ЭКСПЕДИЦИИ

ЭКСПЕДИЦИИ

Еще в 1893 г. Ч.Г. Брюс планировал восхождение на Эверест, однако тогда не представилось случая не только к попытке восхождения, но и хотя бы к простой разведке. Позже лорд Керзон, вице-король Индии, предложил У.Фрешфильду объединить для этого усилия Географического общества и Альпийского клуба. Предполагалось, что правительство Непала разрешит эту экспедицию. Однако такое разрешение предоставлено не былой до 1950 г. не имелось почти никаких сведений о непальской стороне Эвереста и окружающих его вершин. В 1904 г. Райдер и Ролинг производили наблюдения вершины из Тибета, находясь от нее примерно на 100 км к северу. Позже Ролинг предполагал снарядить экспедицию к Эвересту через Тибет. Но в это время началась первая мировая война, вопрос об Эвересте был оставлен, сам Ролинг погиб в одном из боев. Только весной 1919 г. Д.Б. Ноэль, в 1913 году совершивший первую разведывательную поездку к Эвересту, в своем докладе Географическому обществу вернулся к плану Ролинга. Фрешфильд, А.М. Келлас и тогдашний президент Альпийского клуба Д.П. Феррар ухватились за эту идею. Она воодушевила и Ф.Э. Янгхазбэнда, слово которого имело большой вес. Был образован «Эверестский комитет» под председательством Янгхазбэнда, события начали развиваться.

Три первые эверестские экспедиции — 1921, 1922 и 1924 годы — породили почти необозримое число книг, статей и очерков. Они могут считаться поэтому настолько общеизвестными, что мы можем ограничиться кратким рассказом о них. Многие описания и пересказы не лишены грубых ошибок, поэтому предпочтительнее обращаться прежде всего к первоисточникам.

1921 г. Первая эверестская экспедиция, возглавляемая подполковником Ч.К. Говард-Бери, должна была произвести разведку и составить обзорную карту всего района и успешно справилась с этой задачей. Два майора Индийского топографического управления, Г.Т. Моршед и О.Э. Уилер вместе со своими помощниками за три месяца охватили съемкой около 40000 кв. км, площадь, примерно равную всей территории Швейцарии. Конечно, здесь могла идти речь только о составлении обзорной карты, и уже она создала достаточно ясную картину района.

Основной состав первой эверестской экспедиции выступил из Дарджилинга очень поздно — 18 и 19 мая. Помимо всего прочего, возникли большие организационные затруднения. Военные власти предоставили в распоряжение экспедиции 100 мулов, но привыкшие к равнинам животные не выдерживали трудных переходов в горах. Пришлось заменить их лошадьми и мулами из горных местностей. По издавна известной дороге на Лхасу экспедиция прошла через Калимпонг и Джелепла (4385 м) в тибетскую долину Чумби и миновала Паро. Преодолев перевал Тангла (4633 м) в главном водораздельном хребте у западных склонов тогда еще непокоренного Чомо-Лхари (7314 м), экспедиция достигла тибетского плоскогорья и направилась к Камба. В пути А.М. Келлас умер от сердечного заболевания — его силы были подорваны напряженной работой во время подготовки экспедиции. Ему не довелось вступить в страну своей мечты, он видел ее только издали. Теперь он покоится возле Камба, в месте, откуда открывается вид на покоренные им гиганты — Паухунри (7127 м), Чомиомо (6837 м), и Канченджхо (6920 м). А на западе, более чем в 160 км, высоко над окружающими вершинами поднимается Чомолунгма, «мать богов». Достойная могила для выдающегося восходителя, одного из первых исследователей Гималаев.

Дальнейший путь экспедиции вел через Тиндже и Шекар с его знаменитым монастырем в Тингри, расположенный уже к северо-западу от Эвереста. 19 июня экспедиция достигла Тингри, на путь от Дарджилинга был, таким образом, затрачен ровно месяц. Но только в начале работ Тингрн был центром, от которого в разные стороны разлетались небольшие разведывательные группы; уже к концу июля главная квартира была перенесена в живописную долину Кхарты, расположенную к востоку от Эвереста. Ни одна из позднейших эверестских экспедиций не охватывала своими маршрутами всего района так, как это было сделано в 1921 г. Проведенные тогда исследования не потеряли своего значения и теперь.

