбя,
Пустой сумою наградила
И в мир с клюкою отпустила;
Но истинно – родная мать,
Природа, любит награждать
Нещастных пасынков Фортуны:
Даёт им ум, сердечный жар,
Искусство петь, чудесный дар
Вливать огонь в златые струны...
Пушкин, в отличие от Н.М. Карамзина, не находит слов утешения для бедных поэтов:
Катится мимо их Фортуны колесо;
Родился наг и наг ступает в гроб Руссо;
Камоэнс с нищими постелю разделяет;
Костров на чердаке безвестно умирает,
Руками чуждыми могиле предан он:
Их жизнь – ряд горестей, гремяща слава – сон.
В журнале «Минерва» за 1807 год лицеист мог прочитать очерки о французском поэте Жане Батисте Руссо, несчастном стихотворце, умершем в бедности, и о португальском поэте Луисе Камоэнсе, который «жил в бедности и несчастии, умер нищим и оставленным всеми, не столько был благополучен во время жизни, сколько славен по смерти». Что же касается поэта и переводчика Ермила Ивановича Кострова, то Пушкин ещё в детские годы мог слышать рассказы о нём от И.И. Дмитриева и М.Н. Макарова. Однажды бессребреник Костров, услышав в кофейне, как один офицер сокрушался о потере ста пятидесяти рублей (без этих денег он не мог явиться в полк), заявил ему, что нашёл эти деньги, и отдал офицеру свои сто пятьдесят рублей, полученные за перевод Оссиана. Несчастный Костров погиб от пьянства и нищеты, умер в чужом доме, где служил библиотекарем и чтецом.
«Бедствующий поэт» – так назвал свой офорт английский художник ХVIII века Уильям Хогарт, который был очень популярен в России. На офорте представлено бедное жилище на чердаке: за убогим столом с пером в руке сидит поэт, сочиняющий по иронии судьбы заказанные ему стихи о богатстве, за занавеской – орущий ребёнок, у камина – несчастная жена, занятая шитьём, голодные собака и кошка и – решительная молочница, протягивающая неоплаченный счёт. Возможно, Пушкин видел это изображение.
И всё же никакие доводы не убеждают друга стихотворца отказаться от поэтического поприща: «Мой жребий пал, я лиру избираю». Но кто он, друг стихотворец, диалог с которым ведёт поэт? Кто он, Арист, к которому обращается автор стихотворения? Предположения, высказанные пушкинистами, до сих пор не сводятся к одному ответу на этот вопрос. Быть может, это лицеист Антон Дельвиг, которому, как и Пушкину, было суждено стать поэтом. Его ода «На взятие Парижа» была напечатана в предыдущем двенадцатом номере «Вестника Европы» за 1814 год. А быть может, под именем Арист скрывается другой лицейский друг Пушкина Вильгельм Кюхельбекер, поэтические творения которого в лицее высмеивались и в стихах, и в рисунках. Чего только стоит рисунок, изображающий Кюхлю, поэта, тонущего в реке забвения Лете. Или карикатура, на которой Виля представлен одержимым бесом метромании. Одно время первым поэтом лицея был признан Алексей Илличевский. В 1811 году он был прославлен в коллективно сочинённой кантате:
Ты родился, и поэта
Нового увидел мир,
Ты рождён для славы света,
Меж поэтов – богатырь!
Одно из предположений: Арист – некое условное лицо, начинающий стихотворец. Заметим, что в русской поэзии Аристом именовали дурного сочинителя. В 1814 году Пушкин написал эпиграмму:
Арист нам обещал трагедию такую,
Что все от жалости в театре заревут,
Что слёзы зрителей рекою потекут.
Мы ждали драму золотую.
И что же? дождались – и, нечего сказать,
Достоинству её нельзя убавить весу,
Ну, право, удалось Аристу написать
Прежалкую пиесу.
Позволим себе высказать ещё одно предположение. А почему бы не считать Ариста alter ego, вторым «я» автора стихотворения. «Мой жребий пал, я лиру избираю» – это ведь решение самого Пушкина. «И лира стала мой удел», – напишет он в другом лицейском стихотворении. Это был его сознательный выбор, выбор мальчика, поступившего в 1811 году в лицей, созданный по указу Александра I с целью образования юношества, «особенно предназначенного к важным частям службы государственной» (разумеется, юношества из дворянского сословия). Среди выпускников пушкинского курса – Александр Горчаков, тайный советник, министр иностранных дел, а затем канцлер, Модест Корф, тайный советник, камергер, государственный секретарь, директор Императорской публичной библиотеки, Фёдор Матюшкин, адмирал, сенатор, Константин Данзас, генерал-майор. Иной путь – у Пушкина. Незадолго перед окончанием лицея он писал, обращаясь к товарищам:
Равны мне писари, уланы,
Равны законы, кивера.
