Глава десятая

Вернемся, однако, к разумным формам жизни, среди которых занимаем место и мы с вами, дорогие товарищи. Если принять во внимание тот факт, что эволюционная теория происхождения жизни путем случайных химический реакций в первичном бульоне не имеет ни одного научного подтверждения, зато имеет массу нестыковок, и отказаться от оглупительской сакральной версии о создании первого человека из навоза или глины, то единственное, что можно предположить в качестве вполне здравой альтернативы, — наличие иерархии разумной жизни во Вселенной. Другое дело, что ответ на вопрос, откуда вообще взялась разумная жизнь, еще долго будет оставаться за пределами нашего осознания по причине пока еще умственной слаборазвитости гоминидов.

Но именно эта гипотеза является наиболее правдоподобной. Если Вселенная вечна, то должны существовать и древние цивилизации, и молодые. Тем более, что «конструирование живого из неживого» — это уже вполне практическая задача в рамках седьмого техноуклада, решение которой прогнозируют даже так называемые футурологи, обслуживающие Кагал. Тогда почему нельзя предположить, что какая-то разумная цивилизация, насчитывающая сотни миллионов лет, не могла уже давным-давно проникнуть в тайны витального поля и научиться структурировать его по своему усмотрению? Вполне вероятно, что наши Разумные Космические Предтечи для своих практических нужд, с учетом особенностей планетарной экологии в любой точке Вселенной, способны создавать мыслящие, творческие машины (гоминидов) путем подключения их к искусственно созданным саморазвивающимся разумным программам — витальным полевым сгусткам. Заселили любую мало-мальски годную планету такими вот самообучающимися биороботами и оставили их майнить что-то нужное Предтечам, а когда нужда во всем этом отпадает, оставляют гоминидам, как в случае землян, «Святое письмо» на память и бросают их на произвол судьбы, искусственно притормаживая прогресс и социальную эволюцию на планете руками местной элиты. Сами же гоминиды думают, что они единственные во Вселенной, и пузырятся гордостью от собственного величия!

Итак, вполне резонно предположить, что за расовыми и морфологическими особенностями стоят гораздо более глубокие различия между людьми, чем принято полагать. Формы жизни отличаются структурой и качеством поля, что, вероятно, проявляется принципиальными различиями в восприятии окружающего мира и реакциями на вызовы и раздражение. Мы ничего об этом не можем говорить с уверенностью, а лишь фиксировать проявления и реакции иного разума в знакомых нам жизненных ситуациях. Разумные формы отличаются инстинктами, поведенческими автоматизмами, ментальными моделями, целеполаганием и этическим фундаментом.

Можно предположить, что разные формы жизни совсем недаром наделяются соответствием неким тотемным животным. Создается ощущение, будто мир населен разумными хищниками, стервятниками, травоядными и всеядными. И для всех них предусмотрены специализированные белковые тела-экзоскелеты. Просто мы не умеет разглядеть и осмыслить интегрально отличительные признаки. Мы столь же далеки от понимания логики родственных нам форм разумной жизни — гоминидов иных рас, как далеки от понимания дельфинов или китов, демонстрирующих признаки разума, но разума, отличного от нашего. Мы могли бы постепенно погружаться, путем усиления взаимодействия, во внутренний мир иных разумных форм и как-то почувствовать ход их мыслей, но для этого надо осознать и признать из наличие в природе.

Наши теперешние возможности ограничены лишь способностью как-то ориентироваться во фракталах своей собственно формы разумной жизни — той, которая сокрыта в телах белых людей, живущих в библейском ареале православия и католицизма. Лишь внутри этого социума мы способны «нутром почувствовать» родственную этическую пульсацию.

Но нам пока не дано знать, что реально сокрыто в головах и душах негров, китайцев, индейцев, бушменов и, особенно, в головах и сердцах расовых гибридов. Мы не ведаем даже, что кроется под черепной коробкой той формы жизни, которая упакована в тела белых англосаксов и скандинавов, поведение которых, как и морфология тел, хотя и похожи, но заметно отличаются таки от наших. Как бы то ни было, нам потребуется кроме морфологических отличий искать и находить еще и полевые, психические маркеры, которые бы подтвердили с высокой вероятностью, что перед нами не люди, а иные формы жизни, чаще всего, далеко не дружественные нам.