Предполагалось, что альпинистскую группу экспедиции будет возглавлять опытный восходитель Гарольд Реберн. Но Реберн заболел, был вынужден вернуться в Дарджилинг и смог снова присоединиться к экспедиции только в сентябре. Таким образом, ответственнейшая задача альпинистской разведки на протяжении более двух месяцев была возложена на двоих (только двоих) молодых альпинистов Д.Г.Л. Мэллори и С.Г. Баллока. С небольшой группой носильщиков, которую возглавлял ненадежный и лживый Гиалген, они направились прямо к Эвересту в долину Ронгбук и разбили постоянный лагерь поблизости от монастыря. Казалось, что они должны были бы сразу найти тот путь, который и теперь представляется наилучшим[10], но события развертывались иначе. Они даже видели ручей, стекающий с восточного Ронгбукского ледника, но не исследовали его верховьев, а направились к главному Ронгбукскому леднику и прошли его весь до перевала, ведущего в Непал — Лхола («Южный перевал»), откуда Эверест выглядел не очень заманчиво. Выход с главного Ронгбукского ледника на перевал, получивший впоследствии название Чангла («Северное седло»), также показался им неприемлемым. Поэтому они вернулись обратно и удивительным образом избрали путь на западный Ронгбукский ледник, хотя тем самым удалялись от Эвереста. Затем они покинули долину Ронгбука, не имея ни малейшего представления о том, что правый приток главного ледника, не доходящий до него в настоящее время, восточный Ронгбукский ледник представляет собой самый легкий и естественный подступ к Чангла и северному склону Эвереста.

Эта ошибка стоила экспедиции трех месяцев потерянного времени, но в то же время была проделана очень важная работа — разведка восточной части района Эвереста. Были исследованы долины Кхарты и Камы, с юга и запада обрамленные гигантскими вершинами Эвереста, Лхоцзе (8545 или 8501 м, соответственно высоте, принятой для Эвереста), Макалу (8515 или 8470 м) и Чомо-Лонзо (7860 или 7815 м). Кама-, или Кармачу (река Карма), стекает с ледника Кангчунг, который вполне соответствует своему названию (канг означает снег, лед; чунг — маленький). К сожалению, не было сделано разведки пути с ледника Кангчунг на восточный Ронгбукский ледник — перевала Рапьюла (около 6350 м), расположенного у подножья северо-восточного гребня Эвереста.

Из долины Кхарты удалось подняться на высокую, но легкодоступную седловину Лхакпала (6766 м), оттуда наконец-то был виден восточный Ронгбукский ледник и нормальный подход к Чангла (Северному седлу). Но уже наступило 20 сентября! Чтобы не упустить полностью возможность разведки пути на вершину в этом сезоне, нужны были совместные усилия альпинистской и топографической группы — ведь к этому времени Уилер уже сделал съемку нижней части восточного Ронгбукского ледника.

23 сентября Мэллори, Баллок и Уилер с небольшой группой носильщиков спустились из лагеря у перевала Лхакпала на запад и разбили лагерь на восточном Ронгбукском леднике у подножья Северного седла.

24 сентября после утомительного подъема по покрытому глубоким снегом склону, не представлявшему особой технической трудности, они достигли Чангла (7007 м). Это место с тех пор стало всемирно известным начальным пунктом для всех позднейших атак вершин Эвереста[11]. Но в 1921 г. не могло быть и речи о попытке штурма. Ведь базовый лагерь был расположен слишком далеко — в долине Кхарты, по ту сторону перевала Лхакпала. Мэллори, душа всего этого дела, оказался единственным, кто был бы в состоянии подняться выше. Силы Баллока, Уилера и носильщиков были уже в достаточной степени истощены. К тому же разразилась буря.

Эверест

«Верхняя часть гребня выглядела устрашающе. На исполинском склоне Эвереста нескончаемой чередой поднимались гребни огромных волн свежей снежной пыли. Белая буря со всей своей силой устремлялась на идущих впереди.