Не рвусь я грудью в капитаны
И не ползу в асессора...
Даже когда Пушкину пришла в голову мысль пойти в гусары, в поэтическом диалоге с дядюшкой-поэтом он отстаивал право и на военной службе не оставлять служение музам:
Скажи, парнасский мой отец,
Неужто верных муз любовник
Не может нежный быть певец
И вместе гвардии полковник?
Обсуждая проблемы поэтического творчества, Пушкин и впоследствии (как в стихотворении «К другу стихотворцу») использовал диалогическую форму изложения своих мыслей. Диалог поэта-романтика с книгопродавцем, носителем прозаического начала – это своеобразный внутренний диалог Пушкина с самим собой, в котором высказываются, казалось бы, полярные точки зрения на поэзию: поэт говорит о праве творца на свободу творчества, о самоценности вдохновения; книгопродавец убеждает поэта продать его сочинения житейскими соображениями о необходимости денег. И этот взгляд на поэзию тоже принадлежит Пушкину. Недаром стихотворение «Разговор книгопродавца с поэтом» может быть прокомментировано письмами Пушкина, в которых он пишет о том, как нужны ему деньги на жизнь, на содержание семьи, на пропитание, сравнивает литературный труд с ремеслом, которым кормится ремесленник. При этом денежные соображения, житейские обстоятельства ни в коей мере не отменяют ценности, незыблемые в духовном мире Пушкина, – личную свободу и независимость, свободу творчества.
Философское стихотворение Пушкина «Герой» также написано в форме диалога. Поэт и друг обсуждают возвышающую душу легенду о Наполеоне, посетившем в 1799 году чумной госпиталь в Яффе, и проклятый «правды свет», правду, отнимающую надежду на то, что герой способен на подвиг сердца. И здесь Пушкин сам с собой (и с нами, читателями) обсуждает историческую, литературную и нравственную проблему:
Оставь герою сердце; что же
Он будет без него? Тиран!
Итак, решение принято: «Мой жребий пал, я лиру избираю». Оно чрезвычайно важно для поэта-подростка. Отныне он будет принадлежать поэзии. Позже, в 1829 году, на вопрос, по какому ведомству он числится, Пушкин ответит: «Я числюсь по России». Конечно, поэт может «числиться только по России», и никак иначе.
Скорее всего, Пушкин сам отправил стихотворение «К другу стихотворцу» в журнал «Вестник Европы», который по праву занимал своё место среди ведущих журналов. В 1802–1803 годах его редактором был Н.М. Карамзин, в 1808–1810 годах – В.А. Жуковский. В это время на страницах «Вестника Европы» печатались Г.Р. Державин, Н.М. Карамзин, В.А. Жуковский, К.Н. Батюшков, П.А. Вяземский, Д.В. Давыдов – одним словом, цвет российской словесности.
В 1811–1830 годах журнал редактировал М.Т. Каченовский. Но в 1813 году он заболел и на его место заступил В.В. Измайлов. В Центральном государственном архиве Москвы хранится рапорт от 12 сентября 1813 года коллежского советника, начальника типографии Императорского московского университета М.И. Невзорова «Во временную комиссию, учреждённую для управления текущими делами Императорскому московскому университету и его учебному округу». В рапорте сказано: «Прежний издатель Вестника Европы Господин Профессор Михайла Трофимович Каченовский отнёсся ко мне письменно, что он по причине болезни своей не может издавать его на будущий 1814-й год, и потому я заключил условие с премьер Майором Владимиром Васильевичем Измайловым. Господин Измайлов известен публике давно изданием Путешествия в полуденную Россию, журнала под названием: Патриот, Сегюровой картины Европы осьмнадцатого столетия, и многими другими Прозаическими и Стихотворными пиесами, из коих многия с удовольствием читают в издаваемом и ныне Вестнике Европы; и потому от него надеяться можно не меньше выгод, как и от почтеннейшаго прежнего издателя».
В.В. Измайлов, заключая с М.И. Невзоровым договор, который также хранится в архиве Москвы, вписал в него один, на наш взгляд, очень важный пункт:
«Статьи стихотворныя и прозаическия приличнаго содержания помещать и располагать буду единственно по моему собственному выбору».
Это он, В.В. Измайлов, открыл тринадцатый номер «Вестника Европы» переводом «сочинения славного Гёте» «Художник и поселянка», а вслед за ним поместил стихотворение Александра Пушкина «К другу стихотворцу», разумеется, не предполагая, что сегодня в этом можно усмотреть некий символ великого предназначения нового поэта: юный Пушкин начинает свой путь в поэзию под крылом великого Гёте.
