Трудный путь к триумфу

Трудный путь к триумфу

Уже в декабре 1919 года, работая исключительно за счет средств семьи, Александр Чижевский делает открытие: на организм благотворно влияют именно отрицательно заряженные ионы. А вот положительные — вопреки авторитету Соколову — совершенно губительны для живого. Чижевский совершает открытие в момент, когда Красная армия в Сибири ведет жестокие бои с колчаковцами, отбивает наступление Юденича на Петроград, а на юге теснит Деникина. Судьба улыбается молодому гению: его работы поддерживает директор Института биофизики Наркомздрава (Минздрава) РСФСР академик П. Лазарев, профессоры МГУ Бачинский, Аркадьев и Эйхенвальд. Слава об открытии Чижевского доходит до знаменитого нобелевского лауреата Сванте Аррениуса. В мае 1920 г. он пишет в личном письме Чижевскому: «Вы экспериментально доказали факт биологического действия ионов воздуха на человеческий организм, на природу — этот факт, бесспорно, имеет огромное значение для науки…

Мне хотелось бы поближе познакомиться с Вами, хотелось бы вместе поработать, поспорить…»

На сторону Чижевского становится академик А. В. Леонтович. Физиолог с мировым именем, потом — академик АН Украинской ССР.

Таким образом, старые научные вороны, сердито каркавшие на гения в 1917–1918 годах, оказались посрамлены. Автор этих строк, дожив до полувека, отлично знает, что все великие открытия совершаются, как правило, не благодаря научным признанным «светилам», а вопреки им. И вопреки мнению стада дурных обывателей, в каждом видящего мошенника и сумасшедшего. Потому, когда в ответ на заметку в моем блоге о работах Виктора Петрика или какого-нибудь иного смельчака в комментариях наваливают кучи смердящего гуано, я спокоен. Так было всегда. Просто надо делать свое дело и не обращать внимания на обывателей — существ низшей социальной расы. Чижевскому в 1920-м удалось завоевать признание самого Аррениуса. Швед присылает ему посылки с одеждой и едой. В голодном 1920-м это — еще какая поддержка! Аррениус распространяет известие об открытии Чижевского по всему миру, и теперь молодому калужскому гению пишут послания ученые из Франции, Германии, Швеции, Италии. Сам великий француз д*Эрсонваль его привечает и признает.

Но, увы, Советская власть не отпустила Чижевского поработать с Аррениусом в Швеции. Хотя это могло бы спасти ученого и обеспечить его работам совершенно иную судьбу.

Но Чижевский не очень сильно расстраивается. Ведь он считает, что живет в Советской России — в первой в мире «проектной стране», где наука и техника провозглашены величайшими производительными силами, а научно-технический прогресс практически обожествлен. Его поддерживают в самом правительстве страны. Что помешает осуществлению самых дерзких проектов? Логика показывает, что с помощью ионизаторов (электроэффлювиальных люстр) можно лечить людей от многих болезней. Можно обрабатывать воздух в зданиях, давая людям бодрость и силу, уменьшая утомляемость и заболеваемость. Сам Циолковский считает, что в кабинах будущих космических кораблей должны стоять устройства его друга.

И он с утроенной силой продолжает работы. Поражает его фанатичность и исступленность: не получивший формального физического образования историк, он одновременно создает теорию гелиобиологии. Он сравнивает циклы солнечной активности с циклами эпидемий и стихийных бедствий. Он даже успевает написать учебник русской грамматики после реформы 1918 года.

Нарком просвещения Луначарский тоже помогает: он делает Чижевского литературным инструктором в Калуге. Ведь А.Л. с 1915 года входил в литературные круги России, был хорошо знаком с Есениным и Маяковским. Последний очень хорошо отзывался о поэзии Чижевского. В общем, А.Л. был человеком с отлично развитыми обоими полушариями головного мозга. Он, как ученые-титаны эпохи Возрождения, отлично совмещал науку и искусство. А это так бесит «современных ученых» — администраторов от науки и серых эпигонов. (Знаю это по ненависти к Петрику: мол, он картины пишет и скрипки делает — какой же он ученый?) Потом, в тридцатые, этой поэзией Чижевского будут попрекать тупые «ученые»-бюрократы. Мол, ну разве серьезный человек может стишки-то писать?

