«ТРАГЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРСТВА»
«ТРАГЕДИЯ РУССКОГО ОФИЦЕРСТВА»
Так называется книга С.В.Волкова (М., «Центрполиграф», 2001), посвященная «истории русского офицерства в период великого перелома в истории России, связанного с революцией 1917 года, гражданской войной, вынужденной эмиграцией». Фактический материал из этого капитального труда будет йспользован ниже.
Капитальным трудом, посвященным, в частности, и этому вопросу, является также четырехтомная «История русской армии» А.А.Керсновского (М., «Голос», 1994), которая также будет использована в дальнейшем.
Говоря о русской интеллигенции, необходимо остановиться на судьбах той ее части, коей являлось русское офицерство, претерпевшее к 1917 году значительное качественное изменение.
Война привела к тому, что «наиболее распространенный тип довоенного офицера — потомственный военный (во многих случаях и потомственный дворянин), носящий погоны с десятилетнего возраста, пришедший в училище из кадетского корпуса и воспитанный в духе безграничной преданности престолу и отечеству, — практически исчез. В кавалерии, артиллерии и инженерных войсках (а также на флоте) положение было лучше. Во-первых, вследствие относительно меньших потерь в этих родах войск и, во-вторых, потому что соответствующие училища комплектовались все годы войны выпускниками кадетских корпусов в наибольшей степени. Это обстоятельство… очень ярко сказалось на поведении офицеров кавалерии, артиллерии и инженерных войск во время Гражданской войны. Однако эти рода войск, вместе взятые, составляли крайне незначительную часть армии» (С.В.Волков).
Вот таблица, составленная на основе данных С.В.Волкова о качественном составе офицеров:
К 1916–1917 годам «в составе офицерского корпуса оказалось несколько десятков тысяч людей с более низким уровнем образования. После февральского переворота были к тому же отменены всякие ограничения и по вероисповедному принципу, включая иудаизм».
Однако, нет никаких данных, которые свидетельствовали бы о том, что после отмены ограничений иудеи массово хлынули на фронт, но есть данные о поступлении евреев в офицерские училища, что позволяло затем развернуть в войсках антиправительственную пропаганду.
Практически изменение качественного состава офицерства выразилось в следующем: если во время событий 1905–1907 годов из 40 тысяч офицеров «не нашлось и десятка отщепенцев, примкнувшим к бунтовщикам, то в 1917 году среди почти трехсоттысячной офицерской массы оказались, естественно, не только тысячи людей, настроенных весьма нелояльно, но и многие сотни членов революционных партий…» (Волков).
Разложение армии
Отношение к армии в российском обществе начало меняться еще до войны: министр просвещения генерал Ванновский отдавал всякого рода бунтующих студентов в солдаты, что давало возможность либеральной еврейской прессе нагнетать напряжение с тем, чтобы вызвать резкие протесты среди интеллигенции.
Сами же эти меры превращали почетный долг в отбывание наказания и поставляли в армию уже готовых агитаторов, разлагающих армию изнутри.
«К мундиру относились с презрением — «Поединок» Куприна служит памятником позорного отношения русского общества к своей армии. Военная служба считалась уделом недостойным: по господствовавшим в то время в интеллигенции понятиям, в «офицеришки» могли идти лишь фаты, тупицы либо неудачники, культурный же человек не мог приобщаться к «дикой военщине» — пережитку отсталых времен» (Кереновский А. История русской армии. М., «Голос», 1994).
После же событий 27–28 февраля и отречения императора Николая II в Петрограде происходили обезоруживания, избиения и убийства офицеров, то же самое происходило и на фронте, среди офицеров имелись также случаи самоубийства.
Кереновский отмечает, что кадровый офицер был «главной опорой русской государственности, живым воплощением русской совести. Его надо было ориентировать политически, не оставлять его в потемках…», следовало организовать для офицеров курсы политического характера. «Этого сделано не было — и в 1917 году русское офицерство, политически не ориентированное и вследствие этого растерявшееся, не сумело овладеть положением».
Временное правительство предприняло целый ряд организационных мер по разрушению армии: в апреле — мае было уволено большое количество высших офицеров (143, из них 70 — начальники дивизий).