У гребня снежная пелена вертикально взлетала вверх, затем снова обрушиваясь с удвоенной яростью на подветренный склон. Этого было достаточно: стало ясно, что дальнейшее движение вперед было бы безумием», — указывает отчет экспедиции.

На Северном седле нужно было бы разбить хорошо оборудованный лагерь, верхний базовый лагерь, чтобы иметь возможность переждать непогоду. Это не могло быть осуществлено в 1921 г.

Разведка 1921 г. сделала свое дело, все сомнения отпали: ребро, ведущее от Чангла к плечу в северо-восточном гребне Эвереста, было проходимо. На всем его протяжении, которое просматривалось с Северного седла, крутые фирновые склоны чередовались с несложными скалами. Можно было с чистой совестью отправляться в обратный путь.

1922 г. Второй эверестской экспедицией была осуществлена первая решительная попытка штурма самой вершины. Подготовка к ней началась сразу же после возвращения первой экспедиции в Англию. Новое предприятие организовывалось тщательно и на широкую ногу. Руководство на этот раз принял на себя генерал Ч.Г. Брюс, лучший знаток Гималаев, 30 лет прослуживший в гуркхских частях, владеющий местными языками и наречиями, отлично умевший обращаться с гуркхами, шерпами, бутиями и тибетцами и пользовавшийся их любовью и уважением[12].

На этот раз экспедиция выступила из Дарджилинга уже 26 марта, чтобы в полной мере использовать Период хорошей погоды перед наступлением летних муссонов. 24 апреля она достигла Шекара и повернула отсюда на юго-запад. 1 мая возле языка Ронгбукского ледника на высоте 5040 м был разбит основной лагерь. Дальнейший путь шел по восточному Ронгбукскому леднику, где были организованы лагери 1 (5480 м), лагерь 2 (5930 м) и лагерь 3 (6400 м). Последний был хорошо снаряжен и представлял собой верхний базовый лагерь у подножья Чангла. Затем был совершен утомительный подъем по неприятному крутому склону, поднимающемуся к Северному седлу. В непосредственной близости от гребня на узкой фирновой террасе был установлен лагерь 4 (7000 м).

Для штурма вершины планировался еще один промежуточный лагерь, состоящий всего из двух палаток, установленных на высоте 7900 м. В конце концов удовольствовались организацией лагеря 5 на высоте 7600 м, считая, что этого будет достаточно. Но теперь мы точно знаем, что совершенно немыслимо за один день преодолеть такой перепад высот — от 7600 м до 8888 м — почти 1300 м по вертикали!

Первая штурмовая группа состояла из Д. Г. Л. Мэллори, Э.Ф. Нортона, Т.Г. Сомервелла и Г.Т. Моршеда. Моршед, правда, был не в форме и вскоре вернулся в лагерь 5. Трое остальных 21 мая 1922 г. начали подъем к плечу севером восточного гребня (8348 м) и после шести с половиной часов работы в 14.30 сделали привал на пологой площадке. Анероид показывал 8168 м, однако позднейшие триангуляционные измерения установили высоту этого места в 8225 м. На преодоление 600 м по вертикали потребовалось при этой попытке без применения кислорода шесть с половиной часов. Скорость подъема по вертикали составляла, таким образом, около 100 м в час, а ведь восходители шли по склону, не встречая трудностей, о которых стоило бы упомянуть. Однако несмотря на медленность подъема, их достижение поразительно. Рекорд высоты, установленный в 1909 г. экспедицией герцога Абруццкого на Чоголиза (пике Брайд) и составлявший 7498 м, был превзойден круглым счетом на 700 м. Альпинисты впервые поднялись выше 8 км над уровнем моря, не пользуясь кислородными аппаратами.

О достижении вершины не могло быть и речи. Попытка подняться хотя бы на плечо северо-восточного гребня (8348 м) была связана с огромным риском. Пора было начинать спуск, чтобы иметь возможность в тот же день добраться до Северного седла, в лагерь 4. Спуск до лагеря 5 прошел без всяких происшествий и занял всего полтора часа, но несколько ниже чуть было не произошла катастрофа.

