22 февраля 1952 г.

22 февраля 1952 г.

Дорогой Борисович!

Замотался по всяким противным делишкам и поэтому это письмо опоздает к юбилейной дате (тридцатипятилетие сценического дебюта Кторова и Зона. — Ред.). 25 февраля! Да, голубчик, 35 годов! Жизнь-то, оказывается, на исходе.

Теперь, разумеется, легко вспоминать все неверности и глупости, которые были сделаны за этот период; но, знаешь, к старости меня интересует, — а что я сделал верного за это же время. Представь себе: почти ничего! Даже больше того: когда я молчал (вернее, молча, злился), занимался самолюбием, скромничал и просто лентяйничал — эти периоды все же были, в конце концов, относительно благополучными. Если же иногда — очень, очень редко — обычно по чужому совету — проявлял какую-то, хотя бы минимальную, активность или пытался протестовать — я всегда проваливался, судьба била меня мордой об стол, и я надолго зарекался активизировать свое существование.

Отсюда и выработалась манера поведения.

Теперь о настоящем: репетирую очень маленькую роль английского посла в пьесе Чаурели и Большинцева — «Октябрь». Роль в 2-х картинах, в 5-й и в 8-й. Первую репетируем, 8-я еще, кажется, не написана, во всяком случае, эту картину ни актеры, ни режиссеры не знают. Из 11 картин худо-бедно работаются 8, к остальным (т. е. к 3-м) еще не прикасались. Премьера — 22 апреля. Понятно?

Вообще, должен сознаться, что, проработав 35 лет в качестве артиста и достигнув нашего с тобой возраста, — очень скучно заниматься такой ерундой — т. е. такими маленькими неинтересными ролями. И черт меня знает, по какой-то непонятной инертности, я поленился отказаться от этого занятия.

Теперь о театре: его наше руководство просто разваливает. Не видеть этого нельзя. Почему этих руководителей не схватят и не свяжут — ума не приложу.

Играю в месяц ровно норму, мне полагающуюся, — 14 спектаклей. С полным отвращением думаю о том, что на днях начну сниматься в спектакле «Школа злословия». Это физически очень трудно, откровенно говоря, не по силам...