«Высшее военное руководство было терроризировано, и многие из оставшихся на постах не решались противодействовать развалу. К середине мая, после окончания тучковской «чистки», из 40 командующих фронтами, армиями и их начальников штабов только 14 имели мужество открыто бороться с «демократизацией», тогда как 15 ее поощряли и 11 оставались нейтральны. Впоследствии (с 1918 года) 19 из них сражались в белых армиях (в т. ч. 10 боровшихся против демократизации, 7 нейтральных и 2 поощрявших), 14 не участвовали в борьбе (3, 4 и 7 соответственно) и 7 служили у большевиков (в т. ч. 1 противник демократизации и 6 поощрявших ее)» — из книги С. В. Волкова (по данным и воспоминаниям Деникина и Врангеля).
С катастрофой на фронте совпало вооруженное выступление большевиков в Петрограде, но оно закончилось «полной победой правительства, не захотевшего, однако, этой победой воспользоваться» (Кереновский).
Выступление было подавлено прибывшими с фронта частями. Партия большевиков разгромлена, Ленин скрылся в Финляндии, Троцкий, Нехамкис, Крыленко и другие были арестованы.
Временное правительство возглавил Керенский, военным министром стал террорист Савинков. Первым распоряжением Керенского из столицы были удалены фронтовые войска как «слишком контрреволюционные», были освобождены все арестованные большевики. Но еще до этого распоряжением Либермана (Чернова) из тюрьмы был освобожден Бронштейн (Троцкий).
Это тот самый Чернов, который служил в германской разведке, а по совместительству занимал во Временном правительстве пост министра земледелия. «Керенский считал это вполне нормальным и допустимым, предупреждая только военачальников не сообщать секретных сведений в присутствии «товарища Чернова». Освободив большевиков, Керенский распорядился арестовать генерала Гурко, к которому питал личную неприязнь» (Кереновский). Одновременно был смещен и командующий Северным фронтом генерал Драгомиров.
Кереновский отмечает: «Говоря о генерале Гурко, не следует упускать большого вреда, принесенного им в Ставке зимней реформой армии и самовольной отменой в январе 1917 года посылки гвардейской конницы в Петроград. В первые недели революции, приняв Западный фронт, генерал Гурко всячески поощрял новые порядки».
«Вся Россия превратилась в один огромный сумасшедший дом, где кучка преступников раздала толпе умалишенных зажигательные снарядыf а администрация исповедовала принцип полной свободы этим умалишенным во имя «заветов демократии»» (Кереновский).
Корниловский мятеж
Генерал Корнилов, ставший Верховным главнокомандующим, отчетливо видел создавшееся катастрофическое положение, считал, что его можно исправить только установлением сильной власти на диктаторских началах.
Страх Керенского перед генералами германскими пересилил его неприязнь к генералам русским. Был согласован вопрос о создании директории в составе Корнилов, Керенский, Савинков, и в район Петрограда двинут с Румынского фронта конный корпус генерала Крымова.
Но, боясь потерять власть, Керенский пошел на предательство по отношению к генералам, и 27 августа Россия была потрясена манифестом Временного правительства, объявившим генерала Корнилова вне закона. «В этом манифесте Керенский называл героя Карпат «изменником»… Когда в июле ему были представлены доказательства службы большевиков у германского командования, то Керенский Ленина «изменником» не называл» (Кереновский). При этом громче всех об «измене Родине» кричал Либерман (Чернов), уже третий год служивший в германской разведке.
В ответном воззвании Корнилов заклеймил Временное правительство как «немецких наемников», но пока Корнилов бездействовал в Ставке, «Керенский приказал военачальникам не подчиняться мятежному Верховному, а войскам не повиноваться начальникам. Он амнистировал арестованных большевиков, призвав их к совместной защите завоеваний революции, и приказал раздать оружие революционному петроградскому пролетариату» (Кереновский). В свою очередь генерал Крымов, не получая известий из Ставки, задержал свои войска и поехал выяснять отношения в Петроград, после чего покончил жизнь самоубийством.
Первого сентября Керенский провозгласил Россию «демократической республикой», а себя— «Верховным главнокомандующим сухопутными и морскими силами», начальником Генерального штаба он назначил генерала Алексеева, который и арестовал «мятежников». Это были, в первую очередь, генералы Корнилов, Лукомский, Деникин, Марков, Эрдели, которые были направлены в Быховскую тюрьму, охраняемую преданными Корнилову текинцами.
