Глава 7 Доктрина „беспристрастности" как идеологическое прикрытие классово-тенденциозных программ буржуазного телевидения

В той или иной форме доктрина «беспристрастности» признается практически всеми организациями буржуазного телевидения. Статья I Устава ОРТФ от 3 июня 1972 года требовала соблюдения в радиотелевизионных программах «беспристрастия, объективности, нравственности»[195]. Одна из крупнейших японских коммерческих телекомпаний — «Асахи» провозглашает: «Информация и комментарии должны быть точными и быстрыми на беспристрастной фактической основе»[196]. В США в основу доктрины «беспристрастности» был положен закон о связи 1934 года (Communication Act), гласивший о том, что кандидатам во время выборов предоставляются «равные возможности» при изложении своих позиций во время выступлений по радио[197].

Доктрина «беспристрастности» была официально распространена на телевидение после принятия конгрессом США в ноябре 1959 года «поправки» к закону 1934 года, вменявшей в обязанность новому средству информации подавать ее в «сбалансированном» виде. Авторы «поправки» исходили из того, что телевидение должно быть общенациональным, а не узкопартийным «изданием». Законодатели США имели в виду использование этого мощного средства массовой информации в интересах всего господствующего класса, а не какой-либо из его группировок.

Теоретики и практики американского телевидения приложили немало усилий, чтобы доказать, будто доктрина «беспристрастности» строго соблюдается в эфире. В 1970 году на Эй-Би-Си была создана специальная исследовательская группа. Она проанализировала содержание всех сводок новостей и документальных передач за 1969 год. Материалы были разбиты по темам: война во Вьетнаме, социальная политика, Ближний Восток и т. д. Группа во главе с видным исследователем доктором Ирвингом Фенгом пришла к выводу, что в телевизионной информации Эй-Би-Си преобладал «нейтральный» подход, а критический уравновешивался с точностью до одной минуты сообщениями в пользу правительства[198]. Аналогичные исследования были проведены также на Си-Би-Эс и Эн-Би-Си с теми же результатами.

Необходимость подобных исследований объяснялась тем, что в конце 60-х — начале 70-х годов правительственная администрация США стала проводить линию нажима на телевидение, как коммерческое, так и общественно-образовательное, стремясь не допустить на экраны все более ширящуюся критику деятельности правительства в области внешнеполитической (в связи с войной во Вьетнаме) и по социальным вопросам. Это было наглядным проявлением теории «социальной ответственности» средств массовой информации в практике взаимоотношений государственных органов и телевидения.

Кампанию нажима на телесети в США начал в 1969 году вице-президент Спиро Агню в своей печально знаменитой речи в г. Демойне (штат Айова). Он тогда заявил, что журналисты преднамеренно искажают факты в соответствии со своими «либеральными» идеями. Драматизируя вопрос об эффективности такого рода телевизионных передач, Агню восклицал: «Изогнутая бровь, дрожание голоса, едкое замечание в середине передачи могут вызвать в миллионах умов сомнения относительно честности официального представителя власти или относительно разумности правительственной политики»[199]. По иронии судьбы через несколько лет этому «официальному представителю власти» весьма высокого ранга пришлось оставить свой пост, так как вся Америка узнала о его злоупотреблениях и махинациях.

Но тогда выступление Агню в Демойне как бы открыло «шлюзы» для потока официальных заявлений, направленных на дискредитацию любых попыток критиковать «разумность правительственной политики». В начале 1970 года один из помощников президента США по массовым коммуникациям обвинил телесети в нарушении ими доктрины «беспристрастности». Были опубликованы данные, якобы подтверждающие эти обвинения. Так, еженедельник «Верайети» сообщил, что телесети значительную часть своей информации подавали в критическом по отношению к правительству духе. При этом доля таких критических телесюжетов на Эн-Би-Си составляла, по подсчетам аппарата Белого дома, 44 %, на Эй-Би- Си — 29 %, на Си-Би-Эс — 25 %[200]. Сети, как мы видели, опровергли эти данные, заявив, что они строго придерживаются доктрины «беспристрастности» и на каждое «против» дают уравновешивающее его «за».

Между тем «семейные распри» (в классовом смысле слова) продолжались. Продюсер Эй-Би-Си Эрнст Лейзер, выпускавший основную информационную рубрику сети «Ризонер рипорт», заявил в январе 1973 года на пресс-конференции, что правительство давит на средства массовой информации, с тем чтобы превратить их в покладистый институт государственной власти[201]. Ему вторил комментатор «общественного» телевидения Сандор Венокюр, утверждавший, что «за всю историю Белого дома средства информации никогда не подвергались такому нажиму, как сегодня»[202]. С обстоятельным анализом причин этого нажима выступил по «общественному» телевидению член ФКС Николас Джонсон. Он сказал, что, поскольку Америка не располагает государственной газетой, президент США считает отделы новостей общенациональных сетей службами, могущими заменить недостающий орган. Именно поэтому отделы информации, утверждал Джонсон, и подвергаются острой критике американского правительства, стремящегося в существующих условиях, когда сети своей деятельностью вызывают неудовольствие правительственных кругов, уменьшить их влияние и могущество[203].

Ту же цель преследовал и внешне популярный лозунг председателя ФКС Дина Барча, демагогически требовавшего «большей независимости» местным станциям коммерческого телевидения. В начале 1973 года он заявил: «ФКС будет продолжать изыскивать способы увеличения разнообразия предлагаемых вниманию публики программ вещания и будет бороться против господствующего положения общенациональных телесетей в США»[204]. Казалось бы, какой прогрессивный деятель Барч! Как радикально он выступает против засилья коммерческих сетей!

Однако если мы обратим внимание на то обстоятельство, когда и в каких целях выступил Барч в «поддержку» местных станций, то станут ясны его подлинные цели. В действительности Барч был вовсе не против господства коммерческих сетей, рассматривая их как основу «американской системы вещания». Председатель ФКС исполнял функции дубинки, которую администрация США опускала время от времени на спины малопослушных данной администрации журналистов и продюсеров телесетей за передачи, содержавшие критику в адрес правительства. Выступление Барча отражало линию республиканской администрации по «наведению порядка» в информационных службах телесетей, начатую еще в конце 60-х годов.

Характерна позиция, которую заняла ФКС по вопросу, имевшему непосредственное отношение к доктрине «беспристрастности», провозглашавшей, как известно, равный доступ к эфиру кандидатов от разных партий. В июле 1972 года, т. е. в разгар избирательной кампании по выборам президента США, ФКС выступила с рекомендациями конгрессу пересмотреть старое правило о равном времени, оговорив его применение только для кандидатов, представляющих крупнейшие партии. Такой подход полностью соответствовал коренным, классовым интересам американской монополистической буржуазии, придерживающейся двухпартийной системы. Столь явно тенденциозный подход вызвал возражения даже внутри самой комиссии. Николас Джонсон критиковал то положение, при котором оппозиция не в состоянии ответить на выступления президента, осуществлявшего, по его словам, «неограниченный контроль над национальными вещательными ресурсами»[205]. Однако возражения Джонсона были отвергнуты, как это уже случалась и прежде, шестью голосами против одного.

В связи с официальными обвинениями телесетей в «идеологической предвзятости» в феврале 1973 года в сенатском подкомитете по коммуникациям состоялось обсуждение этого вопроса с участием Уайтхеда. Сенаторы высказались против законопроекта правительства, ставящего выдачу лицензий телестанциям в зависимость от характера передаваемой ими информации. Сенатор Венс Хартке (демократ от штата Индиана) отметил, что он воспринимает призыв Уайтхеда следить за содержанием телеинформации сетей как средство избавить президента от критики в эфире, как «дымовую завесу» для расправы над журналистами, недовольными политикой правительства[206].

Резкой критике действия Белого дома подверг бывший президент новостей Си-Би-Эс, профессор Колумбийской школы журналистики Фред Френдли. «Демагогия Уайтхеда, — писал Френдли в «Верайети», — напоминает известные политические эксцессы начала 50-х годов»[207]. Нападки Агню на комментаторов, предложение усилить местные новости за счет сетевых, намек на то, что «Обзор вашингтонской недели» «общественного» телевидения будет прикрыт, если передача не изменит свой критический характер, и другие шаги администрации Френдли назвал «зловещей мозаикой». С особым возмущением Френдли писал о манипулировании под прикрытием слов о доктрине «беспристрастности». Раньше, отмечал Френдли, ФКС никогда при выдаче лицензий станциям не ставила вопрос об их предвзятости. Теперь, с тревогой констатировал Френдли, в это понятие вкладывается новый смысл, подразумевающий под предвзятостью нелояльное отношение к существующей администрации.

Вашингтонская администрация в начале 70-х годов предприняла еще один шаг, чтобы заставить сети подчиниться. Министерство юстиции, вытащив на свет полузабытые «антитрестовские законы», выступило с требованием лишить национальные сети права самим производить художественные фильмы и большинство развлекательных программ. Министерство утверждало, что это свидетельствует о «несправедливом отношении сетей к независимым постановщикам». Газета «Крисчен сайенс монитор», вскрывая подлинные мотивы демагогических утверждений министерства юстиции, справедливо отмечала, что «ведь правительство не применяет антитрестовские законы к «Форду» или «Дженерал моторс», заставляя их покупать карбюраторы у независимых производителей».

Предпринятый Вашингтоном ход вызвал серьезную озабоченность руководства сетей. «Выполнение требования министерства юстиции, — заявил один из руководителей Си-Би-Эс, Роберт Вуд, — привело бы к превращению сетей в простых диспетчеров передач, поставленных другими». Правда, лидеры сетей напустили на себя больше тревоги, чем испытывали ее на самом деле, так как им было хорошо известно, что «антитрестовские законы» в США существуют для отвода глаз, а не для эффективной борьбы с образованием монополий в тех или иных областях, а уж если и применяются, то лишь тогда, когда правящие круги считают для себя это необходимым и выгодным.

В данном случае до такой ситуации дело, конечно, не дошло. И еженедельник «Ньюс уик», комментировавший возникший конфликт, со знанием дела отмечал, что практически сетям ничто не угрожало, поскольку «антитрестовские дела», если даже они и возникают, тянутся бесконечно долго[208].

Итак, угрозы республиканской администрации отобрать лицензии, ослабить влияние сетей на местные станции, лишить сети права собственного телевизионного производства, сопровождавшиеся упреками по адресу телевидения в том, что оно якобы нарушает доктрину «беспристрастности», были по существу открытым попранием этой доктрины.

Однако фактический отказ правительственных кругов США от доктрины «беспристрастности», точнее, попытки использования ее в своих целях вовсе не означали, что руководство американских телевизионных сетей стояло на позициях защиты этой доктрины. Для телесетей доктрина «беспристрастности» была таким же демагогическим прикрытием их пропагандистской деятельности в интересах капиталистического строя, как и для правительственных кругов Вашингтона.

Будучи идеологическими органами монополистической буржуазии, национальные телесети Америки опираются на поддержку мощных групп американского военно-промышленного комплекса и торгового бизнеса. Телевизионный шоубизнес, как средство массовой информации, пропаганды и рекламы, всегда пользовался и пользуется самой широкой поддержкой американских монополий. Разногласия телевидения с правительством могли носить характер лишь кратковременных или долговременных, мелких или крупных, но групповых, а не классовых противоречий. Монополистический капитал, подлинный хозяин капиталистической Америки, во всех этих «семейных распрях» стоял за спиной как одной, так и другой группы.

Монополистическая буржуазия рассматривает доктрину «беспристрастности» сквозь призму своих собственных классовых интересов. Либеральный критик американской системы коммуникаций, профессор Иллинойского университета Гарри Скорния в своей книге «Телевидение и новости» привел массу примеров вмешательства спонсоров в содержание передач и политику телевидения в целом. Он показал, что на телевидении США фактически существует запрет на освещение таких тем, как нищета, расовые волнения, антивоенное движение и т. п. «Бизнес, — утверждал Скорния, — применяет к передаче те же принципы, которые он использовал и использует в отношении обычных товаров. Стоит ли удивляться, что индустрия считает целесообразным для себя убирать с рынка те факты или идеи, которые подрывают ее прибыли или монопольную позицию»[209].

С точки зрения интерпретации доктрины «беспристрастности» имеют значение интересы не только внешнего по отношению к сетям монополистического капитала, но и своего собственного, внутреннего, телевизионного. Ведь коммерческие сети сами по себе являются крупнейшими объединениями монополистической буржуазии. Те, кто делает «погоду, в эфире»: руководящий состав сетей, продюсеры, комментаторы, тесными узами классовых интересов связаны с крупным капиталом. Эти связи определяют идеологическую направленность их деятельности, их собственное понимание доктрины «беспристрастности».

В этом смысле ценные признания содержатся в работах профессора Массачусетского технологического института Герберта Ганса. В одной из своих статей, опубликованной в «Нью-Йорк таймс мэгэзин»[210], он писал: «Подобно большинству других журналистов, телевизионные комментаторы — часть культуры среднего класса, господствующего в Америке, и они, принимая в основном экономические и социальные ценности этой культуры, судят об обществе с собственных позиций. Для примера они находят отрицательные явления в социалистических странах охотнее, чем положительные, и скорее замечают пропаганду у русских, чем у американцев… Профессиональные критерии у них определяются тем фактом, что они наняты бизнесом, преследующим цели извлечения прибыли». За исключением утверждения, что в США господствует средний класс, со всеми остальными положениями, высказанными Гансом, остается лишь согласиться.

Система «звезд», всезнающих суперменов-журналистов, утвердившаяся в американском телевидении, — один из способов поставить информацию на службу правящему классу. Американские телевизионные комментаторы входят в профсоюз актеров и оплачиваются по высшим ставкам. Персонификация новостей, связанная с популