VI. ДХАУЛАГИРИ И АННАПУРНА

VI. ДХАУЛАГИРИ И АННАПУРНА

Эти два горных исполина Центрального Непала возвышаются западнее и восточнее глубоко врезанной поперечной долины реки Кали- (Кришна-) Гандак и отстоят один от другого всего на 33 км по прямой. Сведениями об этих массивах мы обязаны в основном французской гималайской экспедиции 1950 г. Поэтому здесь они объединены водной главе, хотя представляют собой две совершенно самостоятельные горные группы.

Название Дхавалагири, или сокращенно Дхаулагири,— санскритское; «дхавала» (или давала) значит белый, «гири» — гора. Это — Монблан Гималаев[53]. Аннапурна — также двойное санскритское слово, а именно несколько необычное обозначение или, вернее, форма имени богини Парвати (Дурга, Кали). Она, следовательно, тоже дочь богов Гимаваты; «Парвати» означает «дочь гор», «Дурга» — «недоступная», «Кали» — «черная». В дословном переводе «Анна» обозначает «пища», «пурна» — «исполненная». Аннапурна — богиня, богатая пищей, богиня, подающая пищу[54].

Высота обеих гор точно определена триангуляцией; засечки на Дхаулагири делались с семи, на Аннапурну — с восьми станций. Высоты представляют собой средние значения этих данных. Неблагоприятно, однако, то обстоятельство, что эти станции были расположены на равнине и преломление света играло огромную роль (ср. стр. 23). Официальные оценки высот — Дхаулагири 8172 м, Аннапурны 8078 м — приняты по средним значениям и, возможно, должны быть увеличены еще на 40-50 м.

Исторический обзор весьма прост: до 1949 г. оба массива исследовались лишь издали, не было даже фотографий, которые можно было бы использовать. Только в октябре 1949 г. профессору Арнольду Хейму (Цюрих) при поддержке Швейцарского общества альпийских исследований представилась возможность совершить разведывательный полет. Несмотря на то что индийский пилот, к сожалению, вел машину на высоте всего лишь 4600 м, удалось получить некоторые ценные снимки и небольшой документальный фильм. Через несколько месяцев началась подготовка второй французской гималайской экспедиции.

Ошибки экспедиции в Балторо в 1936 г. были ясны и твердо решили принять их во внимание. Экспедиция должна быть легкой, подвижной и в то же время сильной. Душой всего стал Люсьен Деви, президент Французского альпийского клуба и Французской федерации горных исследований. Хотя он лично и не участвовал в экспедиции, Деви принимал самое деятельное участие в ее подготовке и организации. Руководителем экспедиции был Морис Эрцог, опытный альпинист, выросший в Шамони. Луи Лашеналь из Аннеси, Лионель Терре из Гренобля и Гастон Ребюффа из Марселя были известны как лучшие проводники и инструкторы альпинизма Шамони. В собственно штурмовую группу входили также отличные скалолазы Марсель Шац и Жан Кузи. Таким образом, штурмовая группа состояла из шести человек. Опытными и отважными восходителями были и остальные участники экспедиции: отличный кинооператор Марсель Ишак, экспедиционный врач Жак Удо и сотрудник французского посольства в Нью Дели Франси де Нуайель.

В состав экспедиции, следовательно, не были включены исследователи (кроме врача), не было, к сожалению, топографов и геологов. Это было главным образом альпинистское предприятие, но как таковое оно представлялось в высшей степени значительным: в борьбу включались восходители международного класса. Целью экспедиции являлось покорение Дхаулагири или Аннапурны, во всяком случае «первого восьмитысячника».

30 марта 1950 г. экспедиция вылетела с парижского аэродрома Орли специальным самолетом, на который был погружен весь ее багаж (около 3,5 т)[55]. С промежуточными посадками в Каире и Карачи экспедиция прибыла в Дели, где к ней присоединился Нуайель и уже 7 апреля пересекла индийско-непальскую границу у Наутанвы, последней станции железной дороги.

Всего несколько лет назад Непал, особенно его центральные области, был закрыт для европейцев еще в большей степени, чем Тибет. Теперь это в корне изменилось, современный Непал открыл свои двери для западных альпинистов, исследователей и техников. Правительство Непала не только любезно пригласило французскую экспедицию, но и обещало ей свою помощь, что сказалось сразу же у границы. По разбитым дорогам грузовики покатили через терраи, отравленные лихорадкой девственные леса у южного подножья Гималаев, к Бутвалу, первому селению в Непале. К вечеру восьмого апреля участники экспедиции добрались до Тансинга, малярийного городка с 5000 жителями, расположенного на последней гряде холмов, с которой предстояло спуститься в долину Кали-Гандак. Дальше маршрут шел как раз по долине этой реки, которая часто называется просто Кали, по старому оживленному караванному пути в Тибет. Однако идти все время вдоль русла реки нельзя, ущелье часто образует непроходимые теснины. Дорога то поднимается вверх, то спускается вниз; часто перепады высот весьма значительны. В основном путь шел по террасам, на которых расположены и деревни. Местность густо населена, рисовые поля тянутся высоко вверх.

17 апреля экспедиция прибыла в Баглунг, а вечером 21 апреля в Тукучу, деревню, в которой сначала было намечено организовать базу. Примерно 150 носильщиков, обслуживавших транспорт экспедиции до этого места, оказались честными людьми: были целы все грузы до единого, что частично явилось заслугой и непальского начальника транспорта Гхан Бикрам Рана. Тукуча (2500 м) — значительное селение с несколькими сотнями жителей тибетского происхождения, каменными домами и большим караван-сараем; это важный торговый пункт, где приходящие из Тибета караваны меняют свои грузы соли и буры на муку и чай.

Дхаулагири и Аннапурна

Орография массива Дхаулагири по индийским картам

Тукуча выгодно отличалась от мест базирования других гималайских экспедиций, так как экспедиция могла пополнять здесь свои запасы продовольствия, например покупать свежее мясо. Базовый лагерь был устроен на большой площади против караван-сарая и вскоре началась разведка местности. Разведывательные выходы длились от одного до восьми дней.

Уже на следующий день после прихода в Тукучу Кузи поднялся на склоны Нильгири («Синяя гора»), юго-восточнее Тукучи и за долиной Кали впервые увидел восточный склон Дхаулагири, длинный, страшно зазубренный юго-восточный гребень и бесконечный северо-восточный гребень, тянущийся к пику Тукуча. Хотя все это выглядело не слишком обнадеживающе, было решено произвести осмотр склона вблизи, и Лашеналь и Ребюффа в сопровождении проводника-шикари вышли в двухдневную разведку к восточному леднику. Но после ночевки на высоте около 4000 м они застряли среди гребней и обрывов пика Тукуча (6915 м). Оказал ось, что из Тукучи сначала надо пройти по основной долине и только после этого можно подниматься к восточному леднику.

Орография массива Дхаулагири по данным французской экспедиции 1950 г.

Тем временем Эрцог и Ишак также отправились в путь, чтобы обойти с севера пик Тукуча и достигнуть северного склона Дхаулагири. При этом выяснилось, что карта, составленная индийскими топографами, представляет собой чистый продукт фантазии: истоки Дамбуш, правого притока Кали-Гандак, вливающегося в основную долину возле Тукучи, находились не на северных склонах Дхаулагири, а в цирке северо-восточнее пика Тукуча. Из этого цирка, окруженного подковой мощных известняковых стен, на запад вел перевал, на который и поднялись Эрцог, Терре и Ишак. Однако выигрыш от этого был невелик. Нужно было еще спуститься на ту сторону перевала, перейти огромную снежную мульду и подняться на вторую седловину. Но и оттуда открылся вид не на Дхаулагири, а на совершенно неизвестную до тех пор долину. Эта большая почти бесснежная долина, полого снижаясь, тянулась на северо-запад. Альпинисты вернулись в Тукучу разочарованными.

Начатое дело продолжили Терре и Удо в сопровождении нескольких шерпов. Была снаряжена настоящая маленькая экспедиция и принято решение не возвращаться до тех пор, пока не увидят легендарный северный склон Дхаулагири и не вынесут о нем суждения. Через две уже разведанные седловины они достигли «неизвестной долины» — куда бы могла она вести? — пересекли ее верховья и поднялись на третий перевал, с которого, наконец, увидели Дхаулагири. Но перевал и вершину разделял стиснутый огромными скальными стенами дико разорванный ледник, который давал начало Маянгди, многоводной реке, чье глубокое ущелье огибает массив Дхаулагири с запада и юга. По мнению Терре и Удо, не могло быть и речи о восхождении по крутой северной стене. Западный гребень выглядел несколько лучше, но подойти к нему было возможно из долины Маянгди, а не из Тукучи.

Тем временем кипела работа и на восточном склоне Дхаулагири. Эрцог, Лашеналь и Ребюффа с тремя шерпами, учитывая результаты первой разведки, сначала спустились по долине Кали, а затем выше селения Ларджунг начали подъем по боковой долине, ведущей к восточному леднику. Хорошая тропа вывела их на альпийские луга под языком ледника; на высоте около 4000 м нашлась хорошая площадка для лагеря. На следующий день они прошли меньше, чем намеревались — погода, которая регулярно менялась к худшему во второй половине дня, испортилась сравнительно рано. Пришлось спешно укрыться и разбить бивак в ледниковой мульде на высоте около 5000 м.

На третий день этой разведки с утра была снова хорошая погода. На восточном леднике все шло успешно до высоты примерно 5500 м, но затем путь преградила огромная ледяная стена. Чтобы преодолеть ее, нужно было рубить ступени и захваты для рук и забивать ледовые крючья.

Выше идти было сначала легче, но вскоре встретились первые широкие трещины, которые тянулись во всех направлениях и буквально рассекали ледник. Многократные попытки преодолеть их были безрезультатными. Группа застряла здесь и в конце концов повернула назад.

Через несколько дней Шац и Кузи атаковали левую сторону ледника, затем Терре и Удо — правую, но все было безуспешно. Путь по огромному ледопаду крутого и разорванного восточного ледника казался практически неприемлемым — особенно для группы с тяжело нагруженными носильщиками. Прежде чем покинуть восточный ледник — отказаться от этого варианта, как вынуждены были они отказаться от северной стены, — альпинисты поднялись на лыжах на седловину в нижней части юго-восточного гребня (около 5000 м). Отсюда удалось бросить взгляд на одну из страшнейших гималайских стен, южную стену Дхаулагири, высотой около 4500 м. По своему строению она напоминала северную стену Эйгера[56], но была выше ее более чем в два раза. Этот приговор, принадлежащий одному из победителей стены Эйгера (Лашеналю), был достаточно убедителен. Южная стена «Белой горы» оказалась еще хуже, чем северный и восточный ее склоны, покорение Дхаулагири становилось все более проблематичным.

Тем важнее была разведка второго восьмитысячника, Аннапурны, начало которой было положено Шацем и Кузи. Правда, первая атака седловины Тиличо прошла без успеха. На четвертьдюймовой карте индийской топографической службы (1 : 253440) в непосредственной близости от Аннапурны показан этот перевал высотой около 6000 м и тропа, ведущая к нему по долине Миристи. У слияния этой боковой долины с основной долиной Кали-Гандак расположено селение Дана, жители которого не имели ни малейшего представления о таком пути в Манангбот в долине Марсенгди (Марсианди). Они, наоборот, решительно опровергали эти данные — долина Миристи местами представляла собой непроходимую теснину. Путь через перевал Тиличо в действительности проходил гораздо севернее, чем показывала карта. Один из жителей Тхинигаона, деревушки северо-восточнее Тукучи, был частично знаком с этим путем. Чтобы выяснить этот вопрос и обследовать на большом протяжении северную и северо-восточную сторону группы Аннапурны, Эрцог, Ребюффа и Ишак с тремя шерпами и тремя столь же надежными местными носильщиками отправились в разведывательный маршрут, рассчитанный на 10 дней.

Орография массива Аннапурны по индийским картам

Миновав селения Марпха и Тхинигаон, группа подошла к «западной седловине Тиличо» (5100 м) к северу от Нильгири (7032 м). Здесь альпинистов постигло разочарование: перевал вел в широкую снежную мульду с большим (около 5 км длиной) озером. Озеро было покрыто льдом — ведь оно лежит на высоте Монблана! Частично по прочному льду озера, частично по его северному берегу маленький караван добрался до «восточной седловины Тиличо».

Главной вершины Аннапурны (8078 м) не было видно, так как внутренняя часть ее группы была закрыта ужасающе крутой стеной, закованной ледяным панцирем и достигающей высоты по меньшей мере 7000 м. Эта стена была названа французами «Большим барьером». Далее виднелась часть хребта Аннапурна Химал, гордо возвышающаяся над долиной. Марсенгди Гангапурна. Из лагеря на восточной седловине Тиличо открывался грандиозный вид.

Орография массива Аннапурны по данным французской экспедиции 1950 г.

Следующий день прошел в утомительном спуске на 1500 м к трем селениям Манангбот в верховьях долины Марсенгди; французы были первыми появившимися здесь белыми людьми[57]. Выяснилось, что здесь расположены две вершины высотой более 7500 м — Чонгор и Сепчиа, одна из которых должна быть тождественна с Аннапурной IV (7524 м.) индийской карты, но о самой Аннапурне никто ничего не знал. Не было видно ее и из долины Марсенгди.

Энергия, с которой трудился весь состав экспедиции, заслуживает одобрения. В то время когда Эрцог возвращался из Манангбота в лагерь на Тиличо, неутомимый кинооператор Ишак с сирдаром Анг Тхарки поднялся на одну из вершин хребта Муктинатх Химал (около 6200 м), чтобы сделать через «Большой барьер» засечки на Аннапурну I (8078 м).

К сожалению, погода испортилась, начался снегопад; видимости не было. Ребюффа в сопровождении шерпа Анг Тзеринг III («Панзи») вернулся в Тукучу другим путем — через перевал Тхорунг и Муктитантх, место паломничества буддистов.

Однако сколь ни поучительна была эта разведка, она ничего не дала для решения основной задачи — покорения Аннапурны.

Но тем временем доктор Удо сделал важное открытие, которое можно рассматривать не только как счастливую случайность, но и как пример интуиции хорошего альпиниста. В юго-западном гребне хребта Нильгири виднелось плечо (ок. 4500 м), на которое можно было подняться из долины Чадзью. Может быть, окажется возможным проникнуть таким образом в верховья долины Миристи выше непроходимых теснин, в цирк севернее Аннапурны? Для выяснения этого Удо вместе с Кузи и Шацем отправился на разведку из селения Лете в долине Кали. Благодаря удивительному чутью шерпов им действительно удалось найти этот путь: 2000-метровый подъем через девственный лес долины Чадзью по крутым травянистым склонам к той единственной седловине, где возможен был переход через гребень, далее в течение целого дня движение по бесконечным травянистым полкам между скальными стенами километровой высоты, и, наконец, единственно возможный спуск по легкому кулуару в верховья Миристи выше страшных теснин. Это была поистине великолепная разведка и, как оказалось впоследствии, ключ к победе.

Еще один день они шли вверх по долине реки Миристи, берущей свое начало с северного ледника Аннапурны. Затем запасы продовольствия стали подходить к концу, а до ближайшего селения оставалось несколько дней пути. Разведчики не упускали из поля зрения Аннапурну от подножья до вершины. Ее северо-западный гребень, поднимающийся между крутыми ледниками, казалось, представлял собой возможность выхода на, по-видимому, легкий фирновый склон вершинной трапеции. После недели одиночества они вернулись в Тукучу, куда как раз прибыла и группа Эрцога, Ребюффа и Ишака, разведывавшая перевал Тиличо.

Впервые за три недели все участники французской гималайской экспедиции 1950 г. собрались вместе. В большой палатке царила напряженная тишина, настал час больших решений. Это было 14 мая 1950 г. По радиосообщениям индийской метеорологической службы начало муссона ожидалось 8 июня, в распоряжении экспедиции оставалось всего три недели, обстановка была весьма серьезной. Еще раз кратко обсудив все возможности штурма Дхаулагири, руководитель экспедиции Морис Эрцог в полном согласии со своими товарищами принял решение отказаться от «Белой горы» — шансы на успех были чрезвычайно малы, опасности для альпинистов и носильщиков — слишком велики. Итак — Аннапурна! Было решено поставить все на одну карту — штурм из долины Миристи.

Все тотчас же принялись за дело. Уже во второй половине дня 14 мая в путь отправилась первая группа: Шац, Терре, Лашеналь с четырьмя высотными носильщиками. Днем позже за ними последовали Кузи, Эрцог, Ребюффа и трое высотных носильщиков. Удо, Ишак и Нуайель составляли арьергард, на который была возложена неблагодарная задача транспортировки тяжелого багажа экспедиции. Это надо было тщательно организовать с привлечением местных носильщиков. Базовый лагерь был временно установлен на высоте около 4600 м на морене у подножья северо-западного гребня, в четырех днях пути от Тукучи.

Попытки восхождения начались с гребня. Первая разведка — до высоты 5800 м — была проведена Терре и Лашеналем, победителями северной стены Эйгера (второе прохождение). Правда, на этом маршруте встречались места значительной трудности, но они чередовались с легкими участками. Поэтому Лашеналь и Терре советовали Эрцогу продолжать движение по гребню и в наиболее трудных местах укрепить веревочные перила. В ближайшие дни вся штурмовая шестерка работала на северо-западном гребне, и 21 мая Эрцог и Терре продвинулись до северо-западной предвершины (6000 м). Это была ожесточенная борьба, и такой компетентный критик, как Терре, отмечает четыре или пять участков скал четырьмя, а один — даже пятью баллами трудности шестибалльной шкалы. Кроме того, снег и лед, покрывавшие скалы, чрезвычайно затрудняли движение. Однако в конце концов эта бурная атака привела лишь к покорению второстепенной безыменной предвершины в нижней трети огромной системы гребней. Большая панорама Аннапурны довольно отчетливо показывает профиль северного гребня... и всю безнадежность этого смелого предприятия. Для критика, обладающего опытом восхождений в Гималаях, совершенно ясно, что этот бесконечный гребень с его многочисленными уступами, провалами, ледяными «жандармами» и взлетами не представляет практически возможного пути. Эрцог был вынужден скрепя сердце принять решение покинуть гребень; драгоценные дни были потеряны.

Но тем временем Лашеналь и Ребюффа произвели разведку ледника восточнее северо-западного гребня. Снова появился проблеск надежды. Первую трудность, нижнюю зону сераков северного ледника Аннапурны, удалось быстро преодолеть. Сначала для этого использовали левую боковую морену, впоследствии Шац нашел орографически правее более удобный проход по длинному скальному уступу посреди ледника. Выше находилась ровная почти без трещин часть ледника, откуда можно было просмотреть весь северный склон Аннапурны, покрытый огромным ледником. Подъем по нему казался технически возможным, но трудным и лавиноопасным, особенно при плохой погоде. Один из шерпов был послан с этим важным известием в базовый лагерь (4600 м), Эрцог и Терре спешно вышли вверх; вчетвером они занялись тщательным изучением маршрута. Решение было принято, и теперь дело пошло, быстрым ходом.

На высоте 5100 м был оборудован лагерь 1, ставший новым базовым лагерем. 23 мая у подножья крутого склона самой вершины был установлен лагерь 2 (5900 м). Тем временем подтянулся и арьергард. Удо и Ишак с одной группой носильщиков, а несколькими днями позже Нуайель со второй колонной носильщиков из Тукучи и остатками экспедиционного багажа прибыли в верхний цирк долины Миристи и взяли на себя «челночное» сообщение между старым базовым лагерем и лагерем 2, в то время как три связки штурмового отряда уже оборудовали лагерь 3 (6400 м) и лагерь 4 (6900 м).

Лагерь 2 был сначала установлен на ледниковом плато. Это казалось менее лавиноопасным, так как он находился на значительном расстоянии от крутых склонов. Но лавины из порошкообразного снега Гималаев проходят большие участки и по горизонтальной поверхности. Вскоре одна из них дошла почти до лагеря, и порыв ветра едва не сорвал палаток. Поэтому лагерь 2 был затем перенесен правее, и здесь постепенно возник целый «поселок», в котором сравнительно большие долинные палатки, предназначенные для равнинной местности, обеспечивали известные удобства. Для связок штурмовой группы лагерь 2 представлял собой место отдыха. Правда, каждый день был на счету, и восходители спускались в лагерь 2 только в случаях крайней усталости или за медицинской помощью.

Участок между лагерями 2 и 3, т.е. между 5900 и 6400 м, технически был очень труден и к тому же объективно опасен. Здесь часто дело шло о настоящем лазании по льду крутизной местами более 70° и о преодолении двух отвесных ледяных стен, где требовалась не только рубка ступеней и зацепок для рук, но и ледовые крючья и страховка через карабины. Использовалась вся современная ледовая техника, как на одной из знаменитых альпийских стен, но на 2000 м выше! Хотя на наиболее трудных местах были укреплены веревки, все же альпинистам приходилось помогать при подъеме шерпам, шедшим с очень тяжелыми рюкзаками. Терре, которого удивленные шерпы прозвали «сильным сагибом», не раз имел здесь возможность показать, какой физической силой он обладает.

Еще более рискованным было то, что около 200 м высоты приходилось набирать, двигаясь по большому лавинному кулуару. Здесь ежедневно проходили лавины, особенно в то время, когда после ночного снегопада под жаркими лучами солнца начиналось усиленное таяние снега. Терре считает просто чудом, что за 13 дней движения по этому кулуару не произошло ни одной аварии: ведь ежедневно там проходила самое меньшее одна связка, а часто и несколько! Возникла еще одна проблема: найти безопасное место для лагеря 3. В конце концов Эрцог разбил его в ровной, засыпанной снегом трещине под защитой серака. Это было 31 мая.

Теперь темпы еще более ускорились. Уже в последние дни взялись за участок под большим «серпом» — весьма странной серпообразной скальной стеной, над которой грозным ледяным сбросом нависал обрыв вершинного фирна. На этом трудоемком и местами трудном этапе Терре и Ребюффа, которые устанавливали временный лагерь 4, основательно вымотались, Ребюффа слегка поморозил ноги. Они оба настоятельно нуждались в коротком отдыхе и спустились в лагерь 2 к «доктору-сагибу» (Удо), Ишаку и Нуайелю. Шац и Кузи были в недостаточно хорошей форме, и штурм вершины могли предпринять лишь Эрцог и Лашеналь. Эта двойка, сопровождаемая шерпами Анг Тхарки и Сарки, 1 июня перенесла лагерь 4 к началу вершинного фирна над стеной «серпа»; лагерь 4-бис был расположен под защитой серака. Ночь на 2 июня сагибы провели в лагере 4-бис, шерпы, которые вечером спустились в старый лагерь, — в лагере 4.

Задачей 2 июня была установка лагеря 5, верхнего лагеря, из которого надлежало предпринять штурм вершины. Его место было выбрано еще из лагеря 1 — на высоте около 7400 м на скальной гряде под восточной предвершиной Аннапурны. Но «страдания этого дня были велики»: глубокий снег, крутые лавиноопасные склоны, несколько ледяных стен, требовавших рубки ступеней. Альпинисты медленно набирали высоту, воодушевленные надеждой найти там, наверху, на скалах прекрасное место для лагеря. Но когда они совершенно измученные, наконец, достигли этого места, их ожидало жестокое разочарование: скалы оказались очень крутыми, заглаженными и оледенелыми. Никаких площадок, ни малейшей возможности установить где-нибудь на них палатку. Делать было нечего, пришлось вырубить маленькую площадку в крутом фирновом склоне под скалами и забить в трещину известняковой плиты скальный крюк, чтобы застраховать палатку. Шерпы, усердно и со знанием дела помогавшие при сооружении лагеря, отправились вниз в лагерь 4, Эрцог и Лашеналь остались вдвоем.

Лагерь 5 (7400 м), последняя ночь перед штурмом. Альпинисты одеваются, заползают в мешки и засовывают туда, конечно, и свои горные ботинки. Несмотря на это, к утру ботинки превращаются в комки льда. Снаружи ревет ветер, снег струйками сбегает вниз по плитам и скапливается между палаткой и склоном. Эрцог, который лежит ближе к склону, с тоской ожидает рассвета, чувствуя, что он задыхается, так как слой снега над ним становится все тяжелее. Лашеналю на другом краю палатки все время кажется, что он вместе с палаткой соскальзывает в зияющую пропасть, и он снова и снова заботится о том, чтобы скальный крюк, к которому привязана палатка, прочно сидел в трещине. Наконец, начинает светать. Оба восходителя утомлены этой кошмарной ночью. Не может быть и речи о приготовлении горячей воды для завтрака. Поэтому они довольствуются большими — по-видимому точно не дозированными — порциями таблеток макситона[58]. Быстро укладываются рюкзаки, Эрцог, перечисляет: банка сгущенного молока, немного нуги, пара носков и фотоаппарат. Узкопленочный киноаппарат больше не работает, и скрепя сердце они оставляют его в лагере. В 6 часов утра они выходят, не связавшись. Огромный фирновый склон над «серпом», правда, очень крут, но трещин на нем нет, веревка кажется восходителям излишней.

Погода хороша, но очень холодно. Облегченные кошки ^отлично держат на твердом снегу, только изредка наст ломается, и альпинисты проваливаются в глубокий снег. Регулярно сменяясь, они шаг за шагом, час за часом поднимаются к вершинному гребню. Крутой кулуар наверняка ведет прямо к вершине; они направляются к нему. Темп движения такой же, как при восхождении на Монблан. Последний склон постепенно приближается; вот они уже в кулуаре, рядом, с трудом переводя дыхание, снова и снова поглядывая вверх: не виден ли конец кулуара?

 «Я смутно помню, как это было; в памяти остались только отдельные моменты. Совершенно отчетливо я вспоминаю выход на гребень, траверс влево... Наша вершина! Мне кажется невероятным то, что теперь, наконец, я вступаю на этот фирн. Все наши труды, все жертвы во имя этого кажутся мне непостижимыми. Лашеналь не проявляет особого восторга. Он хочет сейчас же начать спуск, так как чувствует, что у него мерзнут ноги[59]. Быстрый взгляд на другую сторону гребня. На юге я вижу темную пропасть, несколькими километрами ниже клубятся облака, закрывающие долину. Мы спускаемся на пару метров с вершинного гребня к верхнему выходу скал и делаем несколько снимков с флагом и вымпелом, которые принесли с собой. В данное время это означает большую жертву, так как укрепление флага стоит многих усилий, а установка аппарата требует напряжения, которое кажется мне тяжелым...[60]

...Лашеналь уже тронулся в путь. Я быстро укладываю свои вещи в рюкзак, отпиваю немного сгущенного молока. Последний взгляд на вершину... и я спешу к кулуару, по которому уже спускается Лашеналь. Начинается настоящая гонка к лагерю 5, который мы покинули сегодня утром. Перед выходом я надел рукавицы, но внезапно одна из них соскальзывает. Медленно, бесповоротно она катится вниз. Я беспомощно смотрю ей вслед, предчувствуя катастрофу, которую это повлечет за собой. Сжимая ледоруб обеими руками, быстро спускаюсь по крутому склону, так быстро, как только можно, и пытаюсь догнать Лашеналя. Я иду уже по склону ниже кулуара, когда погода начинает портиться. Ветер свистит, густые облака окутывают меня. Это наступление муссона, начинается бег наперегонки со смертью. Мне не приходит в голову достать из моего рюкзака носки и натянуть их вместо рукавиц. Лашеналь все еще впереди, я вижу его в тумане метрах в пятидесяти от меня. Вот он выходит на ледяной склон перед нашей палаткой. Вслед за этим я теряю его из виду»[61]. (Эрцог, Аннапурна, Мontagne, 350.)

Очень холодно, снегопад усиливается. Когда Эрцог приближается к лагерю 5, он видит с радостным удивлением две палатки. Что произошло за это время? Далее мы следуем четкому рассказу Терре.

2 июня 1950 г. Терре и Ребюффа, хорошо отдохнувшие в лагере 2, за один день поднялись оттуда в лагерь 4, пригнем участок от лагеря 3 до лагеря 4 они, используя свежие следы связки Кузи-Шац, прошли за полтора часа, что показывает, в какой блестящей форме они были. В лагере 4 они догнали своих товарищей. Рано утром 3 июня они (первым шел Терре) прорубили для высотных носильщиков ряд ступеней на крутом ледяном склоне, покрытом тонким слоем снега и поднимающемся к верхнему лагерю 4; разница высот лагерей 4 и 4-бис составляла около 150 м. Они пересекли край большого «серпа» и достигли лагеря 4-бис. Этот лагерь им понравился — он находился на очень удобной площадке под защитой серака и был тщательно оборудован. Здесь они встретили Анг Тхарки и Сарки, которые 2 июня сопровождали Эрцога и Лашеналя до лагеря 5 и вечером спустились в лагерь 4-бис, чтобы здесь ожидать сагибов, как им было приказано. Они были в не слишком хорошем состоянии и слегка обморозили ноги. Шерпы, пришедшие с Терре, также очень страдали от холода и сразу бросились в палатку, чтобы немного согреться.

После короткого отдыха французы пошли дальше, сначала траверсируя влево, а затем зигзагами вверх среди хаоса трещин и сераков. Очень глубокий снег постепенно сменился твердым настом. Старая история: чтобы избежать тяжелых обморожений им приходилось снимать ботинки и энергично растирать ноги при жестоком морозе и сильном ветре[62]. К счастью, местность была уже нетрудной; склон, покрытый плотным снегом, спрессованным ветром, имел крутизну 30-35° и вел прямо к лагерю 5. До лагеря, казалось, было рукой подать, но они шли и шли, а он все не приближался, хотя Терре резко увеличил темп движения — ноги опять стали терять чувствительность и давно было бы пора забраться в палатку и оттереть их. Однако палатка наполовину обрушилась и пришлось заново ее устанавливать и растягивать. Кроме того, на крутом склоне под скальным гребнем нужно было выкопать площадку для второй палатки.

Лопаты не было, копали ледорубами и кастрюлей[63]. Добросовестные шерпы, предложившие свою помощь в установке лагеря, как только они сложили свои грузы, были сразу, пока не замело следы, отосланы назад в лагерь 4-бис. Четверо сагибов, в том числе Ребюффа, которому удалось восстановить кровообращение в ногах, и Кузи, усердно трудились над восстановлением лагеря 5. Но когда обе палатки были растянуты, выяснилось досадное обстоятельство: налицо было всего три надувных матраца и одна переносная кухня. Этого было мало даже для четверых, а что делать, когда Эрцог и Лашеналь вернутся с вершины? Поэтому Кузи и Шац решили уступить место товарищам и быстро, пока это было еще возможно, спуститься в лагерь 4. В лагере 5 (7400 м) остались только Терре и Ребюффа, которые с возрастающей тревогой ожидали штурмовую двойку.

Наконец-то! Скрип шагов по снегу! Терре высовывается из палатки — это Эрцог, сияющий радостью: «Мы это сделал и!» В этот торжественный момент Терре хочет сердечно пожать руку товарищу, но когда Эрцог протягивает ему свою, она холодна как лед и тверда как камень. Терре приходит в ужас: «Ведь у тебя отморожены руки!» Однако Эрцог равнодушно смотрит на них: «Не беда, все обойдется». «А где Лашеналь?» «Сейчас должен прийти».

Ребюффа помогает Эрцогу войти в палатку, Терре подогревает воду. Лашеналя все нет. Терре высовывает голову из палатки... слабый зов на помощь... Лашеналь лежит на крутом склоне метров на 100 ниже лагеря. Терре надевает ботинки, не тратя времени на привязывание кошек, выскакивает из палатки и глиссирует вниз — рискованная вещь на твердом фирне.

Чо-Ойю, считающийся, по мнению автора, «самым доступным восьмитысячником». Снято с запада. Внизу справа — ледник Кьетрак

Манаслу с севера, из верховьев долины Дуд

Дхаулагири с юго-востока

Дхаулагири с востока

С трудом он останавливается возле своего друга. Лашеналь лежит без ледоруба, без шапки, без рукавиц, с кошкой только на одной ноге — по-видимому, он только что упал[64]. С бессмысленным взглядом он кричит, что его ноги отморожены до лодыжек и он непременно должен сейчас же спуститься в лагерь 2, где доктор Удо сможет ему помочь.

Терре пытается ему объяснить, что попытка такого спуска в пургу за полчаса до наступления темноты была бы безумием, к тому же у них нет ни веревки ни кошек. Однако, Лашеналь настолько боится грозящего ему увечья, что, как сумасшедший, выхватывает ледоруб из рук Терре, своего товарища и лучшего друга, и пытается бежать дальше[65]. Но уже через несколько шагов он останавливается и решает последовать совету Терре. С бешеной скоростью Терре рубит ступени к лагерю 5. Лашеналь тащится за ним на четвереньках. Так добираются они до лагеря.

Ночь с 3 на 4 июня? Пурга грозит сорвать палатки. В одной из них Ребюффа старается помочь Эрцогу, в другой — Терре Лашеналю. Долгие часы, напрягая все свои силы, они оттирают и массируют побелевшие, потерявшие чувствительность конечности. Одновременно снова и снова надо подкладывать снег в кастрюлю, чтобы приготовить теплое питье для обоих пострадавших. Между склоном и крышей палатки накапливается снег, и маленькое помещение становится все более тесным.

С невыразимой радостью Терре видит, наконец, результаты своих трудов: Лашеналь снова может шевелить пальцами, его ноги приобретают обычный цвет.

Светает, но буря, которая к утру обычно стихала, все еще свирепствует. Не месть ли это богини Аннапурны? Или это просто муссон, о близком начале которого сообщала индийская метеорологическая служба? Во всяком случае, нужно спускаться как можно скорее![66] Терре готовится к выходу сам и готовит Лашеналя. Плохо обстоит дело с обувью: ботинки Лашеналя нельзя натянуть на его распухшие ноги. Терре отдает ему свои ботинки на один или два номера больше — они как раз хороши — и надевает маленькие ботинки Лашеналя поверх всего одной пары носков. Он не смог бы сделать этого, если бы вечером ему не пришлось разрезать кожу оледенелых, твердых как камень ботинок, чтобы стащить их с ног товарища.

На всякий случай Терре кладет в свой рюкзак спальный мешок и немного продуктов и кричит, чтобы в соседней палатке сделали то же самое. Но там так спешат покинуть, наконец, этот ад лагеря 5, что не слушают его. Терре заметил это только впоследствии. Снаружи ветер все еще достигает силы шторма, надеть кошки — нелегкое дело. Так как Лашеналь при падении потерял одну кошку, Терре вынужден теперь довольствоваться одной. Новое несчастье — нет ледоруба Терре! Вечером, когда происходили столь волнующие события, его недостаточно хорошо уложили; теперь все поиски этого незаменимого помощника альпиниста оказываются тщетными. Так как и Лашеналь лишился своего ледоруба, то теперь их осталось всего два; ледорубы берут Терре и Ребюффа, которые еще находятся в сносной форме и должны обеспечивать страховку при спуске. Терре на мгновение задумывается — не взять ли с собой палатку, но, хотя ветер по-прежнему силен, снегопад становится слабее и видимость улучшается. Значит, можно будет найти путь длинного траверса между сераками... Кроме того, связка Эрцог — Ребюффа уже начала спуск, и Лашеналь нетерпеливо дергает за веревку. Пошли!

Сначала спуск идет хорошо, но уже у первых сераков начинаются трудности. Ветер стихает, но снег падает большими хлопьями и туман так густ, что с одного конца веревки едва виден другой. Как найти в этом лабиринте трещин и ледяных башен верхний лагерь 4, защищенный ледяными стенами и спрятанный среди них? Обстановка ужасающе серьезна, дело идет о жизни и смерти. Ведь всем слишком хорошо ясно, что означала бы ночевка на открытом склоне на высоте 7000 м, в том состоянии, в котором находятся Эрцог и Лашеналь. Об этом нечего и говорить. Значит, искать, искать до тех пор, пока есть хоть искра надежды!

Снег падает белой пеленой; снежный покров становится все глубже, и четверка альпинистов проваливается в снег выше колена, часто до пояса. Пробивать путь становится все труднее. Терре и Ребюффа, которые по очереди идут первыми, прилагают сверхчеловеческие усилия. Несколько раз им кажется, что они уже нашли проход, но каждый раз это оказывается ошибкой и приходится снова начинать поиски в другом месте. Без колебания они проходят опаснейшие крутые склоны и занимаются акробатическим лазанием по льду — Терре на одной кошке! С непоколебимым упорством они ищут узкую лазейку к лагерю 4 ... Тщетно! А в то время, когда они борются в ледопаде за свою жизнь, время от времени пытаясь звать на помощь, всего в 200-300 м от них Кузи, Шац и четыре шерпа лежат в своих пуховых мешках в твердой уверенности, что в такую погоду остальные, наверняка, остались в лагере 5 и было бы бессмысленно выходить на поиски в этом снежном вихре. Сигналы бедствия не слышит и верхний лагерь 4, он стоит у подножья защищающей его ледяной стены. Да, если бы работала радиоаппаратура!

Начинает смеркаться. Четверо в ледопаде знают, что лишь немногим удавалось пережить ночевку на открытом склоне на высоте 7000 м и что даже если они ее выдержат, их может спасти лишь внезапное улучшение погоды. Но шансы настолько малы... Бороться до последнего вздоха! Они хотят выкопать снежную пещеру и начинают поиски подходящего места. Внезапно Лашеналь испускает крик... и... исчезает. Не было бы счастья, да несчастье помогло: трещина, в которую он провалился, имеет глубину всего 4-5 м и дно ее кажется прочным. Это естественная пещера, она сможет защитить их от ветра. Все соскальзывают вниз и там устраиваются: снимают ботинки и втроем засовывают ноги в единственный спальный мешок, к счастью, взятый Терре. И все же эта бесконечная ночь оказывается тяжелой. Самое худшее происходит под утро. Сходит небольшая лавина, засыпает трещину и закрывает ее над ними, как могилу. Но они не хотят умирать и полузадохнувшиеся выбираются из снега. Все, что у них было с собой, все снаряжение и ботинки погребены в снежной массе. В одних носках, они голыми руками разгребают снег, чтобы найти хотя бы самое необходимое, прежде всего ботинки, ледорубы, веревки. Но отыскать темные очки и — что кажется Эрцогу самым важным — его фотоаппарат со снимками вершины так и не удалось[67].

Ребюффа, которому удалось раньше других найти свои ботинки, с трудом выбирается наверх. Его товарищи с нетерпением спрашивают его, какова погода. Он кричит вниз в пещеру, что ветер силен и что он ничего не видит. Терре следует за ним, но и он поражен снежной слепотой. 4 июня они оба шли без темных очков, считая, что при сильном снегопаде и так достаточно темно. Но на такой большой высоте инфракрасные лучи настолько сильны, что и при густой облачности нельзя идти без темных очков (с поглощением 90 %). За отступление от этого старого правила альпинисты жестоко поплатились. Оба слепые считают, что погода по-прежнему плохая. Значит, все кончено!

За эту ужасную ночь Лашеналь снова обморозил ноги. Он никак не может найти в снегу свои ботинки и в отчаянии пытается выбраться из трещины в одних носках. Терре помогает ему и Лашеналь видит: ведь над ними же синее небо, погода хорошая!

Тем временем Эрцог старательно разгребает снег и через некоторое время Терре вытягивает на веревке две пары ботинок и рюкзак. Теперь очередь за самим Эрцогом, но с отмороженными руками и ногами он довольно беспомощен, и Терре приходится использовать всю свою силу, чтобы вытащить из трещины смертельно усталого товарища. Наконец, все четверо наверху, однако их положение по-прежнему безнадежно: двое, которые физически еще в состоянии двигаться, совершенно слепы, двое остальных выбыли из строя из-за обморожений. Они подают сигнал бедствия.

Этот зов о помощи обращен, конечно, к ближнему лагерю 4, но там за ледяной стеной он не слышен. Его услышали в далеком лагере 2 и оттуда Ишак увидел сперва лишь двух человек высоко на льду Аннапурны восточнее лагеря 4. Неужели это единственные оставшиеся в живых обитатели верхнего лагеря? Ужасная мысль! Но почему же они не идут к лагерю 4? Почему они не спускаются при такой хорошей погоде и только снова и снова зовут на помощь? Ишак, Удо и Нуайель напрасно ломают над этим головы. Ведь из лагеря 2 нельзя оказать помощь: подъем до того места, откуда двое человек (это были Ребюффа и Лашеналь) подают сигналы бедствия, потребовал бы около 15 часов. Вдруг внезапно в [8.40 черная точка появляется на одном из сераков возле лагеря 4, прочерчивает в глубоком свежем снегу почти горизонтальный след и приближается к двум, за которыми из глубины трещины появляются еще двое (Терре и Эрцог). Теперь, наконец, все пятеро собрались вместе и медленно продвигаются к верхнему лагерю 4.

Это был Шац, который в это солнечное утро высматривал на склоне своих товарищей, спускавшихся, по его предположению, из лагеря 5. Он хотел выйти им навстречу, но обнаружил их совсем рядом с лагерем и в каком печальном положении! Для обоих победителей Аннапурны было уже почти слишком поздно; Ребюффа тоже отморозил пальцы и Терре, «сильный сагиб», серьезно беспокоился о своих ногах.

Теперь они в верхнем лагере 4, но еще не спасены. За последние 24 часа сильного снегопада крутые склоны между лагерями 4-бис и 2 стали чрезвычайно лавиноопасными; погода хорошая, но слишком тепло. Было бы разумнее отложить спуск до следующего утра, однако понятно, что в лагере царит одна мысль: как можно скорее спуститься в лагерь 2 к «доктору-сагибу» — Удо должен спасти все, что еще возможно спасти.

Утопая до пояса в снегу, они начинают спуск. Их всего десять человек: шесть сагибов и четыре шерпа. Связка Эрцог — Ребюффа с шерпами Айла и Сарки идет впереди и в 12.20 пересекает большой кулуар над лагерем 3. Внезапно срывается лавина: слой снега не менее полуметра толщиной с шумом и грохотом устремляется вниз, сметая все на своем пути. Только Ребюффа, шедшему последним и отвязавшемуся от веревки, удается несколькими прыжками выбраться из зоны лавины на край кулуара. Но Эрцог и оба шерпа исчезают в бушующей массе снега, которая, все увеличиваясь в объеме, проносится мимо лагеря 3 и останавливается поблизости от лагеря 2. Неужели это конец? Нет, произошло еще одно чудо: лавина забросила Эрцога в узкую трещину. Веревка, которой он был связан с шерпами, едва не задушила его и болезненно сдавила руку; натянувшись до отказа, она все же выдержала рывок и удержала наполовину оглушенных, но невредимых шерпов на склоне.

Дальнейший спуск проходит без происшествий. Из лагеря 2 навстречу Эрцогу и его спутникам, спускающимся с таким трудом, спешит группа, снабженная запасными ледорубами и темными очками. Наконец, все уже в палатках. Доктор Удо превращается из веселого товарища-альпиниста в искусного, сознающего всю свою ответственность хирурга. Разносится запах эфира, лагерь 2 напоминает полевой госпиталь у линии фронта вечером после боя. Не только Эрцог, но и Лашеналь в очень тяжелом состоянии. Речь теперь идет не об отмороженных пальцах рук и ног, которые уже нельзя спасти, речь идет о жизни и смерти. Наступает ночь, Удо и его «ассистенты» Нуайель, Ишак и Шац продолжают работу при свете карманных фонарей. Это была сложная процедура, которая обычно проводится только в клинике и с большой осторожностью[68].

Однако самое потрясающее впечатление производят описания и фотографии транспортировки пострадавших. Почти невозможно себе представить, что означал этот путь из цирка Аннапурны в долину Кали. Отважные самоотверженные шерпы, герои Эвереста, Чогори, Канченджанги и Нанга-Парбат вплели здесь новые листья славы в свой лавровый венок. В этой невероятно трудной работе принимали участие и некоторые кули, произведенные в чин высотных носильщиков, как, например, Пандин, «китаец», обладавший поистине медвежьей силой. Кто из европейцев смог бы пройти с грузом в 80 кг на плечах весь этот путь — среди сераков, по трудным плитам, неустойчивым осыпям, над бешеным потоком Миристи, по крутым травянистым полкам гребня Нильгири, через бамбуковые чащи Чадзью?

От Тукучи уже можно было нести Эрцога и Лашеналя на носилках, но начавшийся муссон с его неиссякаемыми ливнями затруднял движение. 15 дней продолжался этот путь то вверх, то вниз, через временные мосты, по затопленным рисовым полям, при страшной духоте, которую даже здоровые люди переносят с трудом. Грозящая гангрена вынудила доктора Удо снова и снова производить ампутации. Эрцог лишился всех пальцев рук и ног, Лашеналь — всех пальцев ног. В таких условиях раны невозможно предохранить от инфекции. Температура поднималась до 41°, лишь чудесное действие пенициллина предотвратило печальный исход.

6 июля в Бутвале впервые после трехмесячного перерыва снова раздался рев моторов, это были грузовики, ожидавшие экспедицию. В Наутанве она достигла индийской территории и первой железнодорожной станции.

В том же году лишь несколькими днями позже в районе хребта Аннапурна Химал побывала и английская экспедиция. В ней принимали участие: Г.У. Тилмён, организатор и руководитель экспедиции, полковник Д.Г. Лаундс, ботаник, майор Д.О.М. Роберте, офицер гуркхских частей, обладавший опытом гималайских путешествий (например Машербрум, 1938 г.), доктор Ч.Г. Эванс, Д.Г. Эмлайн Джонс и У.П. Пеккард (из Новой Зеландии).

К сожалению, экспедиция не смогла произвести первоначально намеченную топографическую съемку, так как в решающий момент в Англии не нашлось для нее ни, одного легкого фототеодолита!