В. Г. Вахарловский. ВНИМАНИЕ, БЛАГОДАРНОСТЬ, САМЫЕ ДОБРЫЕ СЛОВА

В. Г. Вахарловский. ВНИМАНИЕ, БЛАГОДАРНОСТЬ, САМЫЕ ДОБРЫЕ СЛОВА

Наталья Петровна Бехтерева никогда не была моим непосредственным руководителем. Однако почти весь период моего пребывания в Институте экспериментальной медицины (1970–1990 годы) я работал в клинике Отдела нейрофизиологии сначала на базе больницы № 20, а затем в институте, поэтому Наталья Петровна (в Отделе все звали ее НП) меня знала в лицо и по имени и отчеству с первых дней нахождения в институте. Всем известно, что Наталья Петровна особое, более того – исключительное, внимание уделяла клинике.

Наши личные встречи и беседы были немногочисленными, но почти все они остались в памяти. Некоторые из них представляются мне достойными внимания. Они показывают, насколько Наталья Петровна была мудра и умна, чем отличаются далеко не все люди, в том числе и ученые, и облаченные властью.

В мою задачу входило вести больных с тяжелой наследственной патологией – гепатолентикулярной дегенерацией – ГЛД (болезнью Вильсона – Коновалова), Будучи сотрудником Лаборатории биохимической генетики, я участвовал в изучении диагностики, методов лечения детей и взрослых, молекулярно-генетических исследованиях этих больных. Клиническая симптоматика заболевания в основном заключалась в циррозе печени и тяжелой экстрапирамидной подкорковой недостаточности.

Впервые в мире в 1971 году трем больным ГЛД (из-за отсутствия тогда поставок в страну необходимого для них пеницилламина и принимая во внимание тяжесть неврологического состояния) был применен стереотаксический метод лечения. У первых двух больных были получены впечатляющие положительные результаты. Третий после операции впал в мозговую кому.

В течение трех дней кризиса (а это были выходные) я не выходил из клиники, день сравнялся с ночью. В течение всего этого времени о его состоянии беспокоились сотрудники Отдела, клиники и другие. Звонки были беспрервыными. Я постоянно докладывал обстановку руководителю нашей клиники Антонине Николаевне Бондарчук и заведующей отделением Лидии Ивановне Никитиной. В три часа ночи на третьи сутки очередной звонок:

– Наталья Петровна. – Я опешил, сообщаю пульс, давление. И слышу:

– Это я все знаю. Виктор Глебович, за трое суток вы что-нибудь ели, обедали?

Я работаю в институте всего год, старший лаборант, врачишка, и – «Вы обедали?» Через полчаса после этого телефонного разговора мне принесли большой поднос с едой. Еще раз замечу – четвертый час ночи.

Мои шебутные больные резко отличались по возрасту и поведению от больных паркинсонизмом, адинамичных и пожилых, – основной контингент пациентов ИЭМ. Вызывают в кабинет Антонины Николаевны Бондарчук. Вижу Наталью Петровну.

– Вы – лечащий врач больной А.?

– Я.

– Как вы к ней относитесь?

– Нормально. Я не совсем понимаю вопрос. – Вы часто ее осматриваете?

– Почти каждый день, чтобы не пропустить обострения гепатита на фоне стимуляций.

В ответ Наталья Петровна сказала, что уверена, Виктор Глебович отношение к себе больной использует для ее же пользы. Я вышел из кабинета совершенно обескураженный, не понимая, что случилось.

Оказалось, одна из «суетливых» сообщила руководству, что А. в меня влюблена, ежедневно меняет нижнюю одежду и специально готовится к моему обходу. Как бы с молодым доктором не получился скандал, а осматривает он ее каждый день. Не следует ли предотвратить неисправимое и отстранить его от ведения больной?

Мудрая Наталья Петровна за несколько минут поняла суть дела и навсегда «закрыла» этот вопрос.

Не исключаю, что если бы не вмешательство академика Бехтеревой, то эту больную я не курировал бы десятки лет и не имел бы самое большое в стране число наблюдений таких больных.

