Цензура совести

Цензура совести

"Я не понимаю, какие такие могут быть традиционные ценности?" - с иронической искрой в глазу признался гость интеллектуальной телевизионной программы.

Не хотелось верить своим ушам. Если бы это был свой брат, циничный журналюга, живущий по принципу «бабло побеждает зло», в этих словах не было бы ничего удивительного. Но подчёркнутую непочтительность к традициям проявил просвещённый господин, глава уважаемого социологического агентства. Я, впрочем, сообразил вскоре, что этот странный в устах почтенного учёного нигилизм носит исключительно избирательный характер: он ставит под сомнение лишь те ценности, которые приняты в любезном, простите, скорее, в нелюбезном известному социологу отечестве. Если бы речь шла о так называемых цивилизованных странах, то всякая приверженность к устоявшимся взглядам и чувствам вызывала бы почтительное восхищение.

Вспомните увлекательную голливудскую киносказку «Спасти рядового Райана». Наши либеральные гуманисты всерьёз были растроганы тем, что кинематографический Пентагон чуть ли не всю мощь Соединённых Штатов сосредоточил на том, чтобы выручить из беды одного-единственного солдата. Намерение защитить внутреннюю душевную идентичность нескольких миллионов русских по образу жизни и мысли людей, конечно же, трактуется ими сегодня как извечное российское варварство.

Некоторые особо «продвинутые» мыслители как будто бы дали страшную клятву: традиционную русскую привязанность к своей Отчизне, своей культуре, к своему восприятию мира объявить всё тем же родовым пятном проклятого тоталитаризма.

Помню, как потрясены были прекраснодушные шестидесятники, когда вслед за обличением официальных советских ценностей радикальные критики взялись за дискредитацию Булата Окуджавы. У меня не умещалось в голове: Окуджава, «наше интеллигентское всё», певец пушкинской и блоковской «тайной» свободы в её новейшем изводе, поэт, самую убогую обыденность наполнявший лирическим волнением, чем же он не угодил неистовым либералам?

Теперь понимаю: именно в этой лирической искренности, в душевном отклике на скудость народного бытия им чудилась ненавистная совковость. Один мой приятель с прокурорской въедливостью уличал поэта за строку великой песни: «А значит, нам нужна одна Победа, одна на всех, мы за ценой не постоим!» Как он смел написать такое?! Это же оправдание сталинской стратегии! Он должен был вложить в эти отчаянные горькие стихи взвешенную либеральную осмотрительность и сочинить нечто такое: «Нам, конечно, нужна победа, однако с учётом всех привходящих факторов и обстоятельств». Очень получилась бы волнующая и, главное, политкорректная песня! От которой уже один шаг до скандального сомнения в необходимости отстаивать Ленинград во время блокады, особенно уместного в дни трагического юбилея.

Позволю себе одно сравнение. Как известно, День снятия блокады совпадает с Днём поминовения жертв гитлеровского холокоста. Так вот вообразите, что во время поминального митинга некто поднялся бы на трибуну и произнёс примерно такие слова: «Конечно, мы отдаём дань памяти погибших в лагерях смерти. Но давайте вспомним о том, что многие евреи были коммунистами, служили в ЧК и в НКВД. И что среди плутократов-капиталистов тоже немало евреев...»

Как бы вам понравилось такое историческое извлечение в святой день?

Бывают события, когда за подобным желанием якобы всё понять и всё уравновесить, везде и всюду найти оборотную сторону обнаруживаются пошлейшая нравственная глухота, заурядная чёрствость души, а называя вещи своими именами, весьма условная любовь к своей стране и к своему народу. Бывают вещи, которые не следует сыто и благополучно обсуждать не из опасения цензуры, а по требованию совести.

Я иногда слушаю по радио историческую программу «Цена Победы». Её пафос всё тот же политкорректный объективизм, разоблачение патриотической мифологии и просвещённый скепсис по отношению к упомянутым традиционным ценностям. Есть ли в России бо"льшая ценность, нежели упрямая вера в то, что во время Великой Отечественной войны наше дело было правое и только благодаря этому Победа оказалась за нами? Напрямую авторы программы её как бы не отрицают. Однако уснащают таким количеством оговорок, намёков, подначек, подковырок и околичностей, что осознание героизма народной судьбы как-то тихо и незаметно размывается. Уступая место чему? Свободному от мифов мышлению? Строгой научной правде? Увы, полнейшей душевной смуте и растерянности. Во-первых, потому, что правды без мифов не бывает, а миф – это не ложь, это предельная концентрация самых беззаветных представлений и ожиданий. А во-вторых, правда, изложенная в такой лукавой манере, с таким блудливым подтекстом, на таком негативном фоне, неизбежно превращается в свою противоположность. То есть в проповедь дегероизации и пораженчества.

Причём на любом поле – хоть на военном, хоть на спортивном. Когда недавнюю зимнюю Олимпиаду в Сочи не удалось заранее обесчестить, её размашисто заклеймили чуть ли не фашистской. За что? Почему? Исходя из каких соображений? Исключительно на основании причудливого либерального самоощущения, которому претят традиционные нравственные ценности окружающих соотечественников. Такие, например, как простодушная радость по поводу победы «наших ребят». До такой степени претят, что одна воспалённая радиоведущая публично назвала всех патриотов тупыми уродами и погромщиками. Естественно, русских патриотов. Потому что американские, британские и соответственно моменту украинские для неё, не сомневаюсь, безусловно светлые личности.

Что ж, это так мило – испытывать благоговение перед чужими обычаями и нравами. Недаром Честертон замечал, что все хорошие люди любят чужие народы. Но тут же добавлял, что все плохие – ненавидят свой.

Теги: патриотизм , традиция