Ромео и Джульетта
Ромео и Джульетта
Как-то Гриша спросил меня, кто из великих писателей лучше всех написал про любовь. Я растерялся:
— Ну, не знаю… Все писали про любовь… Толстой в «Анне Карениной», Куприн в «Гранатовом браслете»…
— Но Шекспира не превзошел никто, — сказал Гриша. После «Ромео и Джульетты» понимаешь, что человека можно сгноить в тюрьме, живым закопать в землю, но любовь убить нельзя. Даже при социализме… Помню один случай. К отцу домой приходило много выдающихся людей. Одно время он дружил с Прокофьевым…
— С Сергеем Сергеевичем, автором балета «Ромео и Джульетта»?
— Да нет. С Юрой Прокофьевым, военным летчиком, полковником. Сейчас его редко вспоминают, а между тем Прокофьев, Биренбаум и Годунов были первыми покорителями стратосферы, поднялись на воздушном шаре на высоту восемнадцать километров. Женат Прокофьев был на Фире Арнштам, прелестной остроумной женщине.
Она была душой всех компаний, собиравшихся у нас дома. Гостей смешила до упаду. Красивую Фиру можно было принять за актрису. Между тем она была инженером и руководила крупным строительством. Однажды рабочие со стройки пришли к ней с жалобой на инженера. Инженер был француз, окончивший в Париже Сорбонну и политехнический. Только что приехал по контракту в Москву. А тут цемент на стройку вовремя не завезли. И тогда взволнованный француз на ломаном языке матерно обругал рабочих. «Эсфирь Борисовна, — сказали рабочие, — не царское нынче время, чтобы буржуй материл рабочий класс». Фира позвонила инженеру. Выяснилось, что француз учился русскому языку как раз на стройке и других слов не знал.
Или вот еще. У Прокофьевых была дочка Инна, учившаяся в одном классе со Светланой Сталиной. Светлана часто приглашала Инну на дачу в Зубалово. Фира рассказала про такой случай. Как-то за обедом Сталин налил девочкам вина. Инна сказала, что пионеры вина не пьют. «А вы пока пьете, снимите пионерские галстуки», — предложил Сталин и заставил девочек выпить.
Прокофьевы крепко любили друг друга. В гостях они сидели рядом. Фира рассказывала, гости громко смеялись, а Юра молча смотрел на жену, прижимаясь к ней локтем. В это время я носился по квартире с Юриным браунингом. Приходя, Юра вынимал его из кобуры, извлекал патроны и давал мне поиграть.
В конце тридцать седьмого двух братьев Фиры арестовали и расстреляли. Фира ушла с работы. Прокофьев начал хлопотать, ходить по начальству, написал письмо Сталину. Отец успокаивал его как мог. Очень скоро полковнику объяснили, что с женой он обязан развестись. С тех пор Юра перестал спать. Фире он ничего не говорил, но она обо всем знала. Однажды ночью, когда он курил на балконе, раздался выстрел. Юра бросился в спальню. Фира лежала на ковре в луже крови. Рядом валялся его браунинг. Дочери в доме не было, она ночевала у подруги. Когда рано утром Инна вернулась, она встретила женщину, убиравшую их квартиру. Это было кстати. Они вместе вошли в спальню и увидели родителей, лежавших рядом на потемневшем от крови ковре. Правой рукой отец сжимал браунинг. Семья из соседней квартиры слышала два выстрела — один ночью, а другой на рассвете. Звонить к соседям они не решились и все утро проспали. Была экспертиза. Она и установила, как все случилось в ту ночь.
Через пару дней газеты напечатали сообщение о скоропостижной смерти знаменитого покорителя стратосферы летчика-орденоносца Юрия Прокофьева. Об Эсфири Борисовне Арнштам в сообщении не упоминалось.