Защитный рефлекс / Искусство и культура / Художественный дневник / Что в итоге
Защитный рефлекс / Искусство и культура / Художественный дневник / Что в итоге
Защитный рефлекс
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Что в итоге
Трудно отделаться от впечатления, что Российское государство в разных своих ипостасях — начиная от судебно-пенитенциарной системы и заканчивая Министерством культуры — все активнее принимает на себя функции профессионального промоутера. Звезды зажигаются одна за другой: стоит какому-либо объекту искусства попасть в поле неблагосклонного внимания отечественных властей, как котировки этого самого объекта и его создателей немедленно взлетают до небес.
Кто, скажите, у нас знал сербского режиссера Майю Милош (по мнению коллег, талантливого документалиста) до того, как ее фильм «Клип» — победитель Роттердамского фестиваля, покровительствующего «неформалам», — был запрещен к показу в России? Теперь же благодаря усилиям ревнителей нравственности имя Милош гремит по всей стране, она заседает в жюри престижного питерского кинофестиваля «Послание к Человеку», а сам скандальный фильм посмотрели в Сети даже те, кто обычно интересуется в лучшем случае блокбастерами да кинокомедиями класса «Любовь-Морковь». То же самое произошло с кинофильмом «Невиновность мусульман». Мне крайне трудно предположить, чтобы я (а вместе со мной миллион с лишним пользователей сайта YouTube) захотела смотреть эту примитивную поделуху от начала до конца, не вздумай родное государство меня от нее защищать.
Ну и уж точно никто и никогда не услышал бы о творчестве группы Pussy Riot, если бы вся наша правоохранительная система не бросилась обеспечивать девушкам такую немыслимую раскрутку. Поддержка Мадонны, Пола Маккартни, Стивена Фрая — ни один профессиональный продюсер не смог бы обеспечить своим подопечным такого феноменального успеха. А вот государство ничего, справляется — и совершенно бесплатно, прошу заметить (не думаю, что за два года колонии девушки из группы смогут отработать стоимость пиар-услуг, оказанных им властями).
Мне в этой связи вспоминается история десятилетней давности, изменившая жизнь писателя Владимира Сорокина. Однажды холодным осенним утром на площади перед Большим театром активисты прокремлевского движения «Идущие вместе» при молчаливом одобрении милиции публично рвали и запихивали в унитаз брошюры с цитатами из сорокинского романа «Голубое сало». Пиар-эффект от этой акции оказался совершенно потрясающим: Сорокин, до того момента широко известный разве что в узких кругах столичных интеллектуалов, разом, как пробка из бутылки с шампанским, взмыл на самые вершины массовой — чтоб не сказать попсовой — популярности.
Ну да бог с ним, с Сорокиным: его судьба — тема для отдельного разговора. Куда любопытнее то, что через пару месяцев после небывалого сорокинского успеха Москва внезапно украсилась листовками, на которых от имени тех же самых «Идущих вместе» анафеме предавалась «аморальная, порнографическая и извращенческая» «книга Плотника» — ныне прочно забытое творение маргинального автора. Даже у туповатых и вполне заслуженно списанных на свалку истории «Идущих» хватило тогда ума не поддаться на провокацию и во всеуслышание заявить, что «книгу Плотника» они не читали, ничего против нее не имеют, а значит, и пиарить не собираются. А вот у наших госчиновников почему-то аналитических способностей на такой простейший ход не хватает: они по-честному ведутся на любую провокацию и реагируют на нее единственным доступным им образом — запретом, который неизменно выполняет функцию самой лучшей приманки.
На протяжении последних двухсот лет ореол гонимости работал в нашей стране не просто по принципу неизменно сладкого запретного плода: власти в самом деле приучили нас к тому, что если вещь запрещают, если ее автора притесняют или, не дай бог, сажают в тюрьму, значит, вещь эта точно стоящая. Игнорируя этот факт, государство демонстрирует полнейшее непонимание простейших принципов коллективной психологии и с упорством, достойным лучшего применения, фиксирует внимание общества на объектах и явлениях, которые в противном случае остались бы незамеченными. И по большей части вполне заслуженно.