В лагере 5 к спускавшимся присоединился Моршед; все четверо шли на одной веревке. «Лагерь был расположен на склоне и для выхода на гребень надо было пересечь крутой фирновый склон, покрытый выпавшим за ночь свежим снегом. Уже сказывалось утомление, внимание было притуплено. Третий в связке поскользнулся и сорвал шедшего одновременно с ним четвертого. Второй пытался их удержать, но не смог и тоже был сорван. Все трое скользили в пропасть. К счастью, Мэллори, шедший первым, находился в это время на сравнительно удобной площадке. Он вонзил в фирн ледоруб, перекинул вокруг него веревку и налег на него всей своей тяжестью. Ему удалось удержать всю связку: ледоруб и веревка выдержали. Поистине, это был невероятно счастливый исход!

Но трудности на этом не кончились. Только к 11.30 четверо окончательно измученных людей, напрягая последние физические и душевные силы, добрались до лагеря 4. На следующий день, спускаясь в лагерь 3, они встретили группу Финча, совершавшую тренировочный подъем на Северное седло с кислородными аппаратами.

Весьма интересно то обстоятельство, что Д.И. Финч с возрастающей настойчивостью, просто с воодушевлением выступал за применение кислорода в высотных восхождениях. Финч — профессор химии, что придает особый вес мнению этого заслуженного восходителя по данному вопросу. Удивительно, что теоретики высотной физиологии все еще целиком и полностью отвергают применение кислорода при штурме восьмитысячников.

Сидя за своими письменными столами и основываясь на исследованиях, произведенных в барометрической камере или на самолете, они совершенно не принимают во внимание опыт наших гималайских экспедиций[13]. Впрочем, мы еще вернемся к этому в высшей степени важному вопросу при обсуждении возможности покорения Эвереста.

При организации второго штурма возникло серьезное затруднение: все альпинисты, кроме Финча, принимали участие в первой попытке и не могли в ближайшее время снова включиться в борьбу за вершину. Финч, который сначала чувствовал себя неважно, мог теперь участвовать в штурме, но не было спутника, примерно равного ему по силам. Поэтому он вынужден был взять с собой двоих достаточно здоровых, но не имевших никакого понятия об альпинизме людей, капитана Д. Брюса (племянник генерала Брюса, руководивший организацией транспорта экспедиции) и гуркхского унтер-офицера Теджбира Бура. В лагере 2 их ознакомили с начальными элементами альпинистской техники, научили пользоваться ледорубом и кошками. Все это выглядело почти трагикомично: величайшая альпинистская задача мира, заветная мечта столь многих выдающихся восходителей была поставлена перед двумя новичками.

Но это было еще не все. Десять кислородных аппаратов, которыми располагала экспедиция, были повреждены при трудной и длительной транспортировке и не могли быть использованы. Только четыре из них с большим трудом были кое-как исправлены.

24 мая группа Финча со всеми сохранившими работоспособность носильщиками вышла из лагеря 3 в лагерь 4. К группе присоединился неутомимый кинооператор экспедиции капитан Ноэль, который должен был остаться потом на Северном седле.

Наследующий день Финч хотел разбить верхний лагерь на высоте около 8100 м, где он еще из лагеря 3 заметил подходящее для этого место. Однако группа успела подняться только до высоты 7770 м и в этот решающий момент погода испортилась. Палатка была спешно установлена на небольшом, ничем не защищенном от ветра уступе гребня, обрывавшегося в этом месте 1200-метровой стеной к восточному Ронгбукскому леднику. «Тигры» поспешили вниз к Северному седлу; в лагере остались только Финч, Брюс и Теджбир.

Ночь была кошмарной, день оказался не лучше. Порывы ветра, достигавшего силы урагана, не раз грозили сбросить палатку вместе с ее обитателями на Ронгбукский ледник. Вторая ночевка в лагере была несколько спокойней, но все же прошла в достаточно тяжелой обстановке; к тому же провиант был на исходе. Финч твердо убежден, что только благодаря кислороду они остались в живых. Тем более достойно восхищения решение Финча 27 мая, несмотря ни на что, продолжать штурм.

