«У русского народа всё ещё впереди»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«У русского народа всё ещё впереди»

Великий Новгород. Проводы

Фото: РИА "Новости"

На вопросы "ЛГ" отвечает известный историк, профессор МГУ Александр Вдовин

- Александр Иванович, в советское время проводилась политика на «выравнивание уровня» социально-экономического и культурного развития советских народов путём перераспределения ресурсов из центральных областей РСФСР на окраины государства. В результате «выравнивания» 13 из 15 союзных республик – все, кроме РСФСР и Белорусской ССР, – получали из союзного «котла» больше, чем в него поставляли. Была ли такая политика советским изобретением или же выкачивание ресурсов из центра России началось ещё в царское время?

– При царе, конечно, целенаправленной политики по «выравниванию» уровня развития народов не было. Но ни один из них не вкладывал в содержание и развитие Российского государства столько же, сколько русские. Это касалось налогов, службы в армии, мобилизаций на защиту отечества и выполнения разного рода общегосударственных проектов. Основные тяготы по сохранению, обустройству и развитию России, как и положено, нёс государствообразующий народ.

Имелась ли этому курсу реальная альтернатива, которую, однако, власть проигнорировала?

Альтернатива проводившемуся курсу, разумеется, была. Любые иные пропорции в общем вкладе выступали бы такой альтернативой. Реальной могла быть пропорциональность в размерах вклада, поступающего от больших и малых народов, и обоснованность отклонений от неё.

– Считаете ли вы национальную политику СССР успешной? Если нет, что явилось причиной неудачи?

– Поскольку история СССР закончилась трагически, политику успешной считать не приходится. Причина неудачи коренится в марксистском учении. Так сказать, причина доктринальная. Вслед за «классиками» отцы-основатели СССР считали, что национальные и расовые черты народов, объединяющихся в социалистическом государстве, вследствие уничтожения частной собственности неизбежно будут смешиваться и исчезнут.

Преодоление фактического неравенства наций, выравнивание уровня их развитости представлялись большевикам непременным условием их сближения и слияния. К сожалению, решение задачи понималось упрощённо. Считалось, что её можно решить исключительно за счёт русского народа. В 1921 году на X съезде РКП(б) было заявлено, что только одна нация, именно великорусская, оказалась более развитой. Отсюда фактическое неравенство, которое должно быть изжито путём оказания хозяйственной, политической и культурной помощи «отсталым нациям и народностям».

Помощь была немаленькой. Сразу после образования СССР сформировали общесоюзный бюджет, а в его рамках – Союзно-республиканский дотационный фонд. Весь он формировался за счёт РСФСР. Ещё в 1920-е годы Григорий Орджоникидзе с удовлетворением отмечал: «Советская Россия, пополняя наш (Грузинской ССР) бюджет, даёт нам в год 24 млн. рублей золотом, и мы, конечно, не платим ей за это никаких процентов. Армения, например, возрождается не за счёт труда собственных крестьян, а на средства Советской России».

Мало что изменилось в этом отношении и к концу советской истории. Иван Силаев, став летом 1990 года председателем российского правительства, обнаружил, что в течение всех лет советской власти РСФСР ежегодно направляла на развитие союзных республик по 46 млрд. рублей в год, что составляло более 30% ежегодного российского бюджета. В 1990 году потреблённый ВВП на одного человека в РСФСР составлял 0,67 от произведённого, в Белоруссии – 0,77, на Украине – 1,07, в Молдавии – 1,34, Киргизии – 1,58, Латвии – 1,63, Казахстане – 1,75, Литве – 1,79, Туркмении – 1,88, Азербайджане – 2,01, Эстонии – 2,27, Узбекистане – 2,64, Таджикистане – 2,84, Армении – 3,11, Грузии – 3,95, т. е. почти в 4 раза больше произведённого. Грузинское население было наиболее зажиточным в стране.

Отцы-основатели СССР опасались, что русские могут иметь своё собственное мнение насчёт отводимой им роли в межнациональных отношениях, в частности о размерах помощи. Чтобы избежать этого, они не допустили ни образования полноправных органов власти в РСФСР, ни Русской республики в союзном государстве, ни трансформации Российской империи в Русскую республику. Хотя ещё незадолго до красного Октября, в июне 1917 года, Ленин говорил: «Русская республика ни одного народа ни по-новому, ни по-старому угнетать не хочет, ни с одним народом[?] не хочет жить на началах насилия. Мы хотим единой и нераздельной республики с твёрдой властью, но твёрдая власть даётся добровольным согласием народов».

– Выдвигались ли предложения об образовании Русской республики после возникновения СССР?

– Конечно. Выдвигались, и неоднократно. В декабре 1925 года вопрос о национальной организации русских возник в связи с преобразованием РКП(б) в ВКП(б). На пленуме ЦК предлагалось сохранить РКП(б) путём образования русской или российской парторганизации по образцу аналогичных организаций в других республиках. Иосиф Сталин уходил от положительного решения этого вопроса, полагая, что это будет «политическим минусом». Лев Троцкий без обиняков заявил, что создание русской ли, российской ли парт­организации осложнило бы борьбу с «национальными предрассудками» у рабочих и крестьян и могло стать «величайшей опасностью». По сути дела, такую же позицию занимал и Сталин, делая, в отличие от Троцкого, время от времени реверансы в сторону русского народа.

– Почему это происходило?

– Дело в национал-нигилизме. В советской традиции нации и национализм признавать «законными» лишь на капиталистической стадии. На последующих они в лучшем случае представлялись пережитком, а национализм при социализме – абсолютным злом. Ленин учил, что поскольку национальные различия невозможно отменить или быстро преодолеть, то всё искусство «интернациональной тактики коммунистического рабочего движения» заключается в таком применении основных принципов коммунизма, которое бы правильно видоизменяло и приспосабливало их «к национальным и национально-государственным различиям». Сталин выражался яснее и предлагал выстраивать национальную политику как «политику уступок националам и национальным предрассудкам».

Вырастало это из убеждений о том, что для интернационалистов, по словам члена Политбюро ЦК РКП(б) Григория Зиновьева, «в известном смысле нет национального вопроса». Многие из них на вопрос о своей национальной принадлежности отвечали: революционер, коммунист. Троцкий говорил: «Настоящий революционер не имеет национальности. Его национальность – рабочий класс». Вскоре после революции по стране пошёл слух, что национальности отменены. Комсомольцы говорили: «Нам национальность не нужна, мы – советские граждане!» Михаил Калинин считал: «Национальный вопрос – это чисто крестьянский вопрос… Лучший способ ликвидировать национальность – это массовое предприятие с тысячами рабочих… которое, как мельничные жернова, перемалывает все национальности и выковывает новую национальность. Эта национальность – мировой пролетариат».

Национальная политика партии большевиков при таких убеждениях и устремлениях была призвана всего лишь щадить национальные чувства в ходе «перемалывания». В сущности, была оборотной стороной национального нигилизма, определявшего стратегию национальной политики.

– У Сталина были моменты, когда у него вырывалось признание благо­творной роли национализма…

– Это было накануне Великой Отечественной войны, когда стало очевидно, что её нельзя выиграть только при опоре на пролетарскую солидарность, классовые чувства и доблести. В апреле 1941 года, разъясняя связь между национальными и интернациональными основами патриотизма, Сталин решил: «Нужно развивать идеи сочетания здорового, правильно понятого национализма с пролетарским интернационализмом. Пролетарский интернационализм должен опираться на этот национализм… Между правильно понятым национализмом и пролетарским интернационализмом нет и не может быть противоречия». И действительно, как позднее написал Иван Солоневич, «разгром Гитлера есть, конечно, результат национального чувства, взятого в его почти химически чистом виде».

Ещё раз Сталин «колебнулся» в отношении русского национализма на кремлёвском приёме в честь командующих войсками Красной армии 24 июня 1945 года, когда произнёс здравицу в честь русского народа. Однако вскоре он вспомнил или ему напомнили ленинские слова: «Марксизм непримирим с национализмом, будь он самый «справедливый», «чистенький», тонкий и цивилизованный». И, когда Андрей Жданов внёс в проект новой партийной программы положение о том, что «особо выдающуюся роль в семье советских народов играл и играет великий русский народ», Сталин написал: «Не то». Официально закрепить ведущее и центральное значение русской нации в СССР посчитал излишним.

В 1948 году были осуждены выдвигавшиеся в годы войны предложения историков о замене классового анализа исторических фактов оценкой их с точки зрения прогресса и национально-государственных интересов, о пересмотре вопросов о жандармской роли России в Европе, о царской России как тюрьме народов. Историка Семёна Бушуева осудили за провозглашение в годы войны лозунга «Добить национальный нигилизм!», историка Хорёна Аджемяна – за утверждение о том, что обвинения в великодержавном шовинизме у нас чаще всего играют «роль фигового листка, тщетно скрывающего другой порок, имя которого – космополитический интернационализм», историка Алексея Яковлева – за заявление о необходимости «выдвинуть на первый план мотив русского национализма. Мы очень уважаем народности, вошедшие в наш Союз, относимся к ним с любовью. Но русскую историю делал русский народ... Всякий учебник о России должен быть построен на этом лейтмотиве». Но война кончилась. В февральском номере «Вопросов истории» за 1948 год историкам напомнили, что подобные «ревизионистские идеи» осуждаются ЦК партии.

– В советское время много говорилось о советском народе как новой исторической общности, в постсоветское – о российской нации. Есть ли связь между этими феноменами?

– Есть, и, на мой взгляд, самая непосредственная. И в первом и во втором случаях новые общности изобретались с целью не заниматься дальше «проклятым» национальным вопросом на том основании, что нации как таковые якобы остались в прошлом, в настоящем наций в этническом смысле нет.

В конце 1950-х годов была сделана попытка внести коррективы в теоретические основы национальной политики. Однако вместо реалистического анализа процессов в национальной сфере и соответствующего реформирования национально-государственного устройства СССР власть при Хрущёве в очередной раз увлеклась утопическим проектом «окончательного решения национального вопроса», связывая его с форсированной ломкой национальных перегородок и стиранием национальных различий.

В 1959 году Хрущёв говорил, что по мере реализации плана построения коммунизма «успешнее будет идти процесс слияния народов в единую коммунистическую семью». В проект новой Программы КПСС было включено положение о том, что «в СССР происходит слияние наций и их языков, образование одной нации с одним языком, с единой общей культурой».

Состоявшийся после отставки Хрущёва XXIII съезд КПСС внёс уточнение формулировки о советском народе. Применён был термин «многонациональный советский народ». Это исключало возможность отождествления «новой общности» с новой коммунистической нацией, якобы выковывающейся из традиционных этнических групп и заменяющей их.

Аналогичная идея была взята на вооружение практически сразу же после распада СССР. Руководитель Государственного комитета по делам национальностей РФ уже в 1992 году заявил, что население России следует рассматривать единой российской нацией – «нацией-государством», а национальность фиксировать в паспортах записью «гражданин России». Борис Ельцин в послании Федеральному собранию в феврале 1994 года заявил: «Множество национальных проблем порождено противоречивостью двух изначально заложенных в основу государственного устройства Российской Федерации принципов: национально-территориального и административно-территориального... противоречия между ними будут сглаживаться на основе нового, заложенного в Конституции понимания нации как согражданства».

Непонятно только, почему красноречивые призывы к осознанию людьми разных этнических сообществ своего российского гражданства, принадлежности к единой российской нации могут прочнее скреплять единство россиян, чем советских людей в единой исторической общности.

– В одной из статей вы писали: «Изучение истории русского народа на его пути через драматический ХХ век приводит к убеждению, что коренная причина разрушения Российской империи в 1917 г. и Советского Союза в 1991 г. заключается в отчуждении между государством и русским народом, в равнодушии наиболее многочисленного народа к судьбе «империи», утрачивающей способность к выражению и защите его национальных интересов и ценностей». Когда и почему, на ваш взгляд, возникли отчуждение и равнодушие?

– Основания для отчуждения и равнодушия, если не говорить о неприятии советской власти определёнными слоями народа, имелись начиная с 1917 года. Они в разной мере проявлялись на разных этапах истории. Наиболее тесное морально-политическое единство власти и общества проявилось в годы Великой Отечественной войны, когда решался вопрос о жизни и смерти русского и объединённых с ним народов. Однако русский вопрос и до войны и после неё не терял актуальности в силу явных противоречий в национально-государственном устройстве СССР.

Последний раз (если говорить о возможной точке возврата к эффективному государственному устройству СССР) этот вопрос возник в 1949 году в связи с «Ленинградским делом» и был с беспрецедентной жестокостью «закрыт» на всё последующее советское время. Если в ходе борьбы с послевоенным «еврейским буржуазным национализмом», по некоторым данным, было арестовано около 500 человек и около 50 расстреляно, то «Ленинградское дело», в котором был усмотрен великорусский национализм, закончилось расстрелами 32 тысяч человек.

– Вы выразили согласие с утверждением историка Валерия Соловья, что «Россия может быть только государством русского народа или её не будет вовсе». В 2005 году он сделал и другой важный вывод: «Главным итогом крушения Советского Союза стали формирование новой социокультурной реальности и кризисная трансформация русской идентичности, начавшаяся ещё в советскую эпоху. Прежде сильный и уверенный в своём будущем народ впервые почувствовал себя слабым и ощутил глубинную неуверенность в собственной перспективе. Русская перспектива всегда отличалась драматизмом, но она была. И вот русские из творца, субъекта истории стали превращаться в её объект, расходный материал, что составляет самое важное изменение в нашей истории в последние 500 лет». Согласны ли вы с этим выводом?

– В целом согласен. Однако мне не нравится некоторый пессимизм, порой проявляющийся в его трудах. Что-де русский народ утратил свою субъектность чуть ли не навсегда. Это не так. Русский народ был субъектом истории более тысячи лет, его история и пассионарность не исчерпаны. Китайская история длится много тысячелетий и тоже не заканчивается. Так что у русского народа всё ещё впереди.

– В 2012 году в статье «Россия: национальный вопрос» Владимир Путин отметил государствообразующую роль русского народа в Российском государстве. В конце того же была принята «Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 года». Как вы их оцениваете?

– Статья воодушевила. «Стратегия» ожиданий не оправдала. По существу, в ней отрицается государствообразующая роль русского народа, а равно и ведущая роль в сообществе российских народов в настоящее время. Это создаёт большое препятствие для объективного анализа истории межнациональных отношений в прошлом и в выстраивании нормальных отношений в настоящем.

Создатели «Стратегии» в очередной раз пошли по пути уступок национализму всех других российских народов, кроме русского. Говорят, что объявить какой-то один народ, даже составляющий большинство, государствообразующим – значит поставить под сомнение такую же роль в образовании нашего государства других народов. Это заблуждение. Не надо игнорировать исторические факты. Ни к чему хорошему такое не приводило в прошлом, не приведёт и в будущем.

Беседовал Олег НАЗАРОВ

Теги: национальная идея , будущее России