«Есть у нас родная речь»
«Есть у нас родная речь»
"ЛГ" - пожалуй, единственное издание в России, добровольно взявшее на себя обязательства публиковать русскоязычных авторов со всех концов света. За последние годы мы открыли своим читателям сотни новых имён в поэзии и прозе. И происходило это не только в рамках каких-то международных объединяющих проектов, которых, к слову, в нашей газете тоже было предостаточно («Евразийская муза», «Братчина», «Всемирное русское слово» и др.), но и по доброй воле редакции.
Сегодня мы представляем поэтов Крыма – территории русской славы, доблести, чести. Авторы живут в непростое время, в их стихах – боль за свою землю, политую кровью и потом отцов и дедов. Они не хотят терять связи с исторической Родиной, да и не считают Крым чем-то отдельным от неё.
И чего уж точно не отнять у представляемых поэтов, так это искренности. А искренность – неотъемлемая составляющая поэзии.
Руфина МАКСИМОВА
Из цикла «Люди и война»
Погибшим у села Корпеч
Посвящаю моему дяде Ефиму – участнику Керченско-Феодосийского десанта От взрывов, криков, канонады боя,
спасаясь там, где тихо и светло,
судьбу былую заслонив собою,
шагнуло в вечность крымское село.
Ни тёрен, ни шиповник, ни калина
не буйствуют, лишь чахлая трава[?]
Здесь помнит обожжённая долина,
как не права война, как не права!
Как до неё здесь вольно птицы пели,
гудели пчёлы в розовых садах,
как плакали над крышами в апреле
всех облаков натруженных стада.
Собачий брёх – обычной жизни голос,
ухоженной земли довольный вид,
и вселюдская трудовая гордость,
как главное признание в любви…
Пуста долина, здесь на каждом метре
могила безымянная бойца.
Из года в год в холодном зимнем ветре
гудит набат – десантников сердца.
Слёзы женщин
Блеснёт слеза, как крошечная молния,
и упадёт средь вдовьего безмолвия.
Блеснёт порой, как бритвенное лезвие,
в себя вобрав солёное, болезное.
Блеснёт, стекая в боль любой войны…
Как солоны моря, как солоны!
Как часто плачут женщины, как часто…
Как мало женских слёз, что дарят счастье.
Крик птицы
Взрыв разметал причал,
вырвал калитку крайнюю…
Хрипло петух кричал,
странно кричал, неправильно.
Ветер в ночи крепчал,
выгнув деревья радугой,
страшно петух кричал
голосом птицы раненой.
А тишина в тот миг
кралась во тьмы величие,
всепостигая крик
боли истошной, птичьей.
Голос людей в тот час
больше она не слышала,
только петух кричал
там, на пути к Всевышнему.
Последние
В посеве пепельном дорожка,
по небу птицы не летят…
В лесополоске чья-то кошка
рожает семерых котят.
Она ещё пока не знает,
зачем земля порой дрожит,
она довольна: пёс не лает,
наверно, у реки лежит,
и грома долгие раскаты
ушли в измученный рассвет…
Потом поймёт, что больше хаты,
хозяйки, пса, деревни нет.
В посеве пепельном дорожка,
по небу птицы не летят…
Рожает под кустами кошка
последних в округе котят.
Апрель ушёл…
Апрель ушёл, осталась красота,
она дремала в тишине рассвета,
в преддверии безудержного лета
распахивая майские врата.
Призывно пела неба глубина,
рассеивая ветром птичьи стаи.
Они в полёте затяжном устали,
умчав с тех мест, где началась война.
Их птичий интерес тонул в дыму,
и, оторвавшись от просторов милых,
они летели мимо, мимо, мимо,
не доверяя больше никому.
Остоги
Стоят остоги прошлых зданий
из чувств, достойных сфер иных.
Энциклопедия познаний
обуглилась в кострах войны,
а с нею наших мыслей взрывы,
и стали жизненной виной
слова, поступки, те, что живы,
но искалечены войной.
Чья вина?
И их не обошла война,
тех, кто родился в зоопарке.
Эвакуируют в запарке
кого-то, но когда страна,
теряя города и сёла,
людей теряла день за днём,
в картине этой невесёлой
уже не помнили о нём.
