Наполеон в Москве

Боже, Создатель наш!

Наконец Ты внял молитве нашей!

С этой минуты Россия спасена!

Михаил Кутузов

Как и другие войны, война 1812 года была вызвана политическими и экономическими противоречиями между Россией и Францией — столкновением их интересов в Германии, Польше, на Ближнем Востоке и стремлением Франции к европейской гегемонии. И конечно, отказом России поддерживать континентальную блокаду Англии в торговле с последней. Таким образом, все началось из-за нарушения договоренностей в Тильзите.

Кроме того, Наполеон обиделся за отказ в династическом браке с императорским двором России, с помощью которого хотел стать «помазанником Божьим». Действительно, в 1808 году ему было отказано в браке с княжной Екатериной, в 1810-м — с княжной Анной, в результате Наполеон женился на австрийской принцессе. Была еще причина для casus belli — повода начать войну: переброска русских войск (всего-то три дивизии. — Авт.) к границе с Польшей в 1811 году. Наполеон расценил этот шаг Александра I как агрессию и подготовку к войне за польские территории, которые к тому моменту уже подчинялись Франции.

У русского царя, естественно, тоже были претензии к Наполеону: большие экономические потери от разрыва торговли с Англией, намерение Франции воссоздать Речь Посполитую на основе Варшавского герцогства, игнорирование французами требований очистить территорию союзницы России Пруссии от своих войск и другие.

В связи с этим читателям будет интересно познакомиться с приказами обеих сторон о начале войны.

Приказ Наполеона от 10 июня 1812 года:

«Солдаты!

Начинается новая, вторая по счету, польская война! Первая завершилась в Тильзите. Там Россия обещала быть вечным союзником для Франции в войне с Англией, но свое обещание нарушила. Русский император не желает давать объяснений своим действиям, пока французские орлы не перейдут за Рейн. Неужели они думают, что мы стали другими? Неужели это не мы победители Аустерлица? Россия поставила Францию перед выбором — позор или война. Выбор очевиден! Идем вперед, перейдем Неман! Вторая польская война будет славной для французского оружия. Она принесет конец губительному влиянию России на дела Европы».

Спустя два дня после приказа Наполеона Бонапарта император России Александр I обнародовал свой приказ воинам и своим подданным.

Приказ Александра I от 13 июня 1812 года:

«С давних пор Франция пытается посягать на самостоятельность России. Всегда мы пытались быть кроткими, полагая так отклонить ее попытки к захвату. При всем нашем желании сохранить мир мы вынуждены собрать войска, чтобы защитить Родину. Нет никаких возможностей для мирного решения конфликта с Францией, а значит, остается только одно — защищать правду, защищать Россию от захватчиков. Мне не нужно напоминать полководцам и солдатам о храбрости, она в наших сердцах. В наших венах течет кровь победителей, кровь славян. Солдаты! Вы защищаете страну, защищаете религию, защищаете Отечество.

Я с Вами. Бог с нами».

Эта война в России называлась Отечественной и велась с 12 июня по 14 декабря 1812 года. Во французской литературе она упоминается как Русская кампания, которая завершилась для агрессора полной и безоговорочной победой русских и союзнических войск.

Стратегический план Наполеона состоял в том, чтобы в короткие сроки в генеральном сражении разгромить главные силы русской армии, овладеть Москвой и навязать России мирный договор на выгодных для себя условиях, показав миру, кто в Европе настоящий хозяин.

Почему же Наполеон выбрал в качестве главной цели своей кампании именно Белокаменную? В своих рассуждениях император Франции так объяснял это:

«Если я возьму Киев, я возьму Россию за ноги; если я овладею Петербургом, я возьму ее за голову; заняв Москву, я поражу ее в сердце».

Помня об этом, Наполеон направил на столицу Российской империи два корпуса под командованием своих опытных маршалов: Жака Макдональда и Николя Удино.

Подготовка к боевым действиям, а вернее, к стратегическому сражению с обеих сторон началась почти одновременно — с 1810 года. Создавались операционные линии, концентрировались у границ войска, проводилась подготовка тыловых подразделений и велось крепостное строительство. Вместе с тем продолжались секретные переговоры в поисках союзников, активизировались действия разведки и контрразведки с обеих сторон. Главные силы Наполеона были развернуты в два эшелона. Первый состоял из трех группировок, расположенных между реками Неман и Висла.