Понятно, книга эта не несет какой-нибудь строго научной информации, а содержит лишь размышления и ответы на ряд резонных, давно напрашивающихся вопросов. Мы лишь в начале пути поиска ответов, и не факт, что ответы такие нам вообще откроются. Но если эту гипотезу огульно не затаптывать, то некоторые маркеры для дифференциации иных разумных форм можно выявить уже сегодня.

Такими маркерами могут быть следующие:

Совесть.

Отношение к убийству.

Коллективизм/индивидуализм, личное/общественное.

Способность к творчеству.

Способность к управлению инстинктами.

Маркер первый: СОВЕСТЬ

Так вот, по мнению автора, базовым маркером, по которому мы можем достаточно точно персонифицировать и выделить «людей чести» из массы иных разумных форм, является наличие совести, как именно мы ее ощущаем. Совесть как фундаментальная этическая категория в естественной форме присуща лишь обитающей на евразийском континенте белой расе, притом ареал расселения гоминидов, наделенных этим свойством психики, очень четко совпадает с православно-коммунистическим ареалом. Вполне вероятно, что Совесть имеет и какое-то морфологическое воплощение в мозге. Конечно же, чтобы добыть достоверные сведения о распространении совести в жизни разных социумов, потребуется просеять литературное и теологическое наследие всех рас и субрас. Но даже навскидку, тема совести, в основном, понятна и близка лишь белым гоминидам бывшего СССР да еще в какой-то мере белым гоминидам, населяющим Южную Европу. Тема покаяния, как связанной с совестью этической категории, в Европе привязана к католицизму. Трудно себе представить англосакса, скандинава или еврея, мучимого укорами совести.

Лишь в православно-коммунистическом социуме сообщение о том, что кто-то покончил с собой, терзаемый муками раскаяния, не вызовет ни малейшего удивления. На пробуждении этой этической грани — стыд и совесть — строилось воспитание ответственности нескольких советских поколений. Тема покаяния за содеянное если и не близка подавляющему большинству белых в указанном евразийском ареале, то, по крайней мере, понятна. Иное дело, другие расы. Не берем белых протестантов, проживающих на Севере и Западе Европы, в Северной Америке и в Австралии. Большинство белых, населяющих этот ареал, никогда не будут терзаемы муками совести, если они действуют в легитимном поле, даже причиняя бедствия и страдания другим гоминидам. Белых гоминидов, населяющих бывший СССР, и белых гоминидов, проживающих на Западе Европы и в США, только по этому маркеру следует отнести к разным формам разумной жизни.

Теперь возьмем тот же маркер и приложим его к расе семитов. Кто-нибудь из читателей слышал о семите-сарацине, которого заела совесть и он покончил с собою? А касательно еврейского социума, то там все предельно понятно растолковано, как по нотам, тамошним религиозным начальством:

«В Библии короля Якова, которая, по мнению раввинов, является наиболее адекватным переводом на английский язык, слово «совесть» (conscience) встречается лишь в книгах «Нового Завета». Согласно книгам «Ветхого Завета», у иудеев нет «совести» — морально-регламентирующей функции «сердца». «О таком понятии, как совесть, в Торе не написано, а потому и никакой совести нет. То же касается и понятия нравственность», — заявит вам любой уважаемый ребе.

Дальше можно не углубляться с поисками совести у семитов-иудеев, ибо этот маркер у них отсутствует, как и у мусульман.

О китайском сегменте монголоидной расы (форме разумной жизни) кратко, но емко высказался известный знаток Поднебесной Андрей Девятов, растолковавший понятней некуда:

«В китайском языке НЕТ иероглифа, обозначающего СОВЕСТЬ!»

Далее мы вступаем в область догадок, но мне представляется маловероятным, что в негритянской или бушменской литературе может родиться на свет «Преступление и наказание». Все-таки непривычно и неестественно звучат такие словосочетания, как «совесть негра» или «покаяние бушмена». Опять же повторяю, что для подтверждения гипотезы об этом маркере следует перелопатить все культурное наследие указанных рас целенаправленно. Но, как говорится, «меня терзают смутные сомнения…» Внутренний голос подсказывает автору, что ничего реального, что было бы связано с понятием «совесть», в нашем понимании, мы там не сыщем.

Правда, следует особо отметить, что автор назвал ЛЮДЬМИ гоминидов собственного ареала, так как мне собственный социум наиболее понятен внутренне. Любой мало-мальски натренированный ум, принадлежащий к такой форме разумной жизни, как люди (наделенные маркером совести), способен угадать наличие этого признака у других разумных особей. Другое дело, что большинство из нас полагают, будто это свойство присуще всем и его можно пробудить. Однако это противоречит моей гипотезе, о сосуществовании различных форм разумной жизни, образующих так называемое «человечество». Как впрочем, и противоречит реальности.

И наконец, автор просто обязан упомянуть еще и о такой форме разумной жизни, для которой нет пока более подходящего названия, чем ЭЛЬФЫ. В моем понимании среди нас живут гоминиды, хоть их и не очень много, которые могут и не иметь в своей полевой структуре маркера СОВЕСТЬ, но резко отличаются от всех остальных форм жизни, в том числе и от людей. Совести у Эльфов нет, но по иной причине — она им не требуется. Они ее эволюционно переросли. Эльфы — это чистое воплощенное добро, незамутненная искренность и неприкаянность. Они — не хищники, не падальщики и даже не травоядные. Их трудно сравнить с чем-то реальным. Разве что назвать их этическими «солнцеедами». Они несут сострадание, утешение, наделены гуманитарными талантами, легко жертвуют всем личным во имя остальных, неспособны ни нападать, ни защищаться. Их возвышенность часто неуместна, а добро проливается совсем не на тех, кто в нем испытывает нужду. Но внутри психики эльфов, кроме добра, ничего нет. Они довольствуются малым и наделены волшебной способностью везде, к месту и не к месту, «приаттачить» вазу с цветами. Да и сами они напоминают декоративные растения. Особо буйный цвет они дали в позднесоветские времена, когда СССР настолько разбогател, что способен был прокормить целую гвардию эльфов, трудившихся в театрах и музеях, в школах и больницах, библиотеках и домах культуры, разносимые теплым ветром всеобщей уверенности и благодушия по огромной территории страны. Трудно даже привести конкретные примеры. Тем, кто мог бы заинтересоваться этой формой жизни или пожелает открыть ее для себя, я просто посоветовал бы пересмотреть несколько советских фильмов по сценариям Эмиля Брагинского: «Зигзаг удачи», «Берегись автомобиля», «Шаг навстречу», «Старики-разбойники», «Учитель пения», «Почти смешная история», «Ирония судьбы», «Суета сует», «Поездки на старом автомобиле», «Служебный роман» и другие. Возможно, читатели сами мне потом напишут и расскажут об эльфах собственные истории. Нынешний фашистский порядок в ФУРФ, замешанный на абсолютизации выгоды, смертельной косой прошелся по этой форме жизни, и вообще непонятно, будут ли у нее шансы сохраниться в цифровом раю Нового мира.

Маркер второй: УБИЙСТВО

Создатели разумных форм жизни должны были наделить их инстинктами, необходимыми для выживания, и высшими целями — миссиями. Очень вероятно, пилотная классификация разумных форм жизни может быть вполне адекватной, если ее построить на базе пищевых предпочтений и приверженности образу жизни (по аналогии с животными): Хищники, Падальщики, Травоядные, Стадные и стайные формы, Одиночки.

Принято считать, будто убийство человека ведет к разрушению души убийцы и всяческим «кармическим» для него последствиям. Обо всем этом написано в оглупительских «священных» писаниях и в проникновенных литературных шедеврах. Но на практике ничего подобного не наблюдается. В реальности большинство убийц могут испытывать муки, и испытывают, но чаще всего в тех случаях, когда их грызет страх разоблачения и наказания. Если такой угрозы нет, то убийцы легко с этим сосуществуют до конца дней, не менее праведников наслаждаясь собственной жизнью. Более того, имеется целый гигантский массив гоминидов-убийц, насчитывающий десятки миллионов особей, которые промышляют изуверством вполне открыто. Это — правящий класс планеты, включающий представителей Кагала и Пастырей из национальных элит. Все они занимаются планированием серийного истребления живых разумных существ, применяя социальное и экономическое оружие, разжигая и провоцируя гражданские конфликты и локальные войны. Эти убийства бесконтактные и формально отличаются от ситуации, когда киллер жмет на курок, но являют собою гораздо более масштабное и опасное злодеяние, ибо его следствием становится смерть миллионов, угасающих в страшных социальных мучениях. Вы слыхали, чтобы какой-то глава правительства в отставке или проворовавшийся банкир повесился, замученный пароксизмами совести при воспоминаниях о сотнях тысяч оставленных им трупов соотечественников, у которых он отнял дома, зарплаты, трудовые накопления в банках или пенсионные сбережения?

Да, некоторые из рядовых гоминидов, совершивших убийства, могут быть затерзаны страхом. Еще меньшее количество убийц, если они относятся к разумной форме ЧЕЛОВЕКОВ, могут угаснуть в муках совести. Но большинство гоминидов легко забудут о совершенном ими умерщвлении разумного существа и останутся жить весело и счастливо. И будут готовы снова убивать, если это поспособствует исполнению их базовой витальной программы.

Более того, гоминиды-хищники, в социальном смысле, заточены под нападения и захваты чужого на социально-экономическом поле. Туда направлены все их устремления, потому они легко могут пойти на убийство из корыстных и захватнических побуждений, если это им потребуется для исполнения миссии. Характерным примером может служить способность той или иной расы создавать и поддерживать преступные группировки, что часто связано с осуществлением большого количества заказных убийств. Так вот, даже беглый анализ темы воочию демонстрирует, что люди чести, как форма разума, практически неспособны к участию в организованной преступности. Зато наиболее успешны преступные синдикаты, где абсолютная рациональность преступного поведения сочетается с запредельным зверством. Это наркобанды латиносов, банды негритянских гетто, израильские спецслужбы (еврейская мафия) и китайские триады наших дней. Некоторые убивают всех подряд и убивают массово, как на скотобойне. Гоминиды-латиноамериканцы, состоящие в бандах картелей, ежегодно казнят гоминидов разных разумных форм десятками и сотнями тысяч, но никто нигде даже не заикается, что их накажет Бог или они умрут от страха. Они ведут себя, будто живые разумные мясорубки, и созданы были эти формы разумных гоминидов, по всем признакам, именно как автоматы для убийства в те «допотопные времена», когда пропагандисты еще не написали «Новый Завет» и не выдумали иудейских пророков-оглупителей.

Если раньше итальянская мафия своим кодексом чести могла даже вдохновить деятелей культуры на создание высоких шедевров, невзирая на омерту, ритуальные жестокие казни и лютую моральную гнусность, то современные латиноамериканские банды являются одним из фундаментальных доказательств нечеловеческой природы той формы жизни, которая воплощается в телах их расы. Это не люди, а слабомыслящие хищные звероящеры, миссия которых в том и заключается, чтобы убивать гоминидов без разбора, если это потребуется хозяевам планеты.

Гоминиды-падальщики отлично себя чувствуют и размножаются во времена тяжких смут и социальных катастроф, когда можно легально обирать трупы издыхающих сородичей (и в прямом, и в переносном смысле). Падальщики отлично себя чувствуют на пиру хищников, подбирая объедки, среди которых часто попадаются гигантские ценности. Если кто еще помнит Великую Отечественную войну и блокаду Ленинграда, то там гоминиды-падальщики бодро ходили по квартирам умирающих от голода горожан и выменивали на ворованный кусок хлеба или сахара золотые украшения и шедевры живописи. В отличном советском сериале «Следствие ведут ЗНАТОКИ» этой теме посвящен шедевральный фильм «Подпасок с огурцом». Сегодня их потомки на территории ФУРФ прославляют Бандэру, Власова и Маннергейма, ибо те всеми силами содействовали мору на земле, благоприятствуя миссии трупоедской форме разумной жизни. Естественно, глаза умирающих ленинградских детей не стоят и никогда не стояли перед их взором. Для этого нужна совесть.

То есть, по отношению к убийству и смерти можно достаточно легко дифференцировать гоминидов по принадлежности к той или иной форме. Люди чести категорически убивать не пожелают и будут делать это, лишь надев форму солдата или народного милиционера, наделенного легитимным правом защищать общество. Гоминиды хищных форм жизни легко пойдут на убийство, в рамках их захватнической высшей миссии. Ну, а гоминиды-стервятники будут намеренно раз за разом провоцировать социальную катастрофу, войну или смуту, чреватую сопутствующим мором, подначивая всех грабить и убивать всех. Смерть для стервятника — стихия жизни.

Безусловно, существуют и травоядные разумные формы, но их социальная миссия не предусматривает захватничества и поедания мертвечины. Травоядный гоминид может зашибить не по злобе, но его реакция на убийство будет зависеть лишь от наличия совести или от способности подавлять страх. Если убийца не человек чести и его не истязает за содеянное собственная совесть, то никаких тягостных последствий или душевных мук он испытывать не будет.

Маркер третий: ИНДИВИДУАЛЬНОЕ И КОЛЛЕКТИВНОЕ

Коллектив — сложная система, повышающая шанс любой формы жизни на выживание и ее способность конкурировать с другими формами в разумных джунглях наших дней. По аналогии с миром дикой природы, коллективы мыслящих форм тоже можно свести к зоологическим метафорам: Волчья стая, Львиный прайд, Стая гиен, Стадо слонов, Стадо баранов, Муравейник. Вышеозначенные животные — это символы для обозначения поведенческих особенностей в отдельных социумах разумных гоминидов. Кроме того по миру рыщут миллионы разумных хищников, падальщиков и безбашенных травоядных одиночек, покинувшие свои стада и стаи, или никогда не жившие в прайдах, но готовые кормиться на запрещенных лугах либо захватывать чужое и убивать. Современная политология называет их номадами — кочевниками наших дней, добывающих себе хлеб насущный метким выстрелом, обмишуриванием или ограблением жертвы, а также захватом и вытаптыванием чужих пастбищ. Большинство же населения планеты, безусловно, создано Сверхразумом не для того, чтобы захватывать и убивать, а для того, чтобы каторжно и безропотно трудиться и в поте чела своего зарабатывать хлеб насущный. Это — травоядные формы, запрограммированные на выполнение простой или сложной работы.

Главное, что нам никогда не следует забывать: разделение разумных форм жизни на хищников, падальщиков и травоядных требует от нас осознания того, что среди них нет хороших или плохих видов. Все эти формы проживают на планете рука об руку, составляя вместе ее разумный биоценоз, конкурируют за ресурсы и исполняют свою высшую миссию, заложенную в них Творцами. Они воздействуют на людей чести тем или иным способом, чаще всего ущемляя их интересы, добывают себе ресурсы и стараются достичь доминирующего положения. Для людей это может выглядеть противно, вредно и опасно, но в восприятии иных форм жизни сами люди чести не менее опасные соперники.

Никого из разумных на фундаментальном уровне невозможно переделать. Корректировке и перевоспитанию по общему лекалу могут быть подвержены лишь представители общей формы разумной жизни, но в рамках собственной высшей миссии внутри своего сообщества. Проблема усугубляется еще и тем, что все разумные искренне считают себя представителями одного вида — гомо сапиенс — и безуспешно массово пытаются себя переделывать и перестраивать под несуществующий стандарт, вымышленный Кагалом.

Следующие взаимосвязанные маркеры мы, для большего удобства читателей, объединим в группу:

СПОСОБНОСТЬ К СОЗДАНИЮ КОЛЛЕКТИВОВ.

ОТНОШЕНИЕ К ЛИЧНОМУ И ОБЩЕСТВЕННОМУ.

СПОСОБНОСТЬ К ТВОРЧЕСТВУ.

Высшая форма социального воплощения разумной формы жизни — создание коллектива. Коллектив многократно умножает созидательные и разрушительные возможности любой формы разумной жизни. Коллектив, планирующий грабить и убивать, будет делать это более эффективно, чем отдельные его члены, которые станут грабить и убивать поодиночке. Коллектив, собравшийся строить, сделает это лучше, быстрее и эффективнее, чем одиночка или толпа. Стадо травоядных, сплотившихся в коллектив с распределением ролей и выставивших заграждение из рогов, легко отразит атаку крупного хищника и даже стаи хищников.

Коллектив, созданный из представителей одной формы разума, продемонстрирует высшую эффективность. Захват мировых финансов иудо-семитской формой разумной жизни, скрупулезно блюдущей расовую чистоту, — тому доказательство. Но коллектив, созданный из представителей разных форм разумной жизни, искренне считающих себя ЛЮДЬМИ, добивается куда меньших результатов, если не учесть фактор фундаментального различия в природе гоминидов и не сделать на него поправку.

Чаще всего представители всех форм разума способны пожертвовать собственными интересами в интересах более высокой общности — семьи. Меньшее количество — ради коллектива, еще меньшее — ради страны или абстрактного человечества. Большинство форм разумной жизни на планете неспособно жертвовать личными интересами во имя общественных, так как этому противоречит и препятствует их внутренняя природа, закодированная в структуре витального поля.

В природе самца любого вида разумных — отдать последний кусок хлеба самке или детенышу, но он равнодушно пройдет мимо чужой самки или чужого детеныша, если это не запрограммировано в его полевой форме иначе.

Другое дело, что представители хищных форм жизни и разумные падальщики легко способны жертвовать чужими жизнями или ресурсами во имя собственного коллектива, ибо создание коллектива под достижение конкретной цели — это форма социального созидания большинства разумных форм. И тем не менее, коллективные интересы у большинства занимают вторичное положение перед собственными, а сам коллектив воспринимается как инструмент для исполнения личной миссии или достижения собственной цели.

Особенно привержены коллективному созиданию представители китайской формы монголоидов и, конечно же, собственно люди. Но в отношении к коллективу между этими формами разумных наблюдается существенная разница. Представители «китайской формы» разумной жизни способны в коллективе раствориться без остатка, подчинив себя устоявшейся иерархии и установленному распорядку, но при этом еще и умудряются свято блюсти интерес собственный. Вообще, китайская форма разумной жизни во многом крайне эффективна в достижении своих целей именно потому, что является едва ли ни наиболее единокровной в расовом воплощении. Если сделать поправку на исторические фальсификации, то подобная чистота скорее обусловлена именно тем, что китайский монголоид, как и японский, относится не к древней, а к наиболее молодой форме разумной жизни, появившейся на планете совсем недавно и еще не растратившей свою чистоту.

Собственно люди, как форма разумной жизни, к понятию коллективного относятся наиболее органично и способны легко пожертвовать личными интересами ради міра, «общества». Собственно люди наиболее естественно воспринимают коллектив не сквозь призму интересов личных и даже общественных, а как инструмент, способствующий мультипликации созидательных возможностей.

Строго говоря, к творчеству, в той или иной мере, привержены все формы разумных гоминидов. Другое дело, что каждая форма разума созидает в границах собственной миссии. Собственная же миссия одних разумных заключается в убийствах и захватах, других — в пожирании трупов, а третьих — в сотворении муравейников. Кроме того для большинства форм разума характерна способность решать творческие задачи и в личных интересах, и в чужих интересах, и в общественных, но при условии, что удовлетворяется их индивидуальная выгода. Как у классиков: «Деньги вперед, — заявил монтер, — утром — деньги, вечером — стулья или вечером — деньги, а на другой день утром — стулья». Лишь осознание своей индивидуальной выгоды пробуждает внутри большинства гоминидов творческое горение.

Но у собственно людей творческий процесс протекает иначе. Я в своей жизни не встречал ЧЕЛОВЕКА-творца на ниве частного предпринимательства, хотя многие из ЧЕЛОВЕКОВ попали в эту сферу в силу обстоятельств и добились там немалых успехов. Не встречал я ни одного творца, который бы искрил созиданием, работая на козла.

Лишь когда полем деятельности для творческих человеков становилось созидание ради интересов коллектива, общества, страны или достижения общей возвышенной мечты абстрактного характера, то одновременно миллионы людей становились творцами, горели энтузиазмом и восторгались общими успехами без всякой привязки к личным интересам или личным успехам.

Например, в Советском Сталинском обществе, где творили миллионы, созидали искренние энтузиасты-стахановцы, день и ночь трудившиеся в тяжелейших условиях во имя высокой идеи, не знавшие достойного, по нынешним, конечно же, меркам, вознаграждения, но испытавшие восторженное счастье лишь от своего права творить, подаренного им обществом. Советские люди, как отдельная форма разумной жизни, были устроены парадоксально, и о них можно рассказывать много интересного и необычного. Но скажи такому советскому творцу, что он с тем же энтузиазмом должен горбатиться на буржуя, а ему за это станут втрое больше платить и сытнее его кормить, то в ответ можно было бы выхватить по морде. Факт остается фактом: осознание высокой общественной значимости задачи у собственно людей (формы разумной жизни) автоматически высекает творческую искру и энтузиазм. И чем более общественные и значимые стоят перед людьми задачи, тем выше созидательная отдача человеков.

Но и это еще не все. Исключительно люди, как форма разума, способны восторженно творить во имя не просто осязаемых коллективных интересов, но и во имя интересов высоких и абстрактных, во имя идеалов, никак не связанных с личным статусом, успехом и вознаграждением. Удивительно, что лишь люди чести с готовностью жертвуют своими личными интересами во имя идеалов и способны впадать от этого в творческий экстаз. Только человек, как форма разумной жизни, может взорваться восторгом, прочитав название проекта «ЗВЕЗДНЫЕ КОРАБЛИ», и непременно станет воображать высокую благородную миссию, тайну, прогрессорство, подвиг и жертвенность во имя науки, общества, справедливости, искательства, всеобщего счастья. Советская фантастика, проповедовавшая такие мечты у человеков, распродавалась миллионными тиражами. Параллельно существовала фантастика, созданная иными формами жизни, где дальний космос бороздили те же космические корабли, но населенные торгашами, разбойниками, работорговцами и колонизаторами, а герои жертвовали жизнями во имя чистогана. И эти два вымышленных мира вообще не пересекались. Люди с брезгливым любопытством знакомились с подобным чтивом, а «не люди» не могли понять, о чем вообще толкует советская литература и фантастика в частности, настолько внутренний мир советского человека был чище, глубже и сложнее внутреннего мира хищников и падальщиков, создававших альтернативную культуру.

Однако рука об руку с людьми-творцами в сталинском Союзе на стройках первых пятилеток трудились и творили, притом творили не менее эффективно, представители англосаксонской формы разумной жизни. Их вклад в сталинские пятилетки невозможно переоценить, настолько он был значительным. Они свою часть работы выполнили на «отлично», за что получали высокое вознаграждение, но в большинстве своем так и не поняли внутреннюю природу и не почувствовали движущие мотивы массового энтузиазма советских строителей. Совсем-совсем рядом с эффективными дельцами и живыми автоматами, представлявшими на стройках пятилеток англо-саксонскую белую форму жизни, бушевала энтузиазмом и творческим горением огненная стихия другой белой формы разумной жизни — советских людей, но две эти созидательные лавины так и не слились друг с дружкой даже по краешку. Советские люди белой расы остались так же далеки от белых гоминидов-англосаксов, не проникнув ни на миллиметр во внутренний мир друг друга, как и человек остается далеким от того, чтобы почувствовать внутренний мир дельфинов или бушменов. Это в какой-то мере подтверждает гипотезу о том, что разные формы жизни функционируют каждая на своей волне. Вернее, природа витального поля, скорее всего, является общей, но вот исчисляемые характеристики волн каждой формы жизни абсолютно разнятся.

Если строить справедливое общество, то это возможно лишь под эгидой людей. Тогда остальным формам можно предоставить эрзац для реализации своих миссий: хищникам — войны вовне, а падальщикам — возможность захватывать и умерщвлять структуры конкурирующих социумов.

Маркер четвертый: УПРАВЛЕНИЕ ИНСТИНКТАМИ

В традиционном взгляде на людей иногда высказывается вполне логичная мысль, что чем более социально продвинутым является человек, чем более развит его разум, тем он более способен осознанно подавлять животные инстинкты, заложенные в него природой. Но если отталкиваться от того, что ЛЮДИ — это лишь одна из форм разумной материи, то способность к подавлению базовых животных инстинктов может послужить вполне годным маркером для дифференциации мыслящих форм между собой.

Эмпирически несложно выяснить, что лишь представители немногих форм разумной жизни известны своей способностью отрешаться от личного интереса во имя коллективного. В первую очередь, это собственно люди. Но когда речь заходит об управлении фундаментальными инстинктами, обеспечивающими выживание, следует понимать, что подавить их осознанно могут лишь самые высшие формы разумных. Как будут делить последний кусок хлеба белые люди чести, представители англо-саксонской, китайской, еврейской или бушменской форм жизни? Чтобы понять, как поведут себя люди, посмотрите блистательный советский фильм «Неотправленное письмо» конца 50-х, где действуют герои, родившиеся и взращенные в сталинском СССР. Как поведут себя англосаксы можно догадаться, перечитав творения Джека Лондона. Как поведут себя представители семитской расы, мы знаем из опыта собственной жизни и анекдотов. А вот касательно китайской формы разума или бушменской, тут вряд ли кто-то готов категорически что-то утверждать.

Готовы ли представители разумных форм пожертвовать собственной жизнью во имя других или во имя чего-то абстрактного, подавив главный инстинкт выживания? Безусловно, природа все устроила так, что родительские особи без колебаний бросаются защищать свое потомство, не раздумывая о самосохранении. Но когда речь пойдет о том, чтобы пожертвовать собою во имя спасения других особей или во имя торжества идеи, то готовых идти на смерть будет в разы меньше. Опыт предыдущих поколений ярко продемонстрировал, что собственно люди белой расы, воевавшие со стороны СССР в Великой Отечественной войне, демонстрировали массовую готовность жертвовать собою во имя Родины, Сталина, народа, во имя высоких идеалов социализма и коммунизма. С враждебной стороны тоже наблюдались подобные примеры, хотя и не столь массово.

Как с этим обстоит дело у остальных разумных, мы достоверно поймем лишь после просеивания огромных пластов литературы и исторических хроник. Одно можно утверждать смело: мыслящие демонстрируют бОльшую готовность подавить инстинкт выживания, если это делается во имя высших и справедливых в их понимании целей. Никому и в голову не придет подняться в атаку во имя торжества капитализма, погибнуть за право банкира взимать у вдовы лихву или отдать жизнь, спасая из пожара имущество капиталиста. Зато в советские времена мы были свидетелями массы случаев, когда простые люди смело и осознанно бросались в огонь и воду, спасая колхозное или государственное добро, с готовностью шагали под пули грабителей, похитивших чужой скарб у незнакомых советских граждан.

Опять же, подобными исследованиями должна заниматься наука, изучая статистику, мотивы и видовые характеристики разных разумных форм, оказавшихся в подобных ситуациях. Как бы то ни было, очень трудно представить себе американского селянина, бросившегося ценой жизни тушить пожар, вспыхнувший на пшеничном поле, принадлежащем корпорации Монсанто! Но очень легко представить себе советских туристов, забредших случайно в сельскую глушь, которые отчаянно, рискуя жизнью, бросятся тушить пожар на колхозном поле, не будучи знакомыми ни с одним из тамошних колхозников. Подобных случаев в мирной советской жизни было тысячи и тысячи, когда люди без раздумий жертвовали собою во имя общества, и их мотивы были близки и понятны как им самим, так и остальным людям. Иное дело, что в СССР проживали не одни лишь люди, а сами люди тоже были в меньшинстве.

Нельзя также не упомянуть и самый экстремальный вариант, связанный с подавлением базовых животных инстинктов представителями разных форм жизни. Речь идет о таких ситуациях, когда родительских особей принуждают к совершению или не совершению какого-то поступка под угрозой жизни для их потомства.

Мало кто вообще способен выдержать такую пытку даже короткое время. Подавить собственный инстинкт выживания намного легче, ибо мораль и природа здесь играют в одной команде: родитель должен жертвовать собою, спасая чадо. Но когда ситуация переворачивается таким образом, что, спасая свое потомство, родитель должен совершить гнусное предательство, погубить чужих детей или других гоминидов, отречься от идеалов всей жизни или кощунственно плюнуть на святыни поколений и миллионов, то никакая природа, культура и мораль не дадут вам единственно правильный ответ на этот вопрос.

Современная этика, тиражируемая Голливудом, чаще всего оправдывает предательское поведение родителя во имя спасения своего отродья. Но современный Голливуд тиражирует мораль низших форм разумной жизни. Высшие формы жизни, каковыми и были советские белые люди, часто давали на этот вопрос другие ответы. Как, впрочем, и белые люди других разумных форм. Приведу в пример новеллу «Маттео Фальконе», написанную белым человеком Проспером Мериме, проживавшим в ареале европейского католицизма. Речь в ней идет о корсиканце Маттео, лично застрелившем своего единственного десятилетнего сына, который совершил бесчестное предательство, выдав местным полицаям беглеца от правосудия.

Ну, а в советской литературе имеется масса произведений о Великой Отечественной войне, где на материале сотен и тысяч реальных случаев из жизни написаны повести и рассказы о советских людях, даже под угрозой расстрела детей не выдававших партизан и подпольщиков. В высокоразвитой цивилизации советских людей подавление даже материнского инстинкта во имя Родины, народа и Коммунизма, пускай и в такой экстремальной форме, считалось вполне естественным и правильным. Безусловно, трудно себе даже представить, чтобы сегодня родители пожертвовали не то что жизнями, а даже просто обедом своих чад во имя власовской Российской Федерации или воровской Украины. Зато сегодня многие родители с готовностью пожертвуют не то что Родиной, но и своими детьми ради денег.

С другой стороны, террор ювенальной юстиции, царящий сегодня в европейском ареале белой англо-саксонской и католической форм жизни, убедительно демонстрирует, что существуют эффективные социальные технологии бескровного принудительного подавления материнского инстинкта извне. В большинстве случаев на Западе матери сегодня безропотно отдают своих малолетних детей в руки ювенальных служб, даже прекрасно понимая, что у тех одна дорога — в педофильские сети и притоны.