Результаты известны: Теджбир, который нес два запасных цилиндра с кислородом и имел рюкзак весом около 23 кг, на высоте 7925 м выбился из сил и должен был вернуться в лагерь 5. Финч и Брюс продолжали подъем по гребню в направлении к северо-восточному плечу до высоты около 8100 м. Все усиливающийся ветер вынудил их перейти на западный склон. Двигаясь по этому склону, несмотря на неблагоприятную обстановку — покрытые свежим снегом плиты, — они достигли высоты 8326 м. Кислородный аппарат, с которым шел Брюс, отказал, неисправность удалось ликвидировать лишь с большим трудом и в последний момент. Силы Брюса, отважного, но неопытного восходителя, были, очевидно, полностью истощены. Все это побудило Финча к возвращению. В тот же вечер они спустились через лагерь 5 и Северное седло до лагеря 3, потеряв, таким образом, почти 2000 м высоты. Это было большим достижением, но теперь Финч и Брюс тоже вышли из строя.

В начале июня планировалась еще одна атака вершины. Хотя уже начались первые муссонные снегопады, но в промежутках между ними еще удерживалась прекрасная солнечная погода. Финчу, не успевшему отдохнуть, пришлось, скрепя сердце, вернуться из лагеря 1 в базовый лагерь. Штурмовая группа должна была состоять из Мэллори и Сомервелла; доктор Уэйкфилд, врач и альпинист, и Ч.Г. Крофорд должны были находиться на Северном седле в качестве резерва и вспомогательной группы. Начиная с лагеря 5 намечалось использовать кислород; удачный опыт Финча склонил к этому и Мэллори.

Но этим планам не суждено было осуществиться. 7 июня, когда группа вновь вышла к лагерю 4, со склона сорвалась мощная лавина. Она увлекла вниз поднимавшихся: «белая смерть» унесла семь отважных носильщиков-шерпов. Заключительный аккорд второй эверестской экспедиции прозвучал трагически.

1924 г. Третья эверестская экспедиция была основательно подготовлена. В пути тяжелый приступ малярии вывел из строя генерала Брюса. Он должен был вернуться в Сикким, командование перешло к его заместителю, подполковнику Э.Ф. Нортону. По уже достаточно знакомому пути через Шекар экспедиция достигла Ронгбукского монастыря и уже 29 апреля разбила базовый лагерь. Погода была весьма благоприятной, все были исполнены надежд.

Тщательно разработанный план начал осуществляться. Были установлены первые три лагеря. Первый штурм вершины намечался на 17 мая.

В ночь с 4 на 5 мая началась вьюга, перешедшая затем в снежный буран. 7 мая в лагере 3 (6400 м) термометр показывал —30°. Следующие дни были просто катастрофическими.

11 мая было решено вернуться в базовый лагерь. Двое носильщиков умерли, многие из оставшихся в живых серьезно пострадали — обморожения, переломы ног, воспаление легких и т.п. Первая атака была, таким образом, отбита Эверестом еще на подходах к Северному седлу. Налаженная с несказанным трудом организация важного предприятия потерпела крах.

На войне существует прекрасная формулировка: «настроение войск заслуживает хорошей оценки», но каждый понимает, что она иногда лишь скрывает истинное положение вещей. Настроение носильщиков тоже оставляло желать лучшего. Чтобы подбодрить их, настоятель Ронгбукского монастыря, пользовавшийся большим уважением и считавшийся во всей стране святым, торжественно их благословил. Барометр настроения пошел вверх, погода как будто тоже установилась, и Нортон готовился к новому штурму.

К 19 мая лагери 1, 2 и 3 были вновь заселены и началась борьба за Северное седло. Подходы к этой ключевой позиции оказались гораздо более трудными, чем в 1921 г., — открылась огромная ледниковая трещина километровой длины, пересекавшая склон. Чтобы перебраться через эту трещину, приходилось сперва спускаться на ее дно, а затем по ледяному камину подниматься к ее верхнему краю. На этом неприятном маете были навешены сперва веревки, а затем даже веревочная лестница.

20 мая Мэллори и Нортон впервые в этом году достигли места бывшего лагеря 5 — узкой ледниковой террасы под Северным седлом. На следующий день еще трое сагибов с 12 носильщиками направились к лагерю 4, чтобы доставить туда все необходимое. Это удалось сделать, но 22 мая снова начался сильный снегопад. Он был принят за начало муссона и заставил всех отправиться в обратный путь. При этом четверо носильщиков по недоразумению остались в лагере 4.

