Щербань Евгений
Щербань Евгений
Ликвидации Евгения Александровича Щербаня могли желать многие.
Те, кому он составлял конкуренцию в экономической и политической сферах, кто считал себя обойденным и обделенным из-за деловой активности и успехов в бизнесе влиятельного и преуспевающего депутата.
Фигурирует в деле даже Михаил Поживанов. За несколько месяцев до ЧП в аэропорту персона Щербаня стала объектом крупного политического скандала, который осветили десятки региональных и всеукраинских газет. В одном из интервью тогдашний мэр Мариуполя Михаил Поживанов обвинил Евгения Щербаня в том, что тот якобы угрожал ему убийством и облагал Мариуполь ежемесячной «данью» в 20 миллионов долларов США. Щербань, разумеется, отрицал обвинения Поживанова.
Согласно материалам обвинительного заключения, оглашенным в зале Луганского апелляционного суда (и факты эти в основном подтвердились в ходе судебного рассмотрения эпизода с убийствами в Донецком аэропорту), дело было так. Осенью 1996 года, в сентябре или октябре, в Москве встретились Мага (Магомед Алиев), Болотских и Синякин (шеф Болотских, московский авторитет). И жители российской столицы высказали Маге претензии: вот, мол, число ликвидированных по просьбе Кушнира, Рябина и самого Маги людей растет, а желаемого благополучия и финансового благосостояния для организаторов л участников ликвидации все не наступает.
Такие разговоры между «своими» возникали не в первый раз. Райские кущи, обещанные теми, кто вел их или посылал на преступления, пока лишь щедро обещались, а расплачиваться за совершенное не спешили. Вскоре после этих разговоров Москвича снова пригласили в Донецк. Кушнир, Рябин и Алиев предложили ему новую ответственную работу. Требовалось ликвидировать одного из крупных коммерсантов Донбасса по фамилии Щербань.
То ли оттого, что прошлые ликвидации ничего существенного не принесли Москвичу кроме хлопот (а Щербань был пятой жертвой в Донецке, помочь убрать которую просили Болотских), то ли потому, что предстоящая акция изначально виделась очень сложной в исполнении, но необходимость «сделать это» Кушнир и Рябин обосновали с особой тщательностью.
На сходке, где собрали всех членов банды, которых планировали привлечь к ответственной ликвидации, Кушнир сказал об объекте покушения следующее.
Щербань — непорядочный человек, т. к. свои миллионы нажил за счет разорения других. В частности, он задолжал самому Кушниру крупную сумму. А, главное, пользуясь своими связями в высших правительственных кругах, Щербань мешал развитию коммерческой деятельности Рябина, Кушнира и Алиева. После убийства Щербаня на его место, по словам организаторов ликвидации, встанет человек Кушнира и Рябина, который должен будет войти в правительство Украины, а люди, которые ему помогли придти к власти, будут иметь значительные доходы, используя бюджетные средства.
И, вообще, после этой ликвидации тройка лидеров банды будет чуть ли не руководить экономическим развитием Донецкого региона.
Так понял высказывания Кушнира на сходке Болотских. И он, и другая молодая братва поверила радужным перспективам, нарисованным 38—летним Евгением Борисовичем. Правда, лично Москвичу, по его словам, конкретное вознаграждение за убийство Щербаня не предлагалось. Но он считал, что если Кушнир, Рябин и Алиев улучшат свое материальное благосостояние, то они станут помогать материально и ему, Болотских. Именно такие «робингудские» показания дал Москвич на суде.
В общем, снова члены бандитской группировки дружно поверили в то, что очередное убийство откроет их главарям новые возможности в легальном бизнесе, а им принесет деньги и перспективы материального благополучия.
Но для этого нужно хорошо и надежно провести операцию по ликвидации. А это было практически единственное, что большинство бандитов научилось делать надежно и хорошо. Все были озабочены и окрылены участием в будущем громком и непростом деле.
Считали, что это большая удача и серьезное доверие. Валерий Пушняков уже после покушения хвастал своим луганским приятелям, что «попал в Донецке на большую работу». Словом, коллектив проникся сознанием общей ответственности и сплотился во имя единой цели.
Банда приступила к подготовке операции. Тут же составили план и распределили роли. Местом ликвидации избрали аэропорт — главарям ОПГ было известно, что Щербань часто пользуется услугами чартерных рейсов. Решили, что лучше это сделать после приземления лайнера — больше времени и возможностей, отлет же бывает слишком скорым, а то и неожиданным. Около месяца велась подготовка: узнали, на какую стоянку выруливает обычно самолет, доставивший Щербаня, каковы процедура встречи, система охраны важного лица, сколько времени проходит от захода самолета на посадку до подачи трапа и т. п. Основные роли были отведены Вадиму Болотских, Геннадию Зангелиди и Валерию Пушнякову.
Москвич как самый умный, выдержанный и опытный стрелок был лидером среди исполнителей. На нем лежала подготовка плана ликвидации — действий непосредственно на летном поле, он лично должен был застрелить Щербаня, организовать подход к объекту, быстрый отход с места преступления.
Зангелиди — боевик решительный, сильный и дерзкий — должен был прикрыть основного стрелка, отсечь все помехи для исполнения важной ликвидации, нагнать страху и предотвратить возможную погоню. Пух был прекрасным водителем, отлично разбирался в автомобилях (неслучайно его основной криминальной специальностью до вступления в банду были кражи автомобилей и их продажа). На нем лежало автотехническое обеспечение операции — заезд на летное поле с оружием, подбор стрелков и мгновенная доставка их к автомобилям отхода.
Всего в операции «Ликвидация в аэропорту» было задействовано свыше 15 бандитов: кроме трех исполнителей на летном поле, несколько наблюдателей, водителей на автомобилях, «сторожей — экипировщиков» (передали основным действующим лицам заранее приготовленные форменные костюмы авиатехников, подогнали в нужное время к нужному месту велосипеды, на которых стрелки пересекли летное поле, загрузили в автомобиль Пушнякова заранее подготовленное и проверенное огнестрельное оружие и т. п.).
Болотских со товарищи трижды выезжали в аэропорт, где изучили схему и особенности охраны летного поля и других объектов, пути проникновения и отхода с территории аэропорта. Уходить решили через ворота — дальние от здания аэровокзала и близкие к спецподразделению милиции.
Москвич точно рассчитал, что спецподразделение просто не успеют оповестить и поднять по тревоге на преследование и поиск нападавших — пока это произойдет, они будут уже далеко. В итоге Вадим составил схему аэропорта, обозначил на ней расстановку участников нападения, способы, места и пути их проникновения на объект и отхода с места преступления, рассчитал время операции.
Потом началась отработка намеченного, своеобразные репетиции. Они длились около месяца. Пушняков в форме капитана милиции дважды заезжал на белом 99—м «жигуленке» на территорию аэропорта через ворота грузового терминала, Болотских и Зангелиди отработали проникновение на летное поле в костюмах авиатехников и на велосипедах. Запаслись, естественно, необходимым огнестрельным оружием, автомобилями, портативными рациями, мобильными телефонами, другим оснащением. Об этом позаботились Кушнир и Рябин. Особое внимание уделили средствам связи — они, как и оружие, не должны были подвести. «У нас были скрытые микрофоны и наушники, импортные миниатюрные рации, у других участников — мобильные телефоны, — давал показания Болотских. — О любом изменении обстановки и корректировки плана мы тут же сообщали друг другу».
Автомобиль, на котором разъезжал Пушняков, был похищен еще в июле 1995—го и больше года находился в отстое. Госномера, установленные на нем, Пушняков снял с другого автомобиля в Мариуполе, незадолго до акции в аэропорту.
Словом, продумано и подготовлено все было заранее и всесторонне. Слишком велики были ставки, интересы слишком высокопоставленных лиц и преступных авторитетов были поставлены на карту. Но это вовсе не значит, что сама акция прошла без сучка и задоринки. Очень уж сложной и рискованной была схема ликвидации, слишком много людей и обстоятельств были включены в нее. А сложная конструкция, детали которой не устойчивы и не надежны, понятное дело, может не сложиться, разрушиться.
Начнем с того, что покушение на Е. Щербаня З ноября было третьей попыткой ликвидации неугодного человека. Первые две попросту сорвались. Однажды, по словам В. Болотских, боевики опоздали в аэропорт, второй раз Щербаня в прибывшем самолете не оказалось. Так что две неудачные попытки тоже стали для участников операции «Ликвидация» своего рода репетициями, вводными для проверки боевой готовности.
3 ноября учли, казалось бы, все предыдущие ошибки — Щербаня и самолет, что ушел за ним, бандиты вели неотступно. Но тоже не обошлось без накладок. ЯК—40 приземлился и вырулил не на ту стоянку, где становился обычно. Поэтому стрелкам пришлось несколько изменить тактику: велосипеды они оставили на углу здания аэровокзала и дальше к самолету шли пешком — велика оказалась открытая площадка, которую предстояло преодолеть, и двое на велосипедах могли броситься в глаза.
