ОТКРЫТИЕ ПОЛКОВНИКА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ОТКРЫТИЕ ПОЛКОВНИКА

В конце августа 1859 г. «полковник» Эдвин Дрэйк, пробуривший скважину глубиной 69,5 футов на ферме, расположенной около Нефтяного ручья, двумя милями ниже Титусвилля, штат Пенсильвания, нашел то, что он сам и его уже порядком истощенные финансовые спонсоры так долго искали.

Дрэйк был симпатичным человеком, работавшим в разное время фермером, железнодорожным кондуктором и разнорабочим. Его биография полна непредсказуемых поворотов, поскольку он имел привычку видеть в простых вещах вызов судьбы, на который он, даже если слабо разбирался в том деле, за которое брался, немедленно откликался с поистине миссионерским рвением и непоколебимой верой в конечный успех.

Он никогда не был кадровым военным: звание полковника было даровано ему его спонсорами в надежде на то, что указание в адресованных к Дрэйку письмах высокого военного звания обеспечит ему некоторый кредит доверия со стороны жителей крошечного Титусвилля. Дрэйк, безусловно, нуждался в любой помощи, которую мог получить в вопросах доверия, поскольку с тех пор, как он занялся бурением скважин в поисках нефти, и его самого, и его идею искать нефть рядом с залежами каменной соли считали сумасшедшими. Местные скептики, для которых исследования Дрэйка стали своего рода развлечением, часто собирались около его участка, чтобы вдоволь поглумиться и посвистеть, не упустив возможности указать на то, что ведущиеся уже более года работы не принесли никаких видимых результатов.

Он не смог бы предъявить выдающихся результатов своей работы и спустя годы, когда нефть уже сделала многих людей богатыми. Многих, но не Дрэйка – человека, родившегося в Гринвилле, сельском районе штата Нью-Йорк, в 1819 г., испытавшего триумф в Титусвилле и ставшего нефтяным трейдером, а затем – партнером в компании с Уолл-стрит, торгующей нефтяными акциями. Несмотря на это, к 1866 г. он вновь был беден. Непредусмотрительность и серьезные коммерческие ошибки, граничащие с безрассудством, очень быстро привели его к краху.

Больной и прозябающий в нищете Дрэйк был вынужден обращаться к немногим своим оставшимся друзьям со слезными просьбами о помощи. Слабая поддержка была оказана ему в 1873 г., когда власти штата Пенсильвания предоставили ему небольшую пенсию. К концу своей жизни, больше напоминавшей фантастическую историю, бедный Дрэйк пытался осознать, что же все-таки произошло на Нефтяном ручье в роковой уикенд 27-28 августа 1859 г.

После бесплодного года рытья скважин вручную и быстрого истощения финансовой поддержки (у его затеи вскоре остался только один спонсор), Дрэйк сделал вывод, что рассчитывать на успех можно только в случае бурения более глубоких скважин. Это, однако, требовало найма солевых бурильщиков, людей, не только умеющих управляться с бурильным оборудованием, но еще и печально известных своей склонностью сочетать рабочий процесс с потреблением неимоверного количества спиртного. Дрэйк просто не мог позволить себе оплатить такие расходы.

Наконец, напряженное финансовое положение подсказало ему разумное решение этой задачи: Дрэйк сам установил паровой двигатель и нанял бригаду, состоящую из Уильяма Смита (дядя Билли) и двух его сыновей, готовых пробурить скважину. Дядя Билли был кузнецом, который смог сделать бур и придумал как его использовать. Эта бригада заключила с Дрэйком договор, предусматривающий оплату за количество успешно пройденных в глубину футов.

Работы начались весной и продвигались очень медленно. Деньги же, напротив, исчезали с огромной скоростью. После углубления на каких-то 16 футов, – а Дрэйк считал, что им, возможно, придется пробурить тысячу футов, – дядя Билли стал высказывать опасения, что стены скважины неизбежно рухнут, и вся затея закончится позорным провалом.