Спасательные работы по спуску этой группы проводились с большим риском — лавиноопасность была велика. Лагери 3 и 4 были эвакуированы; вереница выбывших из строя, главным образом из-за мороза, снова потянулась к долине, в базовый лагерь.

Постепенно стало выясняться, что оружие было сложено слишком рано — непогода не имела ничего общего с началом муссона. К концу мая, когда, наконец, установилась хорошая порода, силы экспедиции были уже значительно ослаблены.

Снова были заняты лагери 3 и 4, В лагере на Северном седле находились Н.Э. Оделл и Э. Эрвайн[14] — вспомогательная и резервная группы. Первая штурмовая группа в составе Мэллори и Джоффри Брюса в сопровождении 8 носильщиков 1 июня намеревалась установить лагерь 5 (7710 м). Но только четыре носильщика выдержали этот подъем, остальные на высоте 7600 м сложили свои грузы и уселись на снег. Брюс и прославившийся впоследствии шерп Лобзанг за два приема перетащили в лагерь 5 оставленные носильщиками вещи. Эта нагрузка оказалась чрезмерной для англичанина, не привыкшего к переноске тяжестей на больших высотах.

Предполагалось, что на следующий день метров на 500 выше будет организован лагерь 6. Однако выяснилось, что шерпы, за исключением одного, не в состоянии идти дальше; Брюс также не мог продолжать подъем. Поэтому 2 июня вся группа спустилась к Северному седлу, встретив на пути поднимающуюся группу Нортона — Сомервелла, направляющуюся в лагерь 5. В середине дня эта вторая штурмовая группа с четырьмя шерпами достигла лагеря 5.

3 июня был создан лагерь 6. Нортон, свободно говоривший по-непальски и хорошо понимавший образ мыслей «тигров», добился от троих из них согласия еще на один переход вверх. Правда, носильщики взяли только по 9 кг груза. Была хорошая погода, ветер стал слабее, чем в предыдущие дни. К середине дня они подошли к высшей точке, достигнутой Нортоном, Мэллори и Сомервеллом в 1922 г., — 8225 м. К 13.30 силы одного из шерпов стали заметно иссякать. Небольшое углубление в скалах, открытое с севера, было наиболее пригодным местом для лагеря. Шерпы расчистили углубление и выстроили обычную в таких случаях защитную стену (на всем протяжении северного гребня Эвереста нет ни одной ровной площадки, на которой без таких «строительных работ» хватило бы места для установки палатки длиной в 2 м). Затем шерпы спустились на Северное седло, Нортон и Сомервелл остались одни.

Высота лагеря 6 1924 г. была определена в 8145 м. Здесь легко заметить небольшое противоречие: или лагерь б был расположен выше 3225 м или, что более вероятно, наибольшая высота, достигнутая под северо-восточным плечом в 1922 г., составляла в действительности всего 8125 м. Во всяком случае, лагерь 6 был самым высоким биваком, где когда-либо ночевали люди. Многие «знатоки» до этого считали невозможным ночевку на такой высоте. Тем более интересна для нас заметка в дневнике Нортона: «лучшая ночь после выхода из лагеря 1!».

4 июня в 6. 40 утра Нортон и Сомервелл отправились в путь. Было солнечно и почти безветренно — идеальная погода, столь редкая для верхней части Эвереста. После часового подъема они вышли к «желтым плитам». Эти желтоватые известняки и песчаниковые сланцы тянутся поперек всего северного склона Эвереста, образуя длинные полки и уступы, по которым легко идти. Несмотря на это, восходители двигались медленно — сказывался недостаток кислорода.

Нортон пишет: «Мы ползли, как черепахи. Делом всего моего самолюбия было пройти двадцать шагов без остановки, но уже после тринадцати я был вынужден остановиться для передышки. Холодный сухой воздух более чем когда-либо раздражал горло Сомервелла; он часто останавливался чтобы откашляться. Мы часто присаживались отдохнуть на несколько минут. Панорама нас разочаровала. С высоты 7600 м она еще производила впечатление, но теперь мы находились много выше других горных вершин, и пейзаж ниже нас казался плоским».

