Иная оптика
Иная оптика
Хамид ИЗМАЙЛОВ:
"С возрастом становишься разборчивей в своих пристрастиях и чаще предпочитаешь перечитывать, чем читать наново[?]"
«ЛГ»-досье
Родился в 1954 г. в г. Токмак Киргизской ССР. Автор более тридцати книг поэзии, прозы, переводов. Пишет на нескольких языках. Живя последние восемнадцать лет в Лондоне, больше известен в англо- и франкоязычном литературном мире, нежели в России. Роман «Железная дорога» завоевал несколько премий в Британии и США. Является почётным писателем Всемирной службы Би-би-си.
- Вы были собственным корреспондентом «ЛГ» по Средней Азии. Какими судьбами оказались в Лондоне?
– Частично именно потому, что я был корреспондентом «Литературной газеты». То был 1992 год – довольно смутное время, самый пик развала (если можно совместить эти несовместимые слова) Советского Союза. Каждый мой критический материал воспринимался местными властями как саботаж (при мягком раскладе) или шпионаж в пользу России (при жёстком). Меня непрерывно вызывали то в Министерство юстиции, то в Министерство внутренних дел, то в прокуратуру, и даже открыли дело. А когда журналистов стали просто-напросто избивать, когда мой водитель стал замечать, что за нашей машиной постоянно следует «хвост», я с женой уехал в Москву, где мы прятались по квартирам друзей, а дочь осталась со своей бабушкой и присылала нам письма, чтобы мы не приезжали за ней, поскольку, как она писала, прокуратура каждый день приходит, спрашивая обо мне.
На нашу московскую квартиру было нападение, поэтому нам ничего не оставалось, как выехать за рубеж – во Францию, к друзьям, на три месяца, которые обернулись сначала годом, а теперь уже вот восемнадцатью годами в Лондоне. С тех самых пор меня не печатают в Узбекистане.
– Как живётся в Англии русскому писателю? Выходят ли книги? Переводятся ли? Есть ли читатели?
– Меня очень трогает, что вы называете меня русским писателем. Особенно сейчас, когда принадлежность к русскому этносу, культуре или литературе всё больше и больше определяется по внешности и цвету волос. Да, действительно огромная часть моей если не души, так работы приходится на русский язык, на русскую литературу. Хотя в той же мере я считаю себя и узбекским писателем, а теперь уже понемногу и британским. Русские свои книги я публикую в России – в толстых и нетолстых журналах, узбекскую литературу размещаю в интернете. А то, что переводится или пишется по-английски, – печатается здесь. Надо сказать, что британцы, в отличие от многих других, – народ медленной, но прочной и долгой любви. Скажем, когда я жил во Франции, в первый же год я стал публиковаться и в «Галлимаре», и в «Харматане», и многих других издательствах. Но для того чтобы опубликоваться в моём первом британском издательстве – «Рэндом-Хаусе», мне понадобилась уже дюжина лет. Зато в читатели это даёт тебе уже чуть ли не полмира.
– Как вам кажется, жизнь в эмиграции даёт писателю дополнительный опыт или в чём-то обкрадывает?
– «Лицом к лицу – лица не увидать, большое видится на расстоянии». Мне кажется, что всякий опыт, который вышибает человека из рутины, из нажитых предрассудков, – полезен. Особенно для писателя. Жизнь в разных странах показала мне не только новых людей, иные отношения, но и позволила взглянуть на свой прежний опыт совершенно по-иному. Мне кажется, что стереоскопическое писательское зрение, которым обладали и Бунин, и Набоков, и Газданов, и Поплавский, не так уж и вредно. Появляется иная оптика, иная перспектива.
– Книги каких русскоязычных авторов можно купить в Лондоне?
