I.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

I.

— Свечки ставишь за кого?

— За моих умерших бабушек, за их упокой.

Он не ставит свечки за родителей. Здесь никто не любят говорить про родителей — разве что младшие, 8-10- летние, они все еще хотят к маме, еще на что-то надеются, а старшие молча проживают свой сюжет, и никто не делится воспоминаниями — хороших у них очень мало, а плохие — угнетающе одинаковы. Но чаще всего бывает так, говорит директор, что к юности они уже «простили родителей», и мальчик, который мечтал, как вырастет и выкинет из дома мать, начинает самоотверженно ухаживать за ней, совсем обезножевшей, превратившейся в развалину всего через год после освобождения с зоны, кормить, мыть — очень хороший мальчик, кстати, делает успехи, получает сейчас вторую специальность. Один воспитанник, например, собирается лишить родную маму родительских прав на братьев и сестер. Мама у него очень эффективная детородная машина. Восемь детей, часть в интернатах, и сейчас снова беременна, и мальчик, живущий в казенном доме, намерен это прекратить.

Дети и подростки с диагнозом ЗПР («задержка психического развития» — корректируемый диагноз) в разговоре почти неотличимы от «обычных детей», — внешне точно неотличимы, нет на них никакого «казенного отпечатка». Кто-то слегка косноязычен, кто-то говорит медленнее других, — ну так ничего удивительного, множество подростков несовершенны в речи; кто-то просто отказывается говорить, несмотря на просьбы воспитателя, и делает надменное лицо; что ж, имеет право. Часть воспитанников учится в обычной школе, кто-то во вспомогательной, кто-то в ПТУ или колледже — сейчас 20 детей от 7 до 20 лет, большинство — мальчики. В разновозрастной группе все юноши кажутся моложе, а все мальчики — старше. Один мечтает «искупаться в океане», другой — получить в подарок радиоуправляемый джип, третий хочет пойти учиться на повара, а четвертый затрудняется сказать, о чем он мечтает, так много желаний, что выбрать одно никак нельзя.