Партии одного человека

Партии одного человека

Токвиль: «Крупные партии отсутствуют в Соединённых Штатах, зато там в изобилии малые партии, и общественное мнение раскалывается на бесконечное количество группировок, объединяющихся вокруг вопросов, касающихся мелочей. Невозможно представить, с каким трудом создаются партии; и в наше время это очень нелёгкое дело».

Антон Баков: Со времен де Токвиля многое изменилось, и крупные партии теперь представлены в США. Другое дело, что политическая палитра в США состоит из пёстрых конгломератов, объединённых под вывесками республиканцев и демократов. Однако там партии имеют корни даже в самых отдалённых населённых пунктах страны, в отличие от России с её грандиозными пустыми просторами.

За 25 лет «как бы демократии» Россия ещё не продемонстрировала способность создавать общенародные партии. КПРФ, в которую переродилась КПСС, стала партией одного человека – это Зюганов. ЛДПР – тоже пример партии одного человека, а именно Жириновского. Причём, в первую очередь, это партия Жириновского и лишь во вторую – ЛДПР. А «Единая Россия» – прежде всего, партия Путина. Так что не получается у нас со строительством многоголосых и многоликих партий.

Причин тому как минимум три. Первая из них, как я уже писал, заключается в неосёдлости зарождающейся аристократии, политически обескровливающей наши провинциальные города и веси.

А ведь было время, когда именно в регионах, именно «снизу» зарождались политические организации, так, впрочем, и не сумевшие, точнее, не успевшие объединиться в новую федеральную силу. Ведь в конце 90-х в нашей Свердловской области федеральные партии по результатам выборов не поднимались выше четвёртого места. Естественно, неуправляемое цветение региональных движений раздражало и пугало чиновников, ностальгировавших по советскому прошлому.

Поэтому второй причиной провала партийных проектов в России надо признать стремление Кремля монополизировать выдвижение кандидатов через полностью подконтрольные ему структуры. Путин постарался, и к 2008 году право выдвигать осталось только у семи прокремлевских московских партий.

Ну и, наконец, третье – это удивительное устройство информационного поля России. Начавший было отмирать в 90-е, но устоявший монополизм информационных программ центральных телеканалов позволяет формировать совершенно искажённое информационное пространство. Например, доступ к эфиру зачастую имеет максимум один одобренный властью партийный спикер. Если этот человек попадает в немилость и теряет доступ к телезрителю, то в небытие рискует кануть и структура, которую он представляет.