Владимир БОНДАРЕНКО СОЛЖЕНИЦЫН КАК РУССКОЕ ЯВЛЕНИЕ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Владимир БОНДАРЕНКО СОЛЖЕНИЦЫН КАК РУССКОЕ ЯВЛЕНИЕ

Всё больше убеждаюсь в том, что Александр Солженицын дан был миру в ХХ веке как чисто русское явление. И в литературе своей, в книгах своих, и в жизни своей.

Может быть, и изучать где-нибудь позже историю России, историю русского народа минувшего столетия будут — через человеческие типы, через человеческие характеры, именно через таких, как Александр Исаевич Солженицын.

Во-первых, жизнь простого человека, как правило, не доступна будущим историкам, а если и доступна, то только через литературу (и опять же никуда уже не деться от Ивана Денисовича, Матрены и иных его героев), а так уж случилось, что редко кому из приметных, публичных людей столь тесно и столь в разных обстоятельствах пришлось вживаться в народ, жить — народом. И нельзя назвать это случайностью. Как пишет Александр Солженицын, была у него цель, осознанная и ясная цель, уже после выхода из лагеря — "затесаться и затеряться в самой нутряной России — если такая где-то была, жила…" Впрочем, и лагерный срок он провел в основном, что бы ни писали его ниспровергатели, среди той же "нутряной России", каменщиком, литейщиком. И в армии опять же, как бы ни старались его "разоблачить" новые либеральные клеветники из "Нового русского слова" и "Московского комсомольца", он служил не в высоких штабах и не корреспондентом в центральных газетах, а всего лишь командиром батареи звуковой разведки, среди таких же "нутряных" русских людей…

Во-вторых, и сам Александр Исаевич характером своим влезал за свою жизнь во все достаточно существенные для понимания русской нации исторические, политические и литературные переделки. Зачем нужно было ему — из каких выгод или расчетов, — уже высланному насильно на запад прославленному нобелевскому лауреату, вдруг восстанавливать против себя и запад, и почти всю эмиграцию своими патриотическими, глубоко национальными статьями "Наши плюралисты", "Образованщина" и так далее? Даже Генрих Бёлль, приютивший Солженицына после отъезда на первое время у себя дома, признал: "Он разоблачил не только ту систему, которая сделала его изгнанником, но и ту, куда он изгнан".

В-третьих, все-таки должна же быть некая Божья воля, чтобы провести человека через войну, лагерь, смертельную болезнь, изгнание, всемирное признание и сохранить целым и невредимым, дабы оставить русскому народу художественные размышления о нём самом, о современном народном характере, о его невиданной способности к выживанию? Должна же быть некая Божья воля, заставившая его чуть ли не насильно поднять в своем творчестве все главнейшие и острейшие проблемы русского народа?

Уверен, что "Архипелаг ГУЛАГ" и "Двести лет вместе" — книги равно великие и равно необходимые для дальнейшего развития самого русского народа. Написав о социальной трагедии русского народа, он не мог не написать и о национальной его трагедии.

Даже и клеветой на Солженицына (последнее время особенно обильной) писатель может гордиться. Так же столетиями клевещут те же самые типы в таких же самых "московских комсомольцах" и "новых русских словах" и на русский народ. И войны-то русский народ выигрывал ни умом, ни талантом — так, трупами закидали немцев; и трудиться-то он не привык (видно ни в лагерях, ни на фронте к труду не приучали), всё лишь баклуши бил; да и друг на дружку всегда русские доносят, всем завидуют; всё мечтают русские Ваньки, лежа на печи, о пожаре у соседа…Весь перечень претензий к русскому народу ныне — к восьмидесятипятилетию Александра Солженицына — взвалили на него. Какая высокая честь!

Вот только невдомек мне, кто же такую огромную, в шестую часть суши, империю освоил, кто же первым в космос полетел, кто же Берлины и Парижи ни по одному разу брал, кто же до Аляски дотопал и, жаль, там остановился. Надо было до России с другой стороны дойти (кстати, и племена бы все индейские уцелели: никто бы за скальпы краснокожих и иных инородцев по доллару не платил). И кто же такую литературу великую создал, которой до сих пор все более-менее приличные писатели мира восхищаются?