Когда был получен пеницилламин, возник вопрос: наблюдать больных ГЛД с вживленными электродами без применения препарата, дабы проследить длительность эффекта стимуляций, или назначить патогенетически обоснованную терапию. Ряд молодых исследователей призывали во благо науки к первому варианту. Наталья Петровна присоединилась, смею так сказать, к моему мнению: начать обоснованное фармакологическое лечение независимо от стимуляций. Отмечу, что при обсуждении больного первое слово предоставлялось лечащему врачу. Я был свидетелем не одного случая, когда приоритет и интересы пациента доминировали над возможностью получить научные результаты.

В конце семидесятых годов в институте надо мной сгустились тучи. Меня попытались дискредитировать как врача, и я решил уйти из института. Начальник отдела кадров сказала, что для сотрудников клиники этот вопрос решает Бехтерева.

За две-три минуты я изложил Наталье Петровне свою боль. В ответ:

– Я вас в чем-либо обвиняла, я вас вызывала по каким-либо делам?

– Нет. Но мне не дают работать и распускают всякие сплетни.

– Ха! – усмехнулась Наталья Петровна. – Вы бы знали, сколько обо мне говорят ерунды – Она держала в руках какую-то газету. – Идите и работайте, не дают – сидите в библиотеке. Все наладится. Как я была бы счастлива, если бы могла сейчас поработать в библиотеке.

Я жил в коммунальной квартире в одной комнате с мамой, и никаких перспектив расширения площади не было. Предоставлением мне однокомнатной квартиры в 1979 году целиком и полностью я обязан Наталье Петровне. Всегда буду благодарен ей за это. После ухода из Института экспериментальной медицины наше общение продолжилось, только оно обрело более выраженную взаимную теплоту. Исчезли скованность и дистанция, но укрепились уважение и почтение.

Зимой 2004 года у меня случился тяжелый перелом костей голени, и я, будучи в больнице, передвигался в инвалидной коляске. Звонит Наталья Петровна:

– Мне кажется, именно вы должны вмешаться в обследование девочки шести месяцев.

Я говорю, что не могу ходить, а в ответ слышу: – Вы думаете коленом или головой?

Через пятнадцать минут приехали молодые люди, далее лифт, машина.

Полагаю, возможности академика Бехтеревой были достаточно велики, чтобы организовать любую консультацию и любого уровня, поэтому ее доверие и оценка моей работы для меня были в высочайшей степени значимы.

2 декабря 2006 года у меня дома собрались сотрудники Отдела нейрофизиологии (многие из них – авторы статей этого сборника) почтить память Лидии Ивановны Никитиной. Наталья Петровна уже почти собралась ехать к нам, но потом решила, что будет лучше, если мы в более расширенном составе соберемся в рождественские праздники у нее дома. Что и было потом сделано. Тогда же по телефону я зачитал свои строчки, адресованные Наталье Петровне. По заметной паузе в ответ мне показалось, что зачитанное глубоко тронуло Наталью Петровну. Только через несколько секунд она мне ответила:

– Встретимся на Кронверкском.

Мы все Великие,

Большие Мы,

Все Умны,

Ловки и Быстры.

Мы все —

Страна в стране России,

Которую НП зовут.

Страна, в которой

Много света и добра

И славных, славных дел.

Дай Бог, всегда нам быть всем вместе.

Успехов нам и нашим детям

И детям наших всех детей.

Дай Бог, НП —

Страна в стране.

Последний раз я встречался с Натальей Петровной летом 2007 года во время работы над статьей «36 лет наблюдения за больной с болезнью Вильсона – Коновалова». Не могу не привести здесь один из выводов этой статьи, которые Наталье Петровне были далеко не безразличны: «Нейрохирургическое вмешательство по вживлению электродов в глубинные структуры мозга тогда завершилось практически полным купированием дрожания конечностей. Полученный в 1971 году лечебный эффект поддерживается до настоящего времени медикаментозно. Каких-либо послеоперационных побочных действий и осложнений выявить не удается» (В. Г. Вахарловский. Нейрохирургия и неврология детского возраста. 2007. № 3. С. 7–10).

При обсуждении работы Наталья Петровна сказала, что она не была автором ранних публикаций, посвященных этой больной, поэтому не может быть автором данной статьи, но попросила отметить, что стереотаксическая операция была выполнена по предложению и под руководством академика Н. П. Бехтеревой. При этом она заметила:

– Тогда я несла всю ответственность за проведенное. Увы, мало людей обладают таким замечательным качеством, как брать на себя всю ответственность.