Пушняков на белых «жигулях» беспрепятственно преодолел пост вохровца, но неожиданная преграда возникла перед ним уже на территории аэропорта. Пух у здания аэровокзала ожидал самолета из Москвы. Но за 5 минут до его приземления выезд «жигулям» блокировал «икарус» — такими перевозят пассажиров на посадку к трапу самолета.
Водитель припарковала свой автобус перед невесть откуда взявшейся легковушкой и пошла по своим делам в здание аэровокзала. Понятно, что «капитан» в «жигулях» сразу занервничал. Он начал сигналить, приоткрыл дверь, а когда женщина обернулась — взмахом руки показал, чтоб она отъехала.
Водитель подчинилась жесту сотрудника милиции — отогнала автобус в сторону. А могла бы и не обратить внимания, замешкаться… В это время ЯК—40 со Щербанем как раз опустился на посадочную полосу.
В то утро Евгений Щербань с женой Надеждой Никитиной и сыном Русланом должны были возвратиться в Донецк из Москвы, где участвовали в пышном праздновании серебряной свадьбы Иосифа Давыдовича Кобзона. ЯК–40 «Донецких авиалиний» вылетел за ними из нашего города в 6:45. В Донецке возвращения Е. Щербаня ожидали не только его личный водитель и помощники — те, кому в таких случаях положено встречать могущественного шефа. На съемной частной квартире телефонного звонка ожидали Вадим Болотских, Геннадий Зангелиди, прибывший из Владикавказа, дончане Андрей Акулов и Игорь Филипенко — основные боевики Магомета Алиева и Евгения Кушнира. У них было все продумано и готово для проведения смертоносной акции — требовался лишь сигнал к ее началу.
Мобильник зазвонил в начале одиннадцатого. Толик «Рябой» (Рябин) сообщил, что пора выдвигаться, «Николай Николаевич» уже в пути. Уже после операции Болотских узнал, что Рябину позвонили из Москвы и сообщили, что ЯК—40 выруливает на взлет и Щербань — на борту. Ближе к приземлению авиалайнера и появлению намеченной жертвы участники акции, согласно плану, постепенно занимали свои места: наблюдатели — в здании аэровокзала, три водителя на «автомобилях отхода» — ближе к определенным заранее точкам. Но главные роли были отведены трем непосредственным исполнителям ликвидации. Болотских — основной стрелок, должен был лично ликвидировать Щербаня. Зангелиди — стрелок — «чистильщик». его задача — «вычислить» охранников, пресечь их попытки помешать основному стрелку. Луганчанин Валерий Пушняков («Пух») выполнял роль «доставщика и подборщика». Он должен был на автомобиле провезти на летное поле оружие и передать его стрелкам, а по окончании акции подобрать двух ее основных исполнителей и доставить к автомобилям отхода.
«Пух» в тот день дважды заезжал на территорию аэропорта. Первый раз, в 11:05, заезд был разведывательным. Пушняков, как намечалось, в форме капитана милиции, предъявил вохровцу какое — то удостоверение — и тот легко пропустил его белый ВАЗ-21099. «Через мой пост сотрудники милиции часто ездят на работу, я их пропускаю», — позже объяснил охранник следователю. Нарушение заключалось в том, что «капитан» не предъявил пропуск, дающий право въезда на режимный объект. Убедившись, что проезд, как и прежде, беспрепятственный, Пушняков через 10 минут покинул территорию аэропорта и заехал сюда снова в 11:35. Уже с оружием. На этот раз бандит въезжал как свой, примелькавшийся, и, понятное дело, никаких документов вообще не предъявлял…
В 12 часов ЯК-40 из Москвы зашел на посадку в аэропорту Донецка, об этом Пуху немедленно сообщил наблюдатель из здания аэровокзала. Пушняков тут же передал по рации команду Болотских: «Приступать!» Вадим и Зангелиди облачились в заранее приготовленные форменные костюмы авиатехников, перелезли через забор и на ожидавших их велосипедах доехали до здания аэропорта. Здесь, на углу, оставили велосипеды и двинулись к «жигулям» Пушнякова за оружием. Каждый взял по пистолету-пулемету «аграм-2000» (хорватское производство) и по родному пистолету ТТ. Оружие спрятали в глубоких карманах форменных брюк и курток и направились к самолету. ЯК-40 остановился не совсем там, где ожидали бандиты, поэтому путь к нему занял больше времени. Пассажиры уже спустились по трапу — стояли возле красного «шевроле» президента международной корпорации «Атон» (эту должность Щербань занимал до избрания нардепом). Багажник был открыт, в него грузили чемоданы и сумки.