Поверьте мне, Александр Исаевич, это наши милые соседи по месту жительства (я уж не знаю, как их деликатнее назвать — инородцы, иноплеменцы, этастранцы, иначе говоря, самые разумные люди на планете) так к Вашему восьмидесятипятилетию тонко и деликатно (прямо по-дейчевски) вознаградить Вас хотят. А Вы и не догадались сразу.

Ведь на Вас возводят старательно все те обвинения, которые век за веком возводят на русский народ. И тут уже нет никакого значения, признаете Вы авторство каких-то страниц — обвинят в этом, докажете, что это фальшивка, — обвинят и в этом.

Везде у этих господ двойной стандарт. Признать подлинными "Протоколы сионских мудрецов" в иных странах — так преследуется, как страшное уголовное преступление. А признать подлинными, также без всяких доказательств (я тоже отнюдь не сторонник подлинности "Протоколов"), любые бумажонки не в пользу Солженицына — те же самые ретивые борцы с "Протоколами" за достоинство считают. И здесь не Вы первый, Александр Исаевич. Сами знаете, каких только фальшивок против России и русского народа не сочинялось. Всё одно к одному.

Я об этом еще на радиопередаче "Эхо Москвы" подумал, выступая вместе с православным историком против целой нью-йоркско-парижско-московской кампании в Вашу защиту. А защита-то главная не в моих немощных силёнках заключалась, а в подборе самих обвинений. Один к одному собраны все обвинения, столетиями навешиваемые на весь русский народ.

Ну и подарочек достойный Вам к юбилею "комсомольцы" вместе с "новыми русскими…" подготовили.

Ведь нобелевских лауреатов много, да и писателей достойных, высокоталантливых, до сих пор по Руси немало сыщется. А про каждого ли из них можно сказать, что он являет и жизнью своей, и трудами своими, и даже промахами и ошибками, заблуждениями своими (от коих Александр Солженицын никогда и не отказывался, святого из себя не изображал) и характером своим — национальным явлением?

С нынешней предъюбилейной кампанией вселенской клеветы всё стало на место.

Может быть, и не надо было Александру Исаевичу отвечать клеветникам своей статьей в "Литературной газете", лишний раз называть имена обидчиков, тем самым занося их в будущие комментарии учебников литературы и хрестоматий на века вперёд. Но и здесь не может удержаться русский человек, сколь можно терпеть обиды понапрасну?

Что касается горделивости Александра Исаевича, так и русский народ хоть и простачком прикидывается, а цену себе знает.

Я-то думаю, что даже если и наговорил за свою жизнь (особенно в самые крутые и несправедливые времена для русского народа) и даже написал что-то лишнее Александр Исаевич, разбираться в том будущим историкам (как разбираются с Достоевским или Тургеневым, к примеру), но главное навсегда уже останется за ним — народная правда! Его вело какое-то неведомое нам, да и ему самому, думаю, высшее духовное чутьё.

Даже если взять этот нынешний двухтомник "Двести лет вместе" — зачем он ему по-писательски, по-житейски понадобился? Ни славы, ни денег, ни литературной значимости на будущее не добавил. Может тот же Марк Дейч или кто другой из оппонентов ответить, зачем и кто нашептал этому горделивому старцу еще и эти лишние два тома? Антисемитизм — кричат вокруг, и сами же не верят. Нет в Александре Исаевиче Солженицыне, как нет и в самом русском народе, этого природного антисемитизма, который присущ скорее многим европейским народам. Пусть и подавляют они до поры до времени нынче это чувство. А нам русским — и подавлять нечего.

Накричаться русский мужик сгоряча, наверное, и может, а потом сам же с тем же Семёном или Марком пойдет песни петь, водку пить и девок целовать… Да и русская национальная интеллигенция сроду ксенофобией не отличалась. Вспомним хотя бы Сергея Есенина и его друзей и подружек, вспомним веселую компанию Вадима Кожинова… Нет, угрюмый и скучный последовательный антисемитизм не для русского народа, что прекрасно знают и сами евреи. Впрочем, и почитав воспоминания Солженицына, о каком антисемитизме можно говорить?