Первую группировку войск левого крыла численностью в 218 тысяч человек с 527 орудиями возглавил сам Наполеон, который спланировал наступление через Ковно на Вильно.

Второй группировкой в составе 82 тысяч человек с 208 орудиями командовал генерал Эжен де Богарне, она предназначалась для наступления в полосе между Гродно и Ковно с целью разъединить русские 1-ю и 2-ю Западные армии. Кстати, Эжен де Богарне, именуемый в русской историографии Евгением, был сыном первой жены Наполеона Жозефины де Богарне от предыдущего брака и являлся принцем Французской империи и вице-королем Италии.

Третья группировка — войска правого крыла численностью 78 тысяч человек с 159 орудиями под командованием младшего брата Наполеона Жерома Бонапарта — должна была движением от Варшавы на Гродно оттянуть на себя 2-ю Западную армию, чтобы обеспечить наступление главных сил наполеоновской армии.

Второй эшелон Великой армии насчитывал 170 тысяч человек.

Известное своей патриотичностью стихотворение Михаила Лермонтова начинается такой строфой:

— Скажи-ка, дядя, ведь недаром

Москва, спаленная пожаром,

Французу отдана?

Ведь были ж схватки боевые,

Да, говорят, еще какие!

Недаром помнит вся Россия

Про день Бородина!

После Бородинского сражения — одной из крупнейших битв Отечественной войны 1812 года — Кутузов понял истину: одолеть французов на этом Поле величайшей брани ему не удастся. И он принимает смелое и логически выверенное в той ситуации решение — отступить, но без паники.

Полководец прекрасно понимал, судя по потерям, что еще одного генерального сражения армия не выдержит. Чтобы сохранить боеготовность русских войск, он решил отступить и даже оставить несколько растерявшемуся от пирровой победы Наполеону сердце России — Москву.

Итак, на Бородинском поле не было никакой российской победы, а была жестокая и героическая рубка русских солдат, офицеров и генералов с частями Великой армии Наполеона Бонапарта. Как выяснилось, отступление не всегда признак поражения. В мудром приказе Кутузова на отступление было исправление глупости, которую кто-то сверху порой допускает. Нет, он не обвинял российского императора, но считал, что действовал тот поначалу опрометчиво.

Кутузов понимал: мудрость готовится холодным умом и горячим сердцем в единственном экземпляре и имеет определенные границы, а глупостей тысяча, и все они безграничны. Семечко должно треснуть, чтобы появился росток. И оно треснуло…

На совете в Филях барон, генерал от кавалерии Леонтий Леонтьевич Беннигсен призывал встретить неприятеля на подступах к Москве, его поддержали истинные герои боев Ермолов, Коновницын, Уваров и Дохтуров. «Храбрость — сильнейшее желание жить, принявшее форму готовности умереть. Нам надо не только жить, но и спасти Отечество. Умереть легче всего», — заметил Кутузов, глядя в горящие глаза своих подчиненных.

Когда французы вступили в Москву, Наполеон, остановившийся в сентябре 1812 года по адресу Малая Дорогомиловская улица в доме № 47, ждал, что российская столица сдастся. Однако узнал от подчиненных о том, что русские сами подожгли город, чтобы не дать пришельцам спокойной жизни в Первопрестольной. Не поверив таким жестоким вестям, Наполеон направился в Кремль. Но из-за пожаров и дыма ему стало душно. «Русские сами зажигают… — заметил Наполеон. — Какая чрезвычайная решительность… Это скифы!» И он переместился в сторону нынешнего Ленинградского проспекта, в Петровский путевой дворец (здание бывшей Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского. — Авт.), а оттуда с позором отправился по старой разбитой Смоленской дороге к себе домой, понимая, что воевать дальше бессмысленно, у него нет шансов на победу в России.

Интересная деталь — дом на Малой Дорогомиловской, в котором останавливался Наполеон, был построен в XVIII веке и принадлежал трактирщику, который в самом начале Бородинского сражения вместе с семьей эвакуировался. Кстати, он оставил все вещи в запертом доме. И вот этот дом пережил три войны: 1812, 1914–1918, 1941–1945 годов, две революции 1917 года и Гражданскую войну 1918–1921 годов, сохранился в сталинскую перестройку столицы, только не пережил точечной застройки мэра Москвы Лужкова. В 2004 году дом бесцеремонно снесли мощные бульдозеры.

Сейчас на месте разрушенного исторического дома находится здание фирмы «Трест «Мобильспецстрой», которая, словно символизируя варварство, учиненное мэром, специализируется на разборке и сносе зданий. Автор запомнил этот дом, стоявший на пути, если идти напрямик от «Дома игрушки» до Киевского вокзала.

Смешно и горько! Иваны, не помнящие родства, крушили все и вся в Москве, ради точечной застройки и барышей…

А сколько сожгли, в том числе и исторических домов. Вечером 14 марта 2004 года, после президентских выборов, напротив Кремля до сих пор непонятно как вспыхнуло здание Центрального выставочного зала, известного как Манеж. Когда люди ведут себя безнравственно по отношению к культурно-историческим ценностям, они быстро привыкают к беззаконию.

Однако вернемся в 1812 год, на совет в Филях.

В своем выступлении в прениях князь, генерал-фельдмаршал Барклай-де-Толли поддержал Кутузова:

«Сохранив Москву, Россия не сохраняется от войны, жестокой, разорительной. Но, сберегши армию, еще не уничтожаются надежды Отечества, и война… может продолжаться с удобством: успеют присоединиться в разных местах за Москвой приготовляемые войска».

За то, что Россия — не Москва, высказались Остерман-Толстой, Раевский и Толь. Они признались, прозревши мудростью, что истощенная Бородинским сражением армия не готова к новому столь масштабному сражению.

Кутузову поверили его генералы!

* * *

Во время Отечественной войны 1812 года военный корпус французов под командованием генерал-полковника, а потом командира конных егерей Императорской гвардии, вице-короля Италии, пасынка Наполеона, принца Эжена (Евгения) де Богарне, остановился в Саввино-Сторожевской обители близ Звенигорода. Его основал в 1398 году на горе Сторожи преподобный Савва, Звенигородский чудотворец, один из первых учеников преподобного Сергия Радонежского.

И вот случилось чудо — преподобный Савва явился в ночном видении принцу Богарне. Эту притчу автор услышал от краеведа при посещении храма в 1999 году. Так вот, Савва французу промолвил:

— Не вели своему войску расхищать монастырь и особенно выносить что-нибудь из церкви. Если исполнишь мою просьбу, то Бог тебя помилует и ты возвратишься в свое отечество целым и невредимым, а твои потомки подружатся с Россией.

Утром Богарне, поддавшись совету во сне, отправился осмотреть храм и увидел раку с мощами и лик того, кто явился ему ночью. «Он, это он! Как все реально!» — поразился французский военачальник.

— Чей это портрет? — спросил он у монаха.

— Это образ святого Саввы, основателя монастыря, тело которого покоится в гробнице.

Услышав такой ответ, Богарне поклонился мощам святого и исполнил сказанное ему в видении. Потом он опечатал храм и приказал поставить у ворот часовых. Слова ночного Саввы сбылись в точности. Участвуя во всех сражениях при отступлении Наполеона из России, Эжен де Богарне остался невредимым. Его не касались пули, шрапнель, сабли и штыки. Богарне оказался едва ли не единственным из генералов Великой французской армии, вернувшимся с войны без ранений.

Исполнилось и другое пророчество. Через некоторое время сын этого французского генерала — герцог Максимилиан Лехтенбергский приезжал в Москву поклониться святым мощам преподобного Саввы, выполняя предсмертную волю своего отца. Потом Максимилиан сочетался браком с великой княжной Марией Николаевной. Таким образом он вступил в родство с российской императорской семьей. Потомки его стали русскими и, отказавшись от римско-католической церкви, приняли Святое Православие.

Ну как не вспомнить в этой главе слова одного из летописцев войны России с Наполеоном Л. Н. Толстого, сказанные в его бессмертном романе «Война и мир», о дубине народной войны. У россиян она всегда была под рукой.

«Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства… вдруг один из противников, почувствовав себя раненым — поняв, что дело это не шутка… бросил шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею…

Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские…

Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил… дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие».

Нечто подобное случилось и в войне 1941–1945 годов, когда немецкие генералы жаловались Гитлеру, что Советский Союз ведет войну не по правилам конвенций, используя «не шпагу, а дубину» под названием Советская Партизанка. Да, она помогала и помогла Красной армии гвоздить и в конце концов пригвоздить нацистское нашествие.