О зоопарке, очень старом,
где жили звери много лет,
где слон, огромный и усталый,
счастливый доставал билет
из чудо-урны для ребёнка…
Снаряд платформу разметал…
Дымилась на земле воронка…
Вновь падал яростно металл
всё ближе к городу, всё ближе,
сметая на своём пути
живых и тех, кто неподвижен…
Куда бежать?! Куда идти
зверью, горящему в вольерах?!
Их крик летел разрывам вслед
сквозь боль, утраченную веру
в людей, так изменивших свет.
Застыли в памятнике каменном
солдаты. В том и их вина,
что где-то в небыль звери канули,
что уничтожила война
их, вырванных из рук природы,
не защищённых от людей,
когда безумствуют народы
во имя призрачных идей,
когда кричат творенья Божьи
в среде, где правят зло и ложь,
когда самой планеты кожа
уже испытывает дрожь
от ярости или от страха,
что ввергнут мир в последний час,
когда воссоздавать из праха
придётся ей уже и нас.
Обелиски
Наполнили весну лесные трели,
был белый пух, как перья лебедей…
В кострах обезображенно горели
альбомы, фотографии людей.
Расправиться война пыталась с прошлым,
перечеркнув простых домов уют.
В её огонь былое счастье брошено
в том времени, где зло войны куют.
И колокольный звон летит по свету…
Вновь ветер обелиски обласкал:
той, вечной боли рукотворный слепок,
тот, вечный крик сквозь времени оскал.
Владимир ГАХОВ
Море, вечный дирижёр
Опять над Феодосией ветра
Опять над Феодосией ветра...
Шальные тучи мечутся угрюмо,
Грустит залив,
К причалу катера
Трусливо жмут натруженные трюмы.
Пустынный пляж загадочности полн,
И, словно чудом таинства Крещенья,
Прощает нам все наши прегрешенья,
И грязь смывает нежной пеной волн.
Морская вольница нахраписто крепчает,
Взъярится валом, разобьётся вдрызг,
Пронзает воздух перекличкой чаек
И горечью солоноватых брызг.
Всё движется в кипении могучем,
Лишь Богом Данная взирает свысока
На мыс Ильи, Тепе-Оба и Кручи,
Призывный проблеск сердца маяка.
Покоен лик её суровых башен,
Развалин крепости прозрачна тишина,
И взгляд, надеждой призрачной окрашенный,
К ногам бросает путнику она.
...Стихает шторм.
И боль души стихает.
Вновь одиночество, как искра от костра,
Сгорев дотла, в несбывшемся растает.
Залив грустит.
О чём-то вспоминают,
Шумят над Феодосией ветра.
Свой путь мы ищем
Какой восход!
Залив пылает,
Пурпурной радостью звеня,
То бирюзой волны взыграет,
То синью солнце обнимает –
Царит симфония огня.
И море, вечный дирижёр
Судьбы, надежды и сомнений,
Играет зыбью с ветром гор
Ноктюрн чарующих мгновений.
А где-то там, в глубинах вод,
Укрытых нежностью лазури,
Уже рождается и ждёт
Свой бенефис начало бури.
И бросит шторм к моим ногам
Всю ярость, боль и жажду чуда,
И будет жизнь бурлить, покуда,
СВОЙ путь мы ищем к берегам.
ФЕОДОСИЯ
Татьяна ХАЛАЕВА
Севастополь величавый
НАСЛЕДСТВО
Мне отцовский характер достался в наследство.
Он во мне проявлялся ещё с малолетства.
Он во мне начинался с простого упрямства,
Что с годами потом перешло в постоянство.
Он меня научил ничего не бояться.
За любую работу уверенно браться.
Не стесняться своё обнародовать мненье
И… уметь попросить за ошибки прощенья.
Он меня научил не бояться протеста
«Справедливость – она из особого теста…»
Мне хотелось познать смысл отцовского слова,
Мне хотелось понять: я из теста какого?
Оказалось, что сдобы во мне маловато,
Говорят, родословная тут виновата.
Виноватостью этой горжусь не скрывая –
Есть закваска во мне от земли-каравая,
Привкус прошлого с ней проступает порою
То с мякиною горькою, то с лебедою.
Как святой оберег от любых потрясений,
Мой земной каравай – память всех поколений.
Сдобрен крупною солью, ржаною мукою
Да колодезной чистой холодной водою.
Знаю, с внуками впредь ничего не случится –
В них ржаная закваска сердечком стучится.
* * *
Севастополь величавый,
Красота твоя и слава
С давних пор мне д[?]роги, поверь!
Как швартовы здесь на сушу
Кинула с любовью душу;
На твоём причале я теперь.
ГОРОД-АДМИРАЛ
Город, мужеством воспетый,
Он не раз в боях блистал.
Купола, как эполеты,
Носит город-адмирал.
Город носит белый китель,
Флотский праздничный наряд.
И хотите ль, не хотите,
Здесь по-русски говорят.
Здесь мечтою пахнет ветер,
Здесь былое – свято чтут.
Обелиски здесь и дети
Вахту памяти несут.
Мы с тобой стоим в обнимку,
Радость в сердце не тая.
В бухту входят на побывку
Корабли, как сыновья.
Крики чаек в море тают,
Тихо плещется волна.
И она, я точно знаю,
В этот город влюблена.
РАНЕНЫЙ ГОРОД
Я в город вечерний уткнулась как будто в плечо
Надёжного друга, пытаясь найти в нём защиту.
Просила помочь мне, не зная, не зная ещё,
Что сердце героя предательской пулей пробито.
Мой раненый город, надеюсь на помощь врачей.
«Держись!» – говорю, а сама от бессилия плачу
И в горькое небо пускаю своих голубей,
И с верой в душе повторяю себе: «На удачу…»
Мой раненый город! Живу я судьбою твоей.
Пусть верность моя для тебя утешением будет.
Хочу, чтобы знал: не утратишь ты русских корней,
Покуда живут в Севастополе русские люди!
СЕВАСТОПОЛЬ
Валерий МИТРОХИН
«Дни окаянные переживаю»
КАК МЫ ДАЛЬШЕ БУДЕМ ЖИТЬ?!
С фотографии военной
Смотрит образ твой нетленный.
У тебя печальный вид:
Дом сгорел, лишь печь стоит.
Враг разбит. Дымят руины.
Чёрен дым и ядовит.
Всё, что есть от Украины, –
Дом сгорел, а печь стоит.
Родина, такая жалость!
Бог тебя благословит!
Сколько нам терпеть осталось?!
Дом сгорел, лишь печь стоит.
Кто за всё ответит внятно:
Виноват ли московит?
Нет ответа. Всё понятно:
Дом сгорел, но печь стоит.
Сами, значит, мы ответим
Всем на свете – тем и этим,
Как нам быть и с кем дружить,
Как мы дальше будем жить.
Есть у нас родная речь.
Есть у нас отцовский меч.
Есть кого и что беречь,
Есть страна и эта печь.
Грех всем этим пренебречь!
Остаётся ставить свечки
Да на Бога уповать.
И от этой самой печки,
Как ведётся, танцевать.
ДОРОГАЯ МОЯ МОСКВА
Наш флаг и русский флаг похожи.
И триколор, и краски те же…
Спаси Россию, правый Боже,
А с ней и нас помилуй еже!
Пока там будут собираться
И запрягать своих донцов,
Мы будем ждать и молча драться
За землю наших праотцов.
Благослови Россию, Боже,
И дай нам сил дождать ответ,
Поскольку ничего дороже
У Крыма не было и нет!
СУРЖИК
Ще не вмерла Україна –
Ни жива и ни мертва.
Именем Отца и Сына
Спекулирует братва.
И ползёт на Малоросию,
Как из черепа змея:
«Що не зьим, то понадкусюю!» –
Поговорочка сия.
Заготовлен договорец –
В мышеловке горький сыр.
Очень хочет миротворец
Расколоть славянский мир.
Снова Киев под фашистом,
Снова в небе ВДВ…
Iхав, iхав козак мистом;
Що не вмерло – хай живе!
ОКАЯННЫЕ ДНИ
В пламени адском горела держава.
Ты вопрошала: «Где твоё жало?»
Больше тебя ничего не держало.
Ты не ушла, ты убежала.
Чувство рассудок опережало;
Слово в гортани шершаво шуршало…
Нас переклинило, нас пережало;
Ты не ушла, перебежала.
Ты меня больше не обижаешь,
Не ублажаешь, не обожаешь…
Душу дыханием пережимаю,
Дни окаянные переживаю.
Где твои руны, где твои веды,
Божия слава и слава победы?!
СИМФЕРОПОЛЬ
Теги: современная поэзия