Дрэйк, однако, отказывался признать поражение и от отчаяния придумал «направляющую трубу», а затем и применил свое изобретение на практике. Эта чугунная труба, состоящая из двух секций, имевших по 60 дюймов в диаметре, помещалась в скважину и могла управляться и даже наклоняться; при этом бур или другие инструменты могли безопасно работать внутри образовавшегося канала. Это ноу-хау значительно облегчало рабочий процесс, но не снимало всех имеющихся проблем.

Паровой двигатель, заставлявший бур углубляться в землю со скоростью в 3 фута в день, постоянно перегревался. Каждый раз, когда это случалось, работы останавливались на время ремонта. Но все было тщетно: единственный оставшийся спонсор предприятия, Джеймс Тоунсенд, банкир из Нью-Хейвена, который в течение некоторого времени оплачивал все счета Дрэйка из своего собственного кармана, послал ему последний платеж и распоряжение свернуть работы на Нефтяном ручье.

Пока почтальоны несли Дрэйку распоряжение Тоунсенда, поздно днем в субботу 27 августа бур продвинулся еще на несколько дюймов. Обычно на время уикендов работы останавливались, но на этот раз дядя Билли решил посмотреть на скважину и на следующий день, в воскресенье, и увидел черную вязкую жидкость, плавающую на поверхности воды. Он сделал пробы и сразу понял, что находится в его оловянной миске.

Придя на следующее утро на буровую, Дрэйк увидел свою бригаду, окруженную баками, бадьями и бочками, наполненными нефтью. Он добился того, что скептики и сомневающиеся, которых был легион, считали невозможным: он начал качать нефть.

В тот же самый день Дрэйк получил письмо Тоунсенда с приказом закончить работы. Но оно явно опоздало: Нефтяной ручей рядом с местечком Титусвилль стал новым Клондайком или даже превзошел его по степени ажиотажа. Дрэйк вызвал неизбежное цунами перемен. Такого старательского бума не наблюдалось в истории ни до, ни после описываемых событий.

В течение суток максимально близко к участку Дрэйка были возведены и принялись за работу буровые вышки. Вскоре все говорили лишь о месторождении на Нефтяном ручье. Некоторые, и не в последнюю очередь те первоначальные спонсоры, которые, не дождавшись финала, разочаровались в предприятии и лишили его своей поддержки, рвали на себе волосы и злословили. Дрэйк, конечно же, не позаботился о том, чтобы вовремя оформить патент на изобретение «направляющей трубы». Он говорил, что мог бы также с полным правом претендовать на звание «первооткрывателя нефти в Америке». Это был действительно значительный подвиг и неповторимая эпитафия.

Дрэйк умер в Вифлееме, штат Пенсильвания, и был похоронен там же в 1880 г. Но и это был еще не конец его пути. Двенадцать лет спустя его останки были эксгумированы и, возможно, в качестве посмертного искупления за все насмешки, которые пришлось перенести этому человеку при жизни, со всеми почестями перезахоронены на кладбище Вудланд. Сегодня мальчишки удят рыбу в спокойных водах Нефтяного ручья, где «полковник» когда-то бурил свои скважины, туристические автобусы съезжаются к Музею Дрэйка, а нефтяники воздают дань уважения пионеру-бурильщику у Мемориала Дрэйка.

Запоздалые лавры и известность все же не закрепляют за Дрэйком звания первопроходца в области бурения. Китайские шахтеры, добывавшие каменную соль, умудрялись бурить скважины глубиной в 3500 футов более двух тысяч лет назад, используя для этого снабженные медными наконечниками бамбуковые шесты. Они также использовали рогатый скот, чтобы приводить в действие механизмы, ставшие прообразами нынешних буровых кареток. Никто в Древнем мире не знал о бурении больше китайских специалистов, которые изобрели ударную технологию. Кроме того, вероятно, именно китайцы были первыми, кто заметил, что нефть часто залегает рядом с месторождениями поваренной соли.