Гёте рассказал о встрече художника с поселянкой. Художник попросил у неё напиться. Она указала ему на тропинку, которая вела к её хижине и к источнику. И что же? Оказалось, что хижина построена на развалинах храма. Художник умиляется малюткой на руках поселянки. Малютка улыбается, хочет играть. Художник восклицает: «Неисчерпаемая Природа! Для каждой твари готовы жизнь и наслаждение. <[?]>… ты, о смертный! из почтенных развалин минувших столетий строишь себе хижину и на гробах веселишься жизнию!»
Быть может, Пушкину придёт на память сочинение Гёте, когда в 1829 году он напишет:
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.
В.В. Измайлов, последователь Н.М. Карамзина, известный поэт и прозаик, был ещё и очень доброжелательным человеком, всегда стремился поощрять молодые дарования. На страницах «Вестника Европы» он печатал сочинения лицеистов А. Дельвига, А. Илличевского, И. Пущина. В «Вестнике Европы» увидели свет пять стихотворений Пушкина: «К другу стихотворцу», «Кольна», «Вот зеркало моё – прими его, Киприда!», «Опытность», «Блаженство». В 1815 году к своим обязанностям редактора «Вестника Европы» вернулся М.Т. Каченовский. В.В. Измайлов стал издавать другой московский журнал «Российский музеум» и печатал стихи лицеистов там. Это он, В.В. Измайлов, опубликовал стихотворение Пушкина «Воспоминания в Царском Селе», которое стало первым литературным триумфом юного поэта. Он прочёл его 8 января 1815 года на публичном экзамене в присутствии патриарха русской поэзии Г.Р. Державина. В романе «Евгений Онегин», вспоминая о первом появлении своей музы в свете, Пушкин писал:
И свет её улыбкой встретил;
Успех нас первый окрылил;
Старик Державин нас заметил
И, в гроб сходя, благословил.
В.В. Измайлов напечатал «Воспоминания в Царском Селе» в четвёртом номере «Российского музеума» за 1815 год с таким примечанием:
«За доставление сего подарка благодарим искренно родственников молодого поэта, талант которого так много обещает».
Пушкин всегда помнил об этом. В 1826 году в письме к В.В. Измайлову он назвал его первым почтенным покровителем своей музы.
«Воспоминания в Царском Селе» были напечатаны с подписью «Александр Пушкин». Это первое стихотворение, вышедшее в свет за полной подписью поэта, которого первый успех действительно окрылил. Стихотворение «К другу стихотворцу», первый его печатный опыт, подписано анаграммой «Александр Н.к.ш.п.» Скорее всего, за образец Пушкин взял другую анаграмму Пшкн – так подписывал в печати некоторые свои стихотворения дядюшка-поэт Василий Львович Пушкин – согласные буквы имени и фамилии в прямом порядке: Всл Пшкн. Так подписал он своё стихотворение «Письмо к И.И. Дмитриеву», тоже своего рода послание к другу стихотворцу. Александр Пушкин в анаграмме, как мы уже отметили, поставил согласные своей фамилии в обратном порядке. Ну что же, с одной стороны – семейная поэтическая традиция, с другой – самостоятельность:
Бреду своим путём.
Будь всякий при своём.
Взыскательный художник, Пушкин, сознавая ученический характер стихотворения «К другу стихотворцу», не включил его в сборники своих стихотворений 1826, 1829 и 1832 годов. Впервые в пушкинское собрание сочинений оно было включено П.В. Анненковым в 1855 году.
Первая публикация Пушкина прошла незамеченной. О ней нет отзывов критики, о ней не сохранились суждения современников. Публикация стихотворения «К другу стихотворцу» в 1814 году была важна для самого поэта, а не для публики. Он заявил о себе темой, которая пройдёт через всё его творчество, – темой поэта и поэзии. В стихотворении «К другу стихотворцу» даже победа русского оружия над наполеоновской Францией упомянута в связи с обсуждением «сражения» за хорошие стихи:
Хорошие стихи не так легко писать,
Как Витгенштеину французов побеждать.
В поэме «Домик в Коломне» поэт будет уподоблен полководцу:
Как весело стихи свои вести
Под цифрами, в порядке, строй за строем,
Не позволять им в сторону брести,
Как войску, в пух рассыпанному боем!
Тут каждый слог замечен и в чести,
Тут каждый стих глядит себе героем.
А стихотворец… с кем же равен он?
Он Тамерлан иль сам Наполеон.
Поэту и высокому назначению поэзии будут посвящены стихотворения Пушкина «Пророк», «Разговор книгопродавца с поэтом», «Андрей Шенье», «Поэт», «Поэт и толпа», «Поэту» и, наконец, стихотворение «Я памятник себе воздвиг нерукотворный». В стихотворении же «К другу стихотворцу» – начало.
Теги: А.С. Пушкин , русская литература