У верхнего края зоны желтых песчаников они приблизились к большому кулуару, отделявшему северо-восточный гребень от вершинной пирамиды. Это было в середине дня. Сомервелл остался здесь — сильная боль в горле заставила его сдаться. Только тот, кто сам хоть раз испытал этот ужасный, судорожный «высотный кашель» и вызываемые им приступы удушья, имеет полное представление о них. Нортон в одиночку шел еще в течение часа, но за это время он преодолел всего 280 м по горизонтали, по вертикали же поднялся лишь на 30 м. Убедительный пример того, как невероятно медленно продвигается на такой высоте даже хорошо тренированный и акклиматизировавшийся восходитель без кислородного прибора. Кроме того, возле большого кулуара подъем по склону стал значительно труднее. Над желтыми песчаниками залегали кремнисто-известняковые сланцы, тянущиеся от первого и второго взлетов северо-восточного ребра («первой ступени» и «второй ступени») через весь северный склон Эвереста и образующие причудливые крутые уступы.

Чтобы достичь вершинного гребня, Нортон должен был обогнуть два контрфорса. Здесь крутой склон состоял из плит черепитчатого строения (которые накладывались одна на другую, подобно черепице на крыше). Порошкообразный снег покрывал узкие выступы. Нортону приходилось дважды возвращаться и искать новый путь. В самом большом кулуаре лежал глубокий порошкообразный снег, в который восходитель погружался до колена, а местами и до бедра. Нечего было и думать о том, чтобы в одиночку пересечь кулуар, к тому же склон за кулуаром был еще труднее.

Перебираясь с одной «черепицы» на другую, Нортон испытывал неприятное чувство: подошвы его горных ботинок едва держались на гладких известняковых плитах, поскользнувшись, он не смог бы сохранить равновесия. Непрерывное нервное напряжение было чрезвычайно утомительным; из-за недостатка кислорода начиналось расстройство зрения.

К 13 часам одинокому борцу стало ясно, что ему остается до вершины еще около 300 м по вертикали. Продолжая путь, он неизбежно был бы застигнут темнотой на склоне. Он решил повернуть назад. Место, где это произошло, расположено на западной стороне большого кулуара и представляло собой наивысшую точку, которая была когда-либо до тех пор достигнута восходителем, шедшим к тому же без кислородного аппарата. Позже высота этого места — 8572 м — была установлена теодолитным измерением. Это было поистине грандиозное достижение, до сих пор остающееся непревзойденным[15].

Спуск прошел благополучно, случилось только одно неприятное происшествие. Ледоруб Сомервелла выпал из его окоченевших пальцев и скатился в долину, пришлось вместо него использовать стойку от палатки лагеря 6. К вечеру Сомервелл и Нортон спустились на Северное седло в лагерь 4, где были окружены заботами Оделла и Эрвайна.

В лагере 4 находился и Мэллори, который тем временем хорошо отдохнул и решил использовать период хорошей погоды для нового штурма вершины на этот раз с кислородом. Своим спутником он избрал не Оделла, первоклассного альпиниста, находившегося в прекрасной форме, а молодого Эндрью Эрвайна, который, несмотря на свою силу и хорошую техническую подготовку, все же был новичком в альпинизме. У Нортона возникли по этому поводу, и не без основания, серьезные сомнения, но, к сожалению, он не использовал своего права руководителя сказать решающее слово, чтобы отменить в последний момент распоряжение Мэллори.

6 июня Мэллори и Эрвайн в сопровождении 8 носильщиков пришли в лагерь 5 и отослали вниз четырех шерпов. 7 июня они достигли лагеря 6. Четверо оставшихся «тигров» тоже были отправлены вниз. В тот же день Оделл поднялся в лагерь 5 и остановился там на ночлег.

8 июня Мэллори и Эрвайн, взяв с собой кислородные аппараты, отправились на штурм, с которого им не суждено было вернуться. Оделл, который лучше всех переносил высоту, в этот день в полном одиночестве и без особой усталости прошел в лагерь 6. Он не пользовался кислородом, но, несмотря на это, поднимался в хорошем темпе, производя по пути геологические наблюдения. По склону горы тянулись отдельные облака, было почти безветренно и не слишком холодно, небо было ясным. В 12.50 Оделл увидел в разрыве облаков две темные точки, двигавшиеся по снежному полю вверх к взлету гребня. Происходило ли это у подножья «первой» или «второй» ступени, он не смог точно установить, так как облачная завеса сразу же снова задернулась. Это неясное видение — последнее, что известно о судьбе связки Мэллори—Эрвайн.

С тех пор очень много писалось об этой трагической тайне, строилось много предположений. Писали по-разному: критически взвешивая и поэтически, со знанием дела и по-дилетантски, разумно и неразумно. Очень часто утверждают, что Мэллори и Эрвайн «определенно» достигли вершины, но на спуске были застигнуты темнотой и замерзли, ночуя на склоне. Я считаю это в высшей степени неправдоподобным прежде всего из следующих соображений:

1. Путь по ребру северо-восточного гребня, избранный Мэллори, практически почти непроходим. Как нам теперь известно, знаменитая «вторая ступень», находящаяся на высоте 8577 м, представляет собой отвесный взлет высотой более 50 м. Даже на небольшой высоте над уровнем моря она представляла бы большие трудности, ее преодоление означало бы во всяком случае исключительно трудное лазание. Эта «вторая ступень» пересекает весь северо-восточный гребень; ее никак нельзя обойти.

2. Существует старый альпинистский обычай складывать тур на впервые покоренной вершине. На скалистой вершине Эвереста[16] много камней, из которых можно было бы сложить тур. Кто может всерьез поверить тому, что такой опытный альпинист, как Мэллори, не позаботился бы сложить тур или оставить какой-нибудь другой знак победы — «Юнион Джек»[17], например? Вершину Эвереста тщательно осматривали в подзорные трубы, над ней несколько раз летали. Существуют ее аэрофотоснимки, сделанные с небольшого расстояния, но никаких следов пребывания на ней людей не обнаружено.

3. У Мэллори и Эрвайна были с собой фонари и магний, в случае вынужденного бивака они наверняка дали бы световой сигнал, как было договорено. Ночь с 8 на 9 июня была лунной и ясной, за склоном велось непрерывное наблюдение, но никаких световых сигналов не подавалось.

4. Ни один альпинист на Эвересте не расстанется добровольно со своим ледорубом ни при подъеме, ни при спуске. Ведь там большей частью приходится иметь дело не с лазанием, а с ходьбой по крутым склонам, снегу, осыпям, заснеженным полкам и плитам, и в таких местах ледоруб — предмет совершенно необходимый. В 1933 г. на высоте около 8450 м в 20 м от ребра гребня был найден ледоруб. Это убедительно говорит о том, что произошел несчастный случай. «Трагическая победа» Мэллори — красивая легенда, но все же только легенда.

Я лично предполагаю: Мэллори и его молодой спутник прошли по гребню до «второй ступени», которая оказалась непреодолимой. Было уже слишком поздно, для того чтобы в тот же день спуститься к полкам северо-западного склона, по которым шел Нортон, и там продолжить восхождение. К тому же и погода была ненадежной. Поэтому они решили спуститься обратно в лагерь 6. На этом спуске и произошло несчастье. Быть может, отказал кислородный аппарат, быть может, налетел порыв снежной бури (Оделл указывал, что временами ветер резко усиливался). Эрвайн мог поскользнуться на черепицеобразных сланцевых плитах. Ведь он был еще новичок, а не опытный восходитель вроде Мэллори... или Оделла.

Когда это случилось, Мэллори наверняка поскорей положил свой ледоруб, чтобы иметь возможность держать веревку обеими руками. Но на крутых плитах страховка почти невозможна. Мэллори также был сорван и это было концом. Ледоруб, найденный Вин Харрисом и Уэджером 30 мая 1933 г. в 200 м к востоку от «первой ступени», отмечает место катастрофы. Ведь нельзя представить себе, что порыв ветра бросил этот ледоруб откуда-то сверху и так аккуратно положил его на склон.

Конечно, моя теория представляет собой лишь «доказательство, основанное на косвенных уликах», хотя и довольно убедительное. Абсолютно достоверных сведений о случившемся мы никогда не получим — Чомолунгма, «мать богов», навсегда сохранит свою тайну.