Но еще раньше, приблизительно в 3500 г. до н. э, шумеры при изготовлении кирпичей и водонепроницаемых лодок применяли битум – компонент сырой нефти, который иногда просачивается из-под земли на поверхность. Битум также использовался древними египтянами при мумификации тел; он был издавна известен и в других частях света.

О горючих свойствах нефти знали римляне, которые считали образующиеся продукты горения превосходными пестицидами, в то время как жители Каира в результате драматической катастрофы, когда загорелись 60 тыс. галлонов используемой для заправки факелов очищенной нефти, смогли оценить ее пиротехнические качества.

На средневековых полях брани применялось ужасное зажигательное оружие, называемое Греческий огонь, которое было прототипом напалма и представляло собой соединение нефти и извести. Стены крепостей бомбардировались специальными горшками с горючей смесью или поджигались с использованием примитивного огнемета, что во времена луков, топоров и палашей представлялось защитникам городов настоящим ночным кошмаром. Греческий огонь, который при смешении с водой горел еще дольше и жарче, сохранял свои позиции в качестве смертоносного оружия до конца XV века, когда он был заменен дошедшим до Европы из Китая черным порохом.

В других местах, например на берегах Каспийского моря, где люди также имели доступ к нефти, она использовалась исключительно в мирных целях, главным образом для обогрева и освещения. Марко Поло в 1272 г. отметил, что почти все жители Баку используют лампы, заправленные нефтью, и многие люди преодолевают значительные расстояния, чтобы купить ее у торговцев в прикаспийском городе.

На Дальнем Востоке первый британский посол в Борнео в конце XVIII века сообщал, что почти 500 колодцев, выкопанных вручную, поставляли нефть, которую миллионы людей использовали для обогрева и освещения. Но в более локализованной и в территориальном, и в социальном смысле Европе история добычи нефти развивалась совсем иначе. Безусловно, технология бурения существовала и во Франции, вращательное бурение использовалось в 1784 г. для погружения на глубину более 1800 футов. Такие артезианские колодцы почти всегда использовались с целью добычи соли или воды. Существовали, конечно, несколько известных источников нефти, в основном – вышедшие на поверхность, но они были или слишком малы, или слишком отдалены, чтобы их можно было эффективно эксплуатировать.

Всякий раз, когда открывались нефтяные месторождения (а это почти всегда происходило случайно), они расценивались в Европе как раздражающий источник загрязнения, не имеющий никакой коммерческой ценности. Даже в Великобритании, где индустриальное направление развития создавало увеличивающийся спрос на машинно-смазочные материалы, безграничные запасы угля и воды, очевидно, способствовали тому, что движущей силой экономики по-прежнему оставался пар.

С наступлением сумерек у европейцев оставался небольшой выбор: или ложиться спать, или освещать свое жилище при помощи свечей и ламп, работавших на более или менее горючих материалах. Ветошь и солома, смоченные животным жиром, обеспечивали дома дешевым, хотя часто вонючим и дымным освещением. Сальные свечи были более чистым, намного более эффективным, но слишком дорогим вариантом. Вероятность пожара была огромной и постоянной. «Городской газ», дистиллированный из угля, получил распространение в XIX веке, но, как следует из его названия, только в столицах и крупных городах.

В Америке топливом для ламп, дающихчистый и яркий свет, служил китовый жир, но он стоил дорого. В 1819 г. груз, представлявший собой 1200 бочек жира кита кашалота, доставленный «Эссексом», – судном из Нантакета, которое разгневанный кит загнал далеко в Тихий океан, вдохновив тем самым Германа Мелвилла на написание «Моби Дика», – был продан на пристани за 26,5 тыс. долларов, или немногим более 22 долларов за бочку (баррель). Цена отражала постоянно растущий дефицит животных, и китобоям часто приходилось совершать трехлетние плавания, чтобы вернуться с грузом, гарантировавшим получение коммерческой прибыли.