Нет, и "Архипелаг ГУЛАГ", и "Двести лет вместе" были ему предначертаны свыше. Для понимания нас самих как народа.

Впрочем, и Марк Дейч не по своей еврейской горячности или озлобленности, особенной обидчивости, думаю, набросился неожиданно на писателя. Дело не в его национальности, так же как не в национальности еще десятка таких же как Дейч яростных ниспровергателей, дело в их природной революционности. Мне кажется, есть такой тип людей — русских ли, грузин, евреев, подверженных особой революционности. Дедушки бомбы в монархистов бросали, в чекистах сидели, а внуки с такой же искренней яростью насаждают нечто противоположное. Я уже давно думал, почему целый ряд вполне искренних героев перестройки, лютых антисоветчиков, ринулся ломать наше государство без всякого покаяния за деяния своих отцов и дедов. И почему эти гайдары, аксеновы и окуджавы оказывались частенько обязательно из рода пламенных чекистов ли, цекистов, секретарей обкомов, горкомов, а если из крестьян, то из той голи перекатной, что и в царской деревне пожары устраивала? Не в национальности дело, а в революционизме. Я не знаю, из какого рода Марк Дейч, но больно уж революционная фамилия у него. Неужто однофамилец? Вот бы и рассказал, покаялся бы за деяния своих предков или однофамильцев из основателей российского марксизма или же одесских чекистов. Не по нутру ему пламенные реакционеры и консерваторы.

Такие же "революционисты" набрасывались на того же Александра Исаевича в былые годы и в Америке, и в Советском Союзе. Они чувствовали чужесть его природной народности, его природного консерватизма. А народность всегда держится за землю, за Матрёну, за Ивана Денисовича в любой стране, в любые времена…

Мне искренне жаль, что так ещё и не прочитано по-настоящему в России его "Красное колесо". Сколько там ярких и интересных, чисто русских национальных характеров. Хочется мне еще при жизни Александра Исаевича уехать куда-нибудь на месяц со всеми томами солженицынской эпопеи под мышкой и не спеша перечитать заново, может быть, открыв для себя уже другой, подлинный смысл романа. Политика вся уже давно ушла в сторону, даже Столыпин и Ленин читаются в романе как яркие исторические характеры. Но главное всё-таки в этом десятитомном романе не в них или подобных им исторически узнаваемых персонажах. Главные-то герои и остались без внимания. Тот же Саня Лаженицын, тот же мудрый старик Павел Варсонофьев. Не до них нам всем было. Живую историю делали. Такое со своей страной сотворили, что пора уже и разбираться начинать.

А для этого не обойтись без литературы. Как другой наш нобелевский лауреат говорил: "За равнодушие к культуре общество, прежде всего, гражданскими свободами расплачивается. Сужение культурного кругозора — мать сужения кругозора политического…Ничто так не мостит дорогу тирании, как культурная самокастрация…".

Вот и надо нам вновь не спеша читать непрочитанные романы: и Леонида Леонова "Пирамиду", и Владимира Личутина "Раскол", и Александра Солженицына "Красное колесо"… Авось и поймём что-нибудь в трагической истории ХХ века.

Я считаю Александра Исаевича Солженицына русским национальным явлением еще и потому, что в герои-то свои он тоже выстраивает не высоколобую интеллигенцию (та и сама о себе и своих страданиях напишет), а людей народной судьбы, народного понимания, не обязательно простых крестьян Ивана Денисовича, или Матрёну, а ещё и врача (в "Раковом корпусе"), офицера (из романтической комедии "Пир победителей") или даже крупного советского промышленника (рассказ "На изломах") — всё из того же народного сословия.