А в 1920-м именно литературная деятельность Александра Чижевского позволила наркому Луначарскому найти способ его поддержать и обеспечить зарплату от государства.

Занимаясь работой литературоведа, Чижевский одновременно разрабатывает и новое направление: «электронную медицину». Циолковский призывает его набраться мужества: против восстанут врачи. Ибо в их «элевсинские мистерии» вторгается не врач, а биофизик-самоучка. В 1921-м Чижевский пишет труд о влиянии электронов на процессы в человеческом организме — «Морфогенез и эволюция с точки зрения теории электронов». Однако ее так и не издали: не помогла даже санкция Луначарского. Не помогли хорошие отзывы биологов: профессора Кольцова и академика Лазарева. Книгу сочли слишком смелой и спорной. Но Циолковский воодушевлял Чижевского: нынешняя медицина слишком консервативна. Только привнесение в нее точных наук поднимет ее на новую высоту — и тогда медицина сможет «лечить старость». Создаст нового человека — здорового долгожителя. «Человека надо сделать уверенным, крепким, молодым, с большой жизнью, медленно стареющим, не болеющим, с твердой верою в свое здоровье, в свое бытие…» — говорил КЭЦ.

И Чижевский работает. Он начинает опыты по лечению людей в Калуге своими отрицательными аэроионами. Против него лютует профессор Соколов: ну как же, Чижевский «украл» его открытие! Он продолжает упорствовать в том, что благотворными могут быть лишь положительные ионы. Хотя сам Соколов никаких опытов не вел, а за Чижевским — именно эксперименты. В 1923 году А.Л. отправляет в Наркомздрав СССР свою докладную записку с 83-ю историями болезни тех, кому помогло дыхание аэроионным воздухом. Особенно удачно излечивались туберкулезники. Но ведомство уже не ответило гению.

Работая с больными, Чижевский продолжает эксперименты с животными, исследуя влияние аэроионов на моторику и половую деятельность. Ему по-прежнему пишет Сванте Аррениус и зовет к себе, в Швецию. Его очень поддерживает директор Института биофизики Петр Лазарев (1878–1942), который в те времена налаживает в СССР рентгеновские лаборатории и электромедицину.

В тот период А.Л. знакомится с еще одним «чудаком» и энтузиастом: знаменитым дрессировщиком Владимиром Дуровым, который при поддержке все того же Луначарского открыл в Москве Лабораторию зоопсихологии. Чижевского избирают в президиум московской АИЗ — Ассоциации изобретателей. Оттуда он и попадает к Дурову: после чтения лекции в его лаборатории. Задача стоит вполне практическая: животные из жарких стран, попадая в Москву, часто заболевают туберкулезом. Нельзя ли этого избежать в лаборатории Дурова, применив люстры-ионизаторы?

В 1924–1931 годах Чижевский — старший научный сотрудник Лаборатории зоопсихологии Наркомпроса РСФСР. Здесь он продолжает свои исследования. Лаборатория — очаг «научных безумцев». Тут А.Л. работает с инженером Бернардом Кажинским: автором опытов по использованию электромагнитных волн для передачи мыслей на расстояние, по созданию психотронных генераторов. Сам А.Л. исследует действие аэроионов на дыхательную систему животных, открывая улучшение качества крови (замедление оседания эритроцитов) после вдыхания ионизированного воздуха. Нашлись и врачи-энтузиасты, наладившие сеансы аэроионной терапии в частной электролечебнице Михина на Арбате, 28.

Дело шло трудно. Средств не хватало. Как вспоминал сам Чижевский, «рассчитывать на внимание в ту эпоху было нельзя. Только горлодеры имели успех, а большая наука скрывалась в катакомбах». Против Чижевского восставали «признанные медики», твердившие о том, что ионы никак не могут действовать на организм. Хотя в 1925 году немецкий врач Гуго Пикар сообщил о том, что смог лечить легочный туберкулез ионами воздуха.