Во всем мире жизнедеятельность по-прежнему ограничивалась длительностью светового дня, что невозможно даже представить в нынешних условиях. Это и стало побудительным мотивом для того, чтобы двое ученых почти одновременно совершили выдающееся открытие нового вещества, которое можно было эффективно использовать для освещения, и которое дало толчок к активным поискам источников нефти.

В 1846 г. в Америке Абрахам Джеснер, бывший канадский доктор, геолог и дважды разорявшийся экспортер лошадей, преуспел в получении «осветительного масла» – керосина – из битума (горной смолы). Вскоре после этого Джеймс Янг, шотландский промышленный химик, работавший в Англии, получил жидкий керосин из нефти, найденной в малом количестве владельцем каменноугольных копей на дне одной из своих шахт.

Янг быстро вернулся в Шотландию, где повторил процесс перегонки, на этот раз используя в качестве сырья более богатые нефтяные сланцы. Он обратился за британским патентом в 1852 г., за два года до того, как Джеснер решил получить американский патент на керосин, который описал как «новый жидкий углеводород… который может использоваться для освещения и других целей».

К 1859 г. керосиновая фабрика, построенная с помощью Джеснера в Нью-Йорке, производила 5 тыс. галлонов в день, подобный завод строился в Бостоне. Всего по расчетам рынок «осветительного масла», как часто называли керосин, оценивался в 5 млн долларов, и на нем активно работали около 30 компаний. В Великобритании Янг занялся строительством нефтеперерабатывающего завода, работавшего, конечно же, на угле, и еще одного, который получал керосин из нефтеносных сланцев, во Франции. Первый груз керосина из Соединенных Штатов прибыл в Великобританию в 1861 г.

Таким образом, с появлением возможностей очистки сформировался устойчивый спрос на нефть, и в конце августа 1859 г. в сельском штате Пенсильвания Эдвин Дрэйк продемонстрировал, как этот спрос может быть удовлетворен.

При рыночной цене в 20 долларов за баррель, нефтяной прорыв Дрэйка вызвал немедленную реакцию среди инициативных молодых предпринимателей, не говоря уже о ненасытно жадных дельцах, которые видели в новом бизнесе великолепную потенциальную возможность получения беспрецедентной прибыли. В течение дней – а фактически часов – с момента первого появления нефти на поверхности к Нефтяному ручью и в Титусвилль ринулись когорты авантюристов, кредиторов, спекулянтов, владельцев борделей, проповедников, юристов и торговцев спиртным.

К июню 1860 г. в этом районе насчитывалось более 70 нефтеносных скважин и по крайней мере столько же сухих. Ни одна из шахт не была высокопроизводительной. Здесь на задворках штата Пенсильвания, где жители привыкли к архаичному английскому жизненному укладу, степень геологической безграмотности, помноженная на еще более высокую степень откровенной жадности, гарантировали, что нефтяное месторождение эксплуатировалось с головокружительной энергией.

Руководствуясь исключительно «правилом захвата», владельцы земель, расположенных над нефтяным месторождением, фактически поощрялись не только к тому, чтобы вычерпывать из недр как можно больше, но и делать это как можно быстрее. Результат часто был губителен: из-за буровых вышек, работающих вплотную друг к другу, некоторые участки земли стали напоминать подушку для булавок, что влияло на производительность разрабатываемых поблизости скважин. Между землевладельцами, бурильщиками и неучтивыми инвесторами часто возникали ожесточенные ссоры.

Хотя на этом месторождении было сколочено несколько капиталов, и горстка спонсоров в конечном счете наслаждалась прибылью в 15 тыс. долларов на каждый вложенный доллар, многие теряли здесь последнюю рубашку. События, происходившие близ Нефтяного ручья, за три года после добычи первой нефти продемонстрировали две важные вещи, касающиеся этого нового бизнеса: что цена нефти может стремительно рушиться с начальных 20 долларов за баррель через 10 долларов в январе 1861 г. до 50 центов в июне и далее до невероятных 10 центов за баррель к концу года, и что хаос – естественное состояние для нефтяного бизнеса. Это индустрия была неразрывно связана с кризисами и крайностями, банкетами и голодом, бумами и банкротствами.