«Щербаня я хорошо знал по фотографии — ее не раз демонстрировали Кушнир и Рябин, — давал показания Болотских. — Знакомый по фото бизнесмен стоял возле правого заднего крыла автомобиля, рядом с ним находились два человека. Я сделал вид, что направляюсь к самолету, но неподалеку от Щербаня остановился, опустил руку в карман и взвел курок ТТ. После этого я повернулся к Щербаню и сделал шаг в его сторону. В это время мне навстречу пошел высокий мужчина. Тогда я вытащил пистолет и направил на него. Тот увернулся и отшатнулся в сторону, потом упал на бетонку лицом вниз… Метров с трех я выстрелил Щербаню в голову, он упал. Стрелял сзади, в затылок. Я наклонился над упавшим, чтоб произвести контрольный выстрел в сердце. Но почувствовал, как обожгло под левой лопаткой — это меня ранил Геннадий. Он стоял на трапе самолета и вел из пистолета — пулемета бесприцельный, беспорядочный огонь по окружающим — три его пули достались мне. Я упал. Когда у Гены закончились патроны и я попытался встать, опираясь на левую руку, то не смог. А встал с помощью правой руки».
Заметим, что Болотских неслучайно стрелял Щербаню в затылок. Так ему было проще, чем лицом к лицу: «объект» не пытался спастись, уклониться от пули. И, что немаловажно, киллер не видел глаз своей жертвы: наверное, эти, предсмертные, взгляды помнятся долго, а может, и снятся всю жизнь стрелкам — убийцам.
Зангелиди в ходе ликвидации Щербаня вполне оправдал свою кличку «Зверь». Он палил из пистолета-пулемета без разбора. сея вокруг ужас и смерть. Это он убил наповал авиатехника Анатолия Гапиича, смертельно ранил Надежду Никитину и бортмеханика Виктора Шеина, тяжело ранил сотрудника таможни.
Раненый в ходе покушения на Щербаня таможенник рассказывал следователю, как, двигаясь к самолету, метрах в 20–25 от него услышал частые выстрелы и увидел, как по бетонке скачут пули. Они, словно крупные свинцовые градины, хлестали по камням, рикошетя и разлетаясь во все стороны. Одна из этих «градин» ударила таможеннику в ногу и он рухнул наземь. Жертв могло быть и больше, но кто-то укрылся под бронированным автомобилем, кто-то — за лестницей в здании аэровокзала, когда Зверь при отходе выпустил в его сторону устрашающую очередь из автомата Калашникова.
…Еще лежа на бетонных плитах летного поля раненый Болотских передал по рации команду Пуху: подъехать к ним поближе — пора отходить. Белые «жигули» притормозили в метрах в 30 от ЯКа—40. Очевидцы отмечают, что к автомобилю от самолета бежали двое мужчин в синей форме авиатехников. Бежали медленно и тяжело, что объяснимо, учитывая ранение Болотских.
Москвич расположился на переднем сидении, рядом с водителем, Зангелиди, как и договаривались, сзади. Зверь успокоился, видимо, посчитав свою миссию законченной. Но Вадим напомнил ему о необходимости действовать согласно намеченному плана. Сзади лежали автомат Калашникова и гранаты — на случай боя при отрыве от погони. Погоня пока не просматривалась, но дабы исключить возможное преследование, продемонстрировать, что бандиты настроены решительно и не сложили оружие, Зверь выпустил длинную очередь в сторону аэровокзала из «калаша», разбив при этом заднее стекло «жигулей». Пули просвистели над головами людей, находящихся на крыльце здания. Все они заскочили в аэровокзал и укрылись за лестницей.
Белая «девятка» промчалась по заранее намеченному маршруту — к воротам у дальнего конца аэропорта. Недалеко от этих ворот — база милицейского оперподразделения «Беркут». Но поскольку все было сделано неожиданно и молниеносно, преступники полагали, что спецподразделение не успеет отреагировать. И не ошиблись.
Так как Болотских был серьезно ранен, теряя кровь и силы, он попросил Пуха подогнать автомобиль вплотную к воротам (вначале планировали бросить его в 20–30 метрах от забора и поджечь). Москвич достал обойму из пистолета и выбросил его. Затем взобрался на капот автомобиля, оттуда — на его крышу и с трудом перевалился через забор. За ним легко последовал Зангелиди, потом — Пушняков, который предварительно облил бензином и поджег «жигули», в салоне которых оставили орудия убийств.
Зверь все — таки прихватил с собой автомат. Впереди налетчиков, метрах в 30, шел мужчина и Зангелиди предложил его убить — нежелательный свидетель. Но Болотских запретил сообщнику это делать — зачем им лишние трупы? Форму авиатехников и капитана милиции сняли в кустах — один из членов группировки увез одежду и сжег. Все трое сели в разные автомобили, Болотских в тот, за рулем которого был Андрей Акулов. В салоне Москвич почувствовал слабость — потерял много крови. Но оставался в сознании.
Преступников пытались преследовать. Услышав выстрелы и немного сориентировавшись в обстановке, в погоню бросились дежурный по аэровокзалу милиционер, сотрудник ППС и инспектор по досмотру. Но после они нашли автомобиль для выезда, определились, куда умчались преступники, обнаружили в дальнем конце аэропорта их белые «жигули», последние уже горели и подле никого не было. Здесь расчет бандитов оправдался…
Но главные «проколы» допустил, конечно же, Зангелиди. Мало того, что из — за его отступления от первоначального плана — неоправданной жестокости и беспорядочной стрельбе на поражение случились три никому не нужные гибели, поднялся излишний шум, так еще и был серьезно ранен основной стрелок. А это вообще поставило благоприятный исход всей операции под угрозу.
Вот что по этому поводу пишет «Дело и Право» в материале «От первого лица». «В воскресенье, 3 ноября, Анатолий Рябин был на ногах с раннего утра. Он находился в Киеве, но поддерживал постоянную связь по мобильнику с Донецком.
Несколько раз созванивался с Евгением Кушниром — говорили, в основном, о самочувствии и передвижениях «Николая Николаевича» (так, шифровано, называли между собой Евгения Щербаня). Об их разговорах свидетельствовали киевские знакомые Рябина, с которыми он общался в то воскресное утро, в присутствии которых отвечал на звонки и звонил по мобильному телефону. А ближе к полудню заспешил в Донецк — сразу выехал на своем автомобиле.
Рябин был уже в дороге, когда ему позвонил приятель из Киева и поинтересовался: в курсе ли он событий, происшедших в Донецком аэропорту? Анатолий ответил, что в курсе, и по этому вопросу ему нужно срочно в Донецк. Он сообщил, что уже в районе Полтавы и скоро выходит из зоны действия мобильной связи. Но успел добавить: «У нас тяжелый случай». Знакомый вскоре понял, что речь идет о ранении одного из участников убийства Щербаня. А потом узнал, что ранен «Вадик Москвич».
…Первые 12–15 минут после ранения Болотских еще, видимо, в горячке двигался, координировал действия других участников операции, руководил отходом с места преступления. Но уже за территорией аэропорта, в «жигулях» под управлением Акулова, почувствовал, что потерял много крови, а оттого ослабел. Удерживать сознание, не отключаться стоило Москвичу немалых волевых усилий. Раненого Болотских привезли в тот же дом, откуда они с Зангелиди, Акуловым и Филипенко около 11 часов «выдвинулись на дело» в аэропорт. Меньше трех часов прошло, а сколько всего случилось!
Вадима уложили на диван, сняли одежду, пропитавшуюся кровью, кое-как перевязали. Раны саднили, кровотечение не прекращалось, постоянно хотелось пить. Вадим не заметил, как впал в полудрему. Приезжал Рябин. Взглянул на обессиленного Москвича и опять исчез. Возвратился часа через два со знакомым хирургом. Тот осмотрел пострадавшего — на теле у него было четыре огнестрельные раны. Одна пуля пробила левую лопатку и вышла на шее, вторая — запястье, третья — левое плечо. Хирург сказал, что нужна операция.
Понятно, что пострадавшего в резонансном преступлении члена банды в больницу везти было нельзя, поэтому прооперировали Москвича прямо в частном доме. Бытует мнение, что с киллерами особо не церемонятся, раненых — добивают, и вообще организаторы убийств стараются избавиться от их исполнителей, как от нежелательных носителей информации.
С другой стороны, и это не раз подчеркивали специалисты из подразделений по борьбе с организованной преступностью, наемных убийц, умело справляющихся с порученным, способных не только нажать в нужный момент на курок, но и подготовить все необходимое для ликвидации, разработать ее план, берегут. Такие кадры на дороге не валяются и в учебных заведениях их не готовят. А потому квалифицированными киллерами дорожат — в определенные моменты без них не обойтись.
Болотских по праву считался лучшим тактиком, самым подготовленным к организации и осуществлению ликвидации в группировке Кушнира — Рябина-Алиева. И по характеру, и по жизненному опыту он как нельзя лучше подходил для действий в экстремальных ситуациях. Два с половиной года проучился в Новосибирском высшем военно-командном училище МВД СССР, служил во внутренних войсках МВД России, охранял заключенных в ИТК. Пользовался авторитетом и уважением в криминальных кругах Москвы, где жил с начала 90-х до мая 2000 года (явка в СБУ в г. Киеве). Суть его характера и личностных качеств переданы в заключении судебно-психологической экспертизы. Москвич активен, вынослив, решителен, имеет высокую работоспособность, успешно адаптируется к быстро меняющимся условиям. Он избирателен в контактах, рационален в словах и поступках, склонен не раскрываться полностью в общении, хорошо контролирует внешнее проявление чувств. Понятно, что на такого можно положиться в самой сложной ситуации, замену ему подыскать не просто. Вот почему Рябин и Кушнир сделали все возможное, чтобы вылечить и выходить одного из основных своих бойцов.
По ходатайству обвинения перед Луганским апелляционным судом предстали двое медиков, которые (шесть лет назад!) оказывали медицинскую помощь обвиняемому Болотских. В целях безопасности судья позволил этим свидетелям не называть своих полных анкетных данных. Один из них — лечащий врач донецкой больницы, другой — хирург.
«Если бы ему тогда не была оказана срочная медицинская помощь, — пояснял врач, — опознавший в зале суда своего пациента, — то пострадавший не выжил бы. У него оказалась острая травма — рваная рана грудной клетки. Нам объяснили, что это случилось на охоте».
Отвечая на вопросы прокурора Владимира Гузыря, хирург признался, что к нему в больницу в тот злополучный день явился гонец. Как оказалось, от Кушнира. Последний был ему знаком как предприниматель.
— Вы знали, что не имели права оказывать медицинскую помощь при наличии огнестрельных ран, не поставив в известность правоохранительные органы? — сурово спрашивал прокурор.
— Нас предупредили, чтобы мы молчали, и привели туда фактически силой.
— Вы получили денежное вознаграждение?
— Да, — ответил лечащий врач, ассистировавший хирургу.
— Но позвольте мне сумму не называть.
— Я от вознаграждения отказался, — заверил хирург. Как впоследствии пояснила председательствующая судья Галина Каныгина, против врачей уголовное дело не возбуждено. Две недели понадобилось Вадиму, чтобы хоть немного придти в себя: начать ходить, быть способным на неблизкое путешествие. 18 ноября Болотских с Магомедом Алиевым отбыли на самолете в Москву и там, с 25 ноября, раненый киллер продолжил лечение в Мединцентре. Он почти месяц находился в стационаре хирургического отделения с диагнозом, свидетельствующим, что все его воспаления и осложнения произошли из — за огнестрельных ранений. Причем причинены они меньше месяца назад. Но, как видно, эти факты не насторожили московских правоохранителей, выяснять, где и кто ранил — «Вадика Москвича», они не стали.
Впрочем, прибыл Болотских в Москву не прямо из Донецка (не хватало еще вылетать из того аэропорта, где он две недели назад совершил убийство на глазах у многих и вполне мог быть опознан!). Ехали Москвич и Мага через второй опорный для банды город — Луганск.
Рябин и Алиев повели пострадавшего, но четко справившегося с порученной миссией Болотских в крупный луганский супермаркет. Там московского гостя экипировали с головы до ног. Ему купили приличные пальто, костюм, туфли, рубашку, галстук и брючный ремень. Ну, еще билет на самолет до Москвы, где Мага дал ему, как обычно после акции, 500 или 700 долларов. А чуть позже — еще 5 тысяч «зеленых». Вот, по утверждению Болотских, и весь гонорар, который он получил за ликвидацию Е. Щербаня.
Хотя такие низкие ставки за выполнение столь ответственных убийств или же их подготовку вызывают большие сомнения. Просто не понятно: за счет чего бы Болотских жил в Москве, годами официально не работая. Ведь Москва — один из самых дорогих городов мира, и за $500 там и квартиру хорошую на месяц не снимешь. Ну да ладно, поверим Москвичу, что он работал «не ради денег, а исключительно по просьбе очень уважаемого им московского шефа и его донецких друзей».
Свой штрих в общую картину минувших событий внес в зале суда и отец Надежды Никитиной, последней жены Евгения Щербаня, которая в полной мере разделила его судьбу. Немного мог рассказать Николай Федорович о жизни своей дочери. Не очень — то делилась она с ним сокровенным, ведь он не одобрял ее брака. Но теперь дед переживает за будущее своего внука Евгения, который находится сейчас в Америке. Сначала он там учился, окончил колледж. Но ему исполнился 21 год и он намеревался получить американское гражданство. А не так давно в семье Никитиных произошло еще одно несчастье. На шахте имени Засядько во время взрыва метана погиб второй зять Николая Федоровича — муж старшей дочери.
После этого банда Кушнира замышляла ликвидацию начальника управления СБУ в Донецкой области (май 1997 г.), помощника президента Украины Александра Волкова и первого заместителя председателя Госкомнефтегазпрома Игоря Бакая (І997 г.). Но, по официальным данным, группой Носа было осуществлено еще только одно резонансное убийство — 22 апреля 1998 года — ликвидация Вадима Гетьмана. Хотя, где та грань, которая отделят «резонансное убийство» от «мелкого»?
Гетьман — экс — председатель Нацбанка, глава Украинской межбанковской валютной биржи — мешал экс — премьеру осуществлять финансовые махинации. Опытнейший финансист «просчитал» комбинации и схемы, используемые П. Лазаренко для увода миллионов долларов госсредств в зарубежные банки. Вадим Петрович то ли собирался сделать, то ли уже сделал свои данные по махинациям экс-премьера достоянием компетентных органов, за что, как сообщили на пресс-конференции 7 февраля, и поплатился жизнью. Он погиб в подъезде (по другим версиям — в грузовом лифте) дома на Печерке, где проживал. Вадим Гетьман был убит в среду приблизительно в 20 часов 12 минут в Киеве, в грузовом лифте дома, в котором он проживал. Рассматривалась версия, что киллером в этом случае была женщина. К подъезду Гетьмана подвез личный шофер примерно в 19:55 местного времени. Предположительно, убийца (следствие выяснило, что в действительности Гетьмана убрал луганчанин Сергей Кулев) зашла в лифт вместе с финансистом. Когда лифт остановился на третьем этаже, прогремели шесть выстрелов из пистолета ТТ: два мимо, три — в живот, последний, контрольный — в голову.
Этот инцидент, несмотря на то что именно подпись Гетьмана стояла на первых гривнях, с трудом вписывается в ткань «Кровавой истории Донецка». Таким образом, убийство Евгения Щербаня стало последним крупным преступлением в нашем городе.
Мог заплатить Лазаренко Кушниру за убийство Гетьмана или не мог? Таким вопросом задается пресса. При самом негативном отношении к алчному экс — премьеру, нанесшему огромный ущерб и без того небогатой державе — он обвиняется в незаконном уводе за рубеж сотен миллионов долларов, принадлежащих Украине, — по поводу доказанности оплаты им заказных убийств могут невольно возникнуть вопросы. Например, такой. Как установить, что перечисление с одного счета на другой сделано именно за совершение преступления? Ведь не пишут же в графе «назначение платежа» — «Оплата организации ликвидации такого — то». И в состоянии ли был Евгений Борисович участвовать в организации этой тщательно спланированной и блестяще исполненной, по мнению обвинителей, ликвидации?
Обратим внимание на даты. 25 марта 1998 года Кушнир был тяжело ранен близ Донецка и потом, вплоть до своей гибели 2 мая, находился под усиленной охраной милиции, а затем — в строгой изоляции СИЗО нашего города. Вадима Гетьмана расстреляли 22 апреля — почти через месяц после ранения и взятия под стражу «лидера группы киллеров». Способен ли был последний в тех условиях, тяжело раненый, из медчасти следственного изолятора, организовать столь сложную ликвидацию, за которую с «подконтрольного Лазаренко счета» на счет «израильского гостя» перекочевало 850 тысяч долларов? Вопрос остается открытым. И окончательные выводы делать рано.
Евгений Щербань прожил 50 лет. С начала 90—х годов он был хорошо известен в политических и бизнес-кругах Украины. До 1988 года работал на шахте горным инженером. Затем, как и многие будущие бизнесмены, воспользовавшись возможностями, предоставленными перестройкой, организовал кооператив «Прогресс». Накануне независимости была создана корпорация «АТОН», которую сам Е. Щербань называл транснациональной. С ним также связывали фирмы «АМЕСТ», «Финансист», СП «Гефест», владевшее сетью АЗС в Донецкой области и другие. Как и все бизнесмены первой волны, Евгений Щербань и его «АТОН» интересовались всем: промышленным производством, торговлей, финансами.
В то время, когда о Ринате Ахметове слышали разве что содержатели ларьков в Донецке, а криминальный авторитет «Алик Грек» (Ахать Брагин), взорванный на стадионе «Шахтер», у которого нынешний владелец половины Украины унаследовал все (причем не только в качестве владельца футбольного клуба), был еще жив, связка однофамильцев-Щербаней — губернатора Донецкой области Владимира и бизнесмена — депутата Евгения — считалась основой могущества донецкого финансово-промышленного клана. Рассматривая область как свою вотчину, Щербани досаждали не только криминалитету, который и сам был не прочь подкормиться от крышуемого губернатором и депутатом ВР мелкого и среднего бизнеса, но и директорам крупнейших предприятий области.
Господа Щербани уже тогда (в 1994–1995 годах) пытались дисциплинировать мощный донецкий клан и, добившись слаженной работы всего местного бизнеса и администрации, повести борьбу за власть с «днепропетровцами» и «киевлянами» в масштабах всей Украины. Убийство Евгения Щербаня привело к тому, что реализацию донецких амбиций пришлось отложить на десять лет.
Таким образом, заинтересованных в устранении Евгения Щербаня хватало и в Киеве, и в Донецке, и в Днепропетровске.
Объективно эта смерть сыграла на руку многим политикам, бизнесменам и криминальным авторитетам. Поэтому и диапазон версий колебался от «заказа» Щербаня Павлом Лазаренко, на чем настаивает Генпрокуратура Украины, до некоего авторитета Германа, которому Щербань якобы помешал выкачивать деньги из «Донбасстрансгаза».
Некоторое время отрабатывалась даже версия «эстонского следа». Щербань имел несколько фирм в Эстонии и якобы намеревался поставить экономику этой маленькой балтийской страны, известной склонным к аферам банками, под свой полный контроль.
Кроме того, созданное под знаменами «Атона» Евгения Щербаня объединение «АгроДон» «позволило осуществить замысел, о котором говорил Щербань на встрече с фермерами: в села пошла первоклассная техника, горючее, удобрения, гербициды, семена. А в конце 95-го был подписан контракт с фирмой «Фата Груп» — 160 миллионов долларов на развитие агропромышленного комплекса. И это тоже вызывало неудовольствие некоторых «больших людей».
Любопытен комментарий самого Евгения Александровича по этому поводу: «Ведется планомерное ослабление коммерческих предпринимательских сил региона.
Серия убийств, произошедших у нас в Донбассе, полностью подтвердила мой прогноз. Я вижу третью силу, которая пытается столкнуть два региона — днепропетровский и донецкий, которые очень сильно влияют на экономическую и политическую жизнь страны.
Сегодня просто пытаются использовать премьер — министра Павла Лазаренко, стравливая Донецкую и Днепропетровскую области под «благовидным» предлогом «нейтрализации донецкого клана».
Если надо, то Евгений Щербань, внутри которого, как утверждают его друзья, всегда была стальная пружина, мог быть и жестким. Так, однажды он в гневе бросил реплику: «Заповедь нашей команды: зарабатывать честно. Но регион грабят другие. Вот мы и заявили: мы здесь хозяева!..»
Кстати, для понимания личности Евгения Щербаня, так и для нашего расследования необходимо вспомнить еще один эпизод. Процитируем воспоминания Иосифа Кобзона: «У меня первого ноября 1996 года была серебряная свадьба. Я пригласил Женю (Щербаня. — Авт.). Накануне он звонит, поздравляет. Я говорю: «Ну что ты, Женя, прилетаешь?» — «Да, Иосиф Давыдович. Даже несмотря на то, что мне угрожают».
И семейство Щербаней прилетело в Москву. Подарили чете Кобзонов серебро. Самому же виновнику торжества, которое проходило в гостинице «Рэдиссон — Славянская», эта донецкая семья запомнилась вот какой: «Помню Женю с Надюшей в каком-то приподнятом настроении. Они фотографировали всех и фотографировались со всеми. Я еще, проходя, смеясь сказал: «Женька! Ты где столько пленок достал, что всю ночь напролет фотографируешь?» А он говорит: «Хорошая память будет!»
Близкие друзья Евгения Александровича рассказывали, что незадолго до гибели он что-то предчувствовал. Однажды в семье обронил фразу, что если до конца 1996 г. будет все нормально, то и дальше все пойдет по накатанной».