– После того как сеть книжных магазинов Waterstones попала в русские руки, в них открываются целые отделы русской книги, так что с этим добром недостатка нет. Странное всё же ощущение: в советское время, когда стоящие книги были дефицитом, было больше того, что хотелось во что бы то ни стало прочесть. Сейчас же: «бери – не хочу», а как будто бы и нечего читать… Может быть, с возрастом становишься разборчивей в своих пристрастиях и чаще предпочитаешь перечитывать, чем читать наново…
– В России массовая литература активно работает на понижение культурного уровня основной части населения. А как в Англии? Нужно ли, на ваш взгляд, вводить нечто вроде интеллектуальной прививки от масскульта или воспринимать это как стихийное бедствие, которое рано или поздно само схлынет?
– Есть процессы в мире, которые мало зависят от нас, один из них – постепенная смена религиозной парадигмы с элитистской, элитарной, «вертикальной» и иерархичной системой культуры, в которой помимо данного Богом таланта важны и труд, и заслуга, на атеистическую, эгалитарную (массовую), плоскостную – с культурой «селебрити», где каждый изо всех может выиграть лотерейный билет проекта «Дом» или ещё чего подобного.
Есть героизм Дон Кихота, воюющего с ветряными мельницами, это та же ситуация. Мне кажется, лучше сконцентрироваться на качестве и элитарной, и эгалитарной культуры.
– Что сами читаете из современной отечественной литературы?
– Я читаю наверняка то же, что и вы в Москве, или какой-нибудь интеллигент в Омске, Ташкенте или Тель-Авиве. Пробегаю глазами по всему, что публикуется в «Журнальном Зале». Это что касается формально современной литературы. С другой стороны, ведь наиболее современной может оказаться и книга, написанная сто лет назад. Мой друг – переводчик русской и турецкой литературы Ричард Маккейн – в силу семейных обстоятельств должен был расстаться со своей библиотекой, которую собирал всю жизнь, и часть этой библиотеки перекочевала ко мне. Только что перечитал двухтомник Введенского. Прежде него перечитывал «Собачье сердце». До него – неизданного Сологуба. До него смаковал бунинскую «Жизнь Арсеньева» и тургеневский «Дым». Это из русской литературы. Кроме того, у меня всегда на столе тройка-пятёрка узбекских книг, пара-другая английских. Иногда затёсываются книги и на других языках. Совсем недавно решил сравнить «Слова» Сартра по-французски и по-русски.
– Феномен русской культуры в её всемирности. Для эмигранта, как мне кажется, современный литпроцесс видится дискретным и неполным в силу отрыва от культуры метрополии. Как восполняете пробелы?
– Увы, первая часть вашего тезиса стала забываться русской литературой. Потому, наверное, современная русская литература почти совсем не известна на Западе. Всё заканчивается на эпохе Солженицына... Я готов поспорить и со второй частью вашего тезиса. Мне недавно рассказали историю о том, как в конце 50-х годов в Ташкенте встретились среди прочих граф Юренин и графиня Заславская – один после сталинских лагерей, вторая после многолетней французской эмиграции; и, вспоминая петербургский бал, где они когда-то плясали вместе мазурку, стали рассказывать друг дружке о том, что с ними происходило с тех пор, чтобы слушающий их человек воскликнул посередине: «Как в плохих авантюрных романах!»
Позже граф стал местным святым, к которому обращались как к Длинному дервишу, а графиня учила туземных детишек французскому. Мне интересна судьба вот этого русского генотипа…
– Представляете ли вы свою сегодняшнюю жизнь в России? Никогда не хотелось вернуться?
– На этот вопрос трудно ответить, потому что я никогда сознательно не планировал жить здесь или там, так уж вело меня по жизни. Что касается Москвы, я прожил в ней восемь полных горько-счастливых лет и всю свою безответную любовь описал в романе «Мбобо». Я иногда тешу себя мыслью, что лет эдак через 100–150 эту книгу будут читать как Гиляровского, чтобы узнать, какими были Москва и москвичи в конце XX века.
Беседу вела Анастасия ЕРМАКОВА
Теги: Хамид ИЗМАЙЛОВ