В ожидании освободителя

В ожидании освободителя

Андрей Тесля. Первый русский нацио­нализм... и другие. - М.: Европа, 2014. – 280 с. – 1000 экз.

Книга молодого историка Андрея Тесли в значительной мере состоит из откликов на другие книги, которые, в свою очередь, представляют собой сборники писем разных "книжных людей" – Константина Леонтьева, Василия Розанова, Михаила Лифшица или их биографии. Это несколько бессюжетное переплетение текстов заставляет вспомнить слова самого Тесли – «в литературе нет способа бегства за пределы литературы». И всё же заглавие книги и ряд материалов в ней провоцируют на разговор о нелитературной и отчасти даже запретной теме – о русском национализме.

Тесля предлагает отсчитывать его историю со второго польского восстания: «1863 год стал решающим в истории русского национализма – январское восстание в Польше стимулировало формирование национального самосознания». Одним из рупоров этого самосознания выступил Михаил Катков с программой имперского национализма. Альтернативой ему стала славянофильская программа, «предполагавшая трансформацию империи с образованием национального ядра по типу национального государства на конфессиональной основе».

Тесля справедливо напоминает, что славянофилы были не просто религиозными мыслителями или консерваторами (консервативный окрас славянофильство приобрело лишь на позднем этапе своей эволюции), они были прежде всего русскими националистами. И напоминание это отнюдь не излишне, учитывая российские реалии, – вопреки официозу, национализм имеет глубокие корни в русской интеллектуальной традиции, а вовсе не является недавним изобретением горстки бритоголовых экстремистов. Да, построения славянофилов нередко шокируют современного читателя мечтательностью и утопизмом, но разве этим не грешил, например, их современник Джузеппе Мадзини, один из основоположников итальянского национализма?

Впрочем, едва ли можно согласиться с автором книги, что славянофилы относятся к первым русским националистам. Сам же Тесля признаёт, что ещё для декабристского движения «была существенна националистическая составляющая». Гораздо логичнее считать отправной точкой для русского национализма не польское восстание, а наполеоновские войны (они же разбудили и немецкое национальное самосознание). Фёдор Ростопчин с его «Ура, русские, вы одни молодцы!» и Павел Пестель, чья конституция утверждает гегемонию «коренного народа русского», задолго до славянофилов стали мыслить в национальных категориях. Экспансия новорождённой французской нации впервые подтолкнула образованную прослойку общества к русскому нациестроительству – увы, даже спустя 200 лет этот процесс всё ещё сложно назвать завершённым.

К идейной эволюции русского национализма, последовавшей за славянофилами и Катковым, Тесля, по-видимому, относится довольно скептично: «Катковский «национализм сильных» становится меньшиковским «национализмом слабых», говорящим о национальной политике в терминологии «выживания» и «самообороны»... В реальности оборонительный характер был присущ уже национализму славянофилов – причём русскому народу в их глазах противостояли не столько польские инсургенты или остзейские немцы, сколько сама петербургская империя, начало которой положил столь ненавидимый славянофилами Пётр. В 1863 году Иван Аксаков с сарказмом отмечал, что живой отклик русского общества на польское восстание заставил чиновников «вспомнить о существовании целого русского народа, заслонённого для них петербургскими казёнными зданиями». Годом раньше Юрий Самарин писал: «Наш государственный строй нам не по силам и не по возрасту, государство потребляет больше, чем вырабатывает земля, и мало-помалу заедает землю».

Эти строки звучат очень по-современному – уже на первых этапах эволюция русского национализма протекала под знаком противостояния русского народа и государства, чуждого и даже враждебного ему. Тесля подчёркивает либеральные аспекты доктрины славянофилов – они выступали за свободу слова и широкое самоуправление, предлагали упразднить сословные привилегии дворянства.

Сочетая идеал национальной самобытности с приверженностью гражданским свободам, славянофилы понимали русский национализм как национализм угнетённых, в национально-освободительном ключе. Роль освободителя должен был взять на себя царь, стоящий над бюрократической системой. Однако даже самым пылким мечтателям вскоре стала очевидна беспочвенность подобных надежд. На ошибках надо учиться – ведь и в наши дни в некоторых кругах распространено упование на «доброго царя». Книга Тесли даёт хороший повод продолжить переосмысление интеллектуальной традиции русского национализма.

Александр ХРАМОВ

Теги: славянство , русская цивилизация