Падение рыночных цен было вызвано ростом производства – открытие в апреле 1861 г. первого нефтяного фонтана, который приносил 3 тыс. баррелей в день, увеличило объем добычи с приблизительно 450 тыс. до более чем 3 млн баррелей менее чем за три года. Наличные запасы опережали спрос. Но маятник рано или поздно должен был качнуться в другую сторону, и на рынке вновь возникло некоторое равновесие, в результате чего цена поднялась сначала до 4 долларов, затем, девять месяцев спустя, в сентябре 1863 г., – до 7,25 доллара и достигла 13,75 доллара к концу Гражданской войны. К тому времени нефть играла все большую роль в социальной и коммерческой жизни США. Сотни фирм, так или иначе, вовлекались в эту индустрию; как с замешательством отмечали консервативно настроенные банкиры, многие сотни тысяч трезвых, трудолюбивых мужчин, – несомненно, ученики Сэмюэля Смайлса, – теперь предпочитали вкладывать свои сбережения именно в нефтяной бизнес, а не помещать их в скучные банковские ценные бумаги.

Зато жизнь на нефтяных полях била ключом и не располагала к скуке. В середине 1860-х гг. в Пенсильвании началось «великое переселение». Теперь центр событий переместился в местечко с менее изящным названием – Питхоул (или Питхоул-Ручей). Первая скважина в этом месте была пробурена в январе 1865 г. Шесть месяцев спустя четыре фонтанирующих здесь скважины производили 2 тыс. баррелей в день, что составляло в то время почти треть от общего объема добычи во всем этом регионе.

Нефтяные скважины и то благосостояние, которым они обеспечивали немногих избранных, питали мечты и жадность всех остальных. К Питхоулу, расположенному в 15 милях от Титусвилля, вела лишь одна сильно изрытая колеями и часто непролазно грязная дорога. Это было поле битвы, на котором повозки, тяжело груженные бочками с нефтью, стремились пробиться сквозь встречный поток стремящихся к месторождению авантюристов, оптимистов и мелких торгашей.

Здесь можно было наблюдать настоящий оскал и выпущенные когти капитализма. Стоимость местных земель взлетела к безумным высотам. Ферма, считавшаяся фактически ничего не стоящей в начале 1865 г., была продана в июле за 1,3 млн долларов с тем, чтобы уже в сентябре быть перепроданной на 700 тыс. долларов дороже. Питхоул был явно неподходящим местом для чувствительных или слабых духом людей. Агрессивно расширяясь, разъяренный город время от времени, казалось, превращался в бедлам, утопающий в море спекуляций и безумном количестве спиртного. О количестве выпитого в Питхоуле алкоголя по стране ходили легенды.

А затем нефть закончилась. Закон финансового тяготения проявился в Питхоуле с удвоенной силой – к моменту описываемых событий в этом удаленном от центров цивилизации населенном пункте имелись: пятьдесят гостиниц, два телеграфа, пара банков, почтовое отделение и своя газета. Участок земли, который в сентябре 1865 г. был продан за 2 млн долларов, был снова выставлен на торги 13 лет спустя. На этот раз покупатель заплатил за него 4,37 доллара.

Но Питхоул должен был оказать значительное и долгосрочное влияние на нефтедобывающую промышленность всего мира. Трудности передвижения, сопровождавшиеся насилием и оскорблениями среди тех, кто пытался проехать по узкой, изъезженной дороге на Питхоул, стимулировали поиски способа «откупоривания» транспортной пробки. Трубопроводы, идею которых вначале подняли на смех и отклонили как шутку, быстро доказали свою экономическую эффективность и способность к быстрому развитию. Оказалось на удивление просто сооружать малые трубопроводы, тянущиеся от нефтяных скважин к большим сборочным системам, которые поставляли нефть к конечным станциям.

И никто не обращал внимания на высокую, печальную фигуру Джона Рокфеллера, которого иногда можно было увидеть месящим грязь в направлении Питхоула.