Мне кажется, что у Александра Солженицына, достаточно хорошо знающего нашу интеллигенцию, есть к ней определенное недоверие из-за её излишней революционности и, как правило, антирелигиозности. Он ведь и себя не отделяет от неё. И на себя берет вину: "Да не в том ли заложена наша старая потеря, погубившая всех нас, что интеллигенция отвергла религиозную нравственность, избрав атеистический гуманизм…"

Сам когда-то в юности начинавший с романтических революционных утопий типа "Люби революцию", то есть пройдя и путь бунтаря, он сумел понять, что русскому народу для нормальной жизни необходимо подвижничество и служение, бескорыстие и отзывчивость, а не жестокие и сокрушительные ломки. Он выбрал путь русского народного консерватора и прошел этот путь до конца.

К тому же русский консерватизм, как и литературный консерватизм самого Солженицына, как не раз отмечалось, всегда открыт для нового. Разве сам роман "Красное колесо" не пример консервативного авангарда, где умело используется и документальная хроника и киномонтаж, и так называемые конспективные "обзорные" главы? Разве это не новаторство в русском традиционном романе? Конечно, можно назвать и его предшественников, того же Евгения Замятина или Джона Дос-Пассоса. Но я бы назвал ещё одного, чье влияние на творчество Александра Солженицына несомненно, это — Михаила Шолохова. И кстати, не только "тиходонские" следы можно нащупать в романах и повестях Солженицына. Им бы и быть близкими друг другу, увы, судьба развела. Жаль. Но так часто бывало в русской литературе. Примем как должное. Вспомнив хотя бы отношения Толстого и Тургенева, Достоевского и Гоголя, Маяковского и Есенина. Примиряет всех сама Россия, сама русская литература, которую, кстати, не в пример многим другим, Александр Исаевич знает блестяще.

Последние годы раскрылся Солженицын и как тонкий и вдумчивый критик. Почитайте его "Литературную коллекцию", его рецензии — одну за другой, он блестяще чувствует любой текст, он умело анализирует не только прозу, но и поэзию. Его критические статьи полезно читать молодым литераторам — вот она, настоящая школа литературного мастерства. Я жду не дождусь отдельно вышедшей книги всех его критических трудов по современной литературе. От поэзии Галича до прозы Леонова. Как критик он всегда подчеркнуто независим и внимателен. И у него просто нет общих слов, ни к чему не обязывающих предложений.

Несомненная зоркость ума и опять же, возвращаясь к главному, взгляд глубоко народный, русский взгляд на прочитанное. Это как бы книги ХХ века, написанные самыми разными писателями, где и знаменитый Иосиф Бродский, и менее известный Феликс Светов, и ушедшие в прошлое наши писатели начала века Иван Шмелев или Борис Пильняк, книги, прочитанные самим русским народом. Народный взгляд, народная мудрость, народная и суровость ко всему неприемлемому.

Нравятся мне всегда и заголовки Солженицына. Всё из того же народного неуменьшающегося запаса. К примеру, его недавний ответ своим нынешним либеральным очернителям — "Потёмщики света не ищут". То ли народная поговорка, то ли сам писатель уже складывает свои пословицы, и всегда в самую точку.

А что до самих новых нападчиков и скоростных обличителей, то на все случаи жизни писатель сам же и ответил: "Кто прочёл мои книги — всем их совокупным духовным уровнем, тоном и содержанием заранее защищены от прилипания клевет…".

Пусть со всем старанием потёмщики роются в своей темноте, отыскивая новые пятна в русском народе. Как ещё можно сегодня напомнить миру о приближающемся 11 декабря юбилее русского классика? Иначе они не могут, а других на наше телевидение и в наши массовые СМИ не допускают. Значит, есть ещё в нас тот свет, которого они боятся. Есть этот свет и в творчестве, и в самой жизни Александра Исаевича Солженицына. Не случайно же Александр Солженицын оказался из тех писателей, что не дают никак опустить планку русской литературы как можно ниже, не дают миру забыть о ней. Пока жив Солженицын и его писательское слово, никто не может сказать, что писатель в России — дело частное. Некое хобби или некий бизнес для определенных людей. Нет, нет и нет. Русский писатель по-прежнему в центре внимания, ибо его слово необходимо его народу!

Дай Бог Александру Солженицыну новых книг и новых откровений. Дай Бог здоровья и многих лет жизни. От души поздравляю с юбилеем!