Но генерал Алексеев оставался начальником штаба всего несколько дней, его сменил генерал Духонин, а генерал-квартирмейстером стал генерал Дитерихс — «оба боевые начальники и талантливые офицеры Генерального штаба. Однако проявить свои дарования на этом посту им уже не пришлось. Армия превратилась в толпу…» (Кереновский).
Выступление Корнилова было последней попыткой предотвратить крушение великой страны, но попыткой слабой и нерешительной.
«Керенский предпочел своего Ленина чужому Корнилову и отдал Ленину Россию на растерзание. В выборе между Россией и революцией он не колебался, ставя выше революции только самого себя» (Кереновский).
И далее: «Дикий опыт «стопроцентной демократии» с марта по ноябрь 1917 года— насаждение в военное время совершенно нового, неиспробованного строя, полное пренебрежение государственностью во имя каких-то книжных принципов, оказавшихся никуда негодными, — этот безумный опыт вошел в историю под названием «керенщины», по имени своего самого характерного и в то же время самого бесхарактерного деятеля».
Масоны свое дело сделали и должны были уступить власть жестокому направлению «пятой колонны» — еврейским большевикам.
Расправа с офицерством
За корниловским выступлением по России прокатилась волна многочисленных перемещений среди командного состава, аресты и расправы с офицерами. На фронте же в систему стало входить положение, когда позиции оборонялись одними офицерами в то время, как солдаты митинговали.
Корниловское выступление несмотря на его неудачу сыграло большую роль в определении офицерами своей позиции по отношению к «демократизации» и развалу армии.
««Мы знали и понимали, как нужно бороться с врагом внешним, но превратились в ничто перед врагом внутренним, перестав быть едиными, даже более — становясь враждебными друг другу. Да! Не было приказов начальников, не было руководства… Но… неужели корпус офицеров живет и действует только распоряжениями сверху, а не выявлением и проявлением духа и дел снизу? Нет возможности бороться? Нужно найти эти возможности… нужно их создать!» — такие суждения высказывали будущие добровольцы» («Трагедия русского офицерства»).
И далее: «Победа Керенского, которая, по существу, являлась победой большевиков, приводила к тому, что в офицерской среде прочно установилось убеждение, что Керенский и все умеренные социалисты являются такими же врагами России, как и большевики…»
Поэтому, когда Временное правительство пало, у офицерства не было никакого желания встать на его защиту, столь многим унижениям подвергались офицеры из-за политики Временного правительства.
Некоторое понимание происходящего наступило только через несколько дней, когда произошло восстание 900 юнкеров, подавленное с большой жестокостью, сначала разгромленное артиллерией, а затем: «С момента сдачи толпа вооруженных зверей с диким ревом ворвалась в училище и учинила кровавое побоище. Многие были заколоты штыками — заколоты безоружные, мертвые подвергались издевательствам: у них отрубали головы, руки, ноги» («Трагедия русского офицерства»).
В Москве сопротивление приняло более организованный характер, но выступление с участием примерно 700 офицеров потерпело поражение, многие были расстреляны.
Произошло плохо организованное выступление офицерства в Киеве, тоже быстро и жестоко подавленное, были аналогичные выступления и в других районах России.
Сразу же после вступления большевиков в Ставку был убит самым жестоким образом генерал Н.Н.Духонин, а будущие вожди белого движения, участники корниловского выступления, Л.Г.Корнилов, А.И.Деникин, А.СЛукомский, И.П.Романовский, СА.Марков, И.Г.Эрдели разными путями отправились на Дон.
Большевиками после занятия Ставки и заключения перемирия стала быстро осуществляться «демократизация» армии: введено «Временное положение о демократизации армии», по нему вводилась выборность командного состава, затем декретами «Об уравнении всех военнослужащих в правах» и «О выборном начале и организации власти в армии» офицеры окончательно устранялись от власти, а сам офицерский корпус уничтожался.
«Эти события подвели черту под историей русской армии, которая с этого времени практически прекратила свое существование» (С.В.Волков «Трагедия русского офицерства»).