Первые партизанские отряды были созданы еще до Бородинского сражения. 23 июля, после соединения с Петром Багратионом под Смоленском, Барклай-де-Толли сформировал летучий партизанский отряд из Казанского драгунского, трех донских казачьих и Ставропольского калмыцкого полков под руководством Фердинанда Винцингероде. Это был мобильный отряд, буквально жалящий фланги неприятеля и добывающий у взятых в плен офицеров разведывательную информацию о планах Наполеона.

Самым известным партизанским командиром в русской армии был Денис Давыдов, поэт и автор «Военных записок». Кутузов приказал дать ему в подчинение пятьдесят гусар и восемьдесят казаков. Именно с этими силами он и воевал.

Когда его представили князю, генералу от инфантерии Багратиону, полководец спросил поэта и будущего генерал-лейтенанта Давыдова, как он собирается действовать. Ответ был краток, но глубок:

— Пользуясь растянутыми коммуникациями войск французов, протискиваясь сквозь фланговые бреши, намерен действовать в тылу. Делать внезапные налеты на военные склады и обозы с продовольствием. Полонить курьеров, дабы познать истину в планах Наполеона. Опора на местных граждан земли Русской…

— Молодец, так и действуй, голубчик, — покровительственно ответил Багратион, прекрасно понимавший, что народный гнев — это гнев терпеливого человека, способного на самопожертвование в борьбе с захватчиками.

Действуя в тылу противника, во взаимодействии с крестьянами, Давыдов нередко сталкивался с проблемой недоверия и бдительности местного населения. Так, в своем «Дневнике партизанских действий» он писал:

«Сколько раз я спрашивал жителей по заключении между нами мира: «Отчего вы полагали нас французами?» Каждый раз они отвечали мне: «Да вишь, родимый (показывая на гусарский мой ментик), это, бают, на их одёжу схожо». — «Да разве я не русским языком говорю?» — «Да ведь у них всякого сбора люди!»

Тогда я на опыте узнал, что в Народной войне должно не только говорить языком черни, но приноравливаться к ней и в обычаях и в одежде. Я надел мужичий кафтан, стал отпускать бороду, вместо ордена св. Анны повесил образ св. Николая и заговорил с ними языком народным».

Громили французов командиры и офицеры летучих отрядов А. Сеславина, А. Фигнера, Н. Кудашева, А. Бенкендорфа, В. Пренделя, С. Волконского, А. Чернышева и других.

Крестьяне оказывали существенную боевую помощь и подмогу фуражом стремительно разрастающимся отрядам Денисова и других командиров.

Русский мужик взбунтовался из-за наглости, жестокости и надменности французов и бойко поднялся на ворога, кто с трофейным оружием, а большинство с дубьем, вилами и топорами на защиту своих изб, семей, деревень и своей Родины — России. Активно действовали отряды народных мстителей Степана Еременко, Ермолая Васильева, Прасковьи (фамилии историки не установили. — Авт.), Герасима Курина, Василисы Кожиной, Егора Стулова и многих других. Наверное, люди верили власти, уважали и ценили ее.

Кстати, один из пленных офицеров Великой армии Наполеона Бонапарта отмечал, что, наверное, русских партизан победить невозможно, так же как и вырубить русские леса — они безграничны, дремучи и нескончаемы и растут без посадок.

Это важно знать и всем политикам при власти, что надо не только правдиво говорить с людьми «языком народным», но и действовать ради благополучия того же народа, иначе защиты от него ждать не придется.

Защищают народную власть!

* * *

Несколько слов о Бородинском сражении.

Русская армия, исходя из требований императора Александра I, жаждала дать неприятелю бой. Главнокомандующий Кутузов решил для генерального сражения подготовить позицию в 124 километрах от Москвы, у села Бородино близ Можайска. До этого боестолкновение за Шевардинский редут, начавшееся 5 сентября, показало, что русский солдат умеет драться в меньшинстве. Несмотря на трехкратное превосходство в силах, лишь к исходу дня с большим трудом французам удалось овладеть редутом.

А что касается Бородинского сражения, то оно началось в пять часов утра 7 сентября и продолжалось до восьми часов вечера. Потрепанные и обескровленные французские войска Наполеон приказал отвести на исходные позиции. Взятые русские полевые укрепления были разрушены, но победить Кутузова Наполеону не удалось. Потери войск: французы — пятьдесят тысяч, русские — свыше сорока четырех тысяч человек.

Поскольку потери в битве оказались огромными, по приказу Кутузова русское воинство ушло с Бородинского поля, отступив к Москве, ведя арьергардные бои. Военный совет в Филях большинством голосов поддержал решение главкома «ради сохранения армии и России» оставить неприятелю Москву без боя. В первый же день вступления в российскую столицу в городе начались, как уже упоминалось выше, пожары. Кто поджигал? Наверное, та и другая сторона. В течение тридцати шести суток Наполеон томился в выгоревшем городе, тщетно ожидая от царя ответа на свое предложение о мире на выгодных для Франции условиях. Основные же силы русской армии, совершив марш-маневр, расположились в Тарутинском лагере. Именно здесь Кутузов развернул так называемую малую войну силами армейских партизанских отрядов. Помогали армии и крестьянские отряды самообороны.

Попытки Наполеона, наконец понявшего силу и дух русской армии и народа, стянутых туго обручем взаимопонимания перед нависшей бедой оккупации, снова вступить в переговоры были отвергнуты.

Вот одно из писем:

«Милостивый государь, брат мой!.. Нет больше прекрасного, гордого города Москвы: Ростопчин поджег его… Я начал войну против вашего величества без злобы: одна записка от Вас перед или после последней баталии остановила бы мое шествие; и на самом деле хотел бы пожертвовать Вам преимуществом первым войти в Москву. Если ваше величество хранит еще какую-то часть тех былых чувств, Вы благосклонно примете это письмо. Тем не менее Вы можете быть мне только признательным за то, что я отдаю себе отчет в том, что происходит в Москве. Посему, милостивый государь, брат мой, молю Бога, чтобы Он хранил ваше величество и берег под своей святой и достойной защитой».

18 октября после сражения на реке Чернишне близ села Тарутино россиянами был разбит авангард Великой армии Франции под командованием маршала Мюрата.

И сразу же у низкорослого и тщеславного Наполеона, заставлявшего в военном училище однокашников считаться с ним, а до Москвы — и весь мир, возник тревожный вопрос: как быть? На военном совете маршалы и генералы в один голос заявили:

— Надо срочно идти в сторону Калуги. В южных российских губерниях народ живет побогаче. Там найдем продовольствие и фураж для лошадей. Иначе придется туго…

Наполеон согласился с доводами полководцев, так как в них пульсировала логическая жилка. Но пока заседали да решали, метроном судьбы заработал в ускоренном режиме. Дело в том, что после сражения при Малоярославце 24 октября, когда русская армия преградила путь французам, Наполеон вынужден был отдать приказ повернуть свои войска и отступать по старой, разоренной им же Смоленской дороге. Холода, ранние снегопады и атаки сильных авангардов и отрядов партизан гнали обескураженных французов до реки Березины около белорусского города Борисов.

В сражении 26–29 ноября французы были разбиты и в спешке по проложенным мосткам частично переправились на противоположный правый берег. На левом берегу остались обозы, толпы отставших, раненые и больные. Общие потери Великой армии в сражении на Березине — более пятидесяти тысяч человек.

Враг потерял на полях сражений за войну до 570 тысяч. Потери русских войск составили около 300 тысяч человек. Русь была спасена!

Манифестом, подписанным императором Александром I 6 января 1813 года, было официально объявлено о Победе российской армии. Эта победа вызвала среди населения общенародный патриотический подъем.

Прощаясь со своими солдатами, Наполеон сказал: «Помните, хотя вы по моей вине потеряли многое, но обрели самое дорогое — славу». Одни привычно кричали: «Да здравствует император!» Другие угрюмо молчали. Возможно, именно в эту минуту Наполеон вспомнил, что от великого до смешного — всего один шаг. Смешным он посчитал свою недальновидность и глупость — напасть на Россию.

У союзников были разные планы в отношении побежденного врага. Прусский фельдмаршал Блюхер собирался Наполеона повесить, английский главнокомандующий Веллингтон — провезти по Европе в железной клетке. Императора спасли гуманный русский царь Александр I и его тесть — австрийский Франц II. По их решению недавний властитель Европы должен был отправиться в ссылку.

А для России это была по-настоящему Первая Отечественная война, в которой Армия и Народ спасали и спасли от порабощения Великую и Святую Русь. В памяти народной благословенным единым бхагаваном — армейским владыкой и гением российского военного искусства остался Михаил Илларионович Кутузов, а не царь Александр I, который своими порой неразумными шагами в политике накликал беду на россиян. Кутузов с полководцами, армией и партизанами спасли Россию от порабощения зарвавшимся коварным и сильным противником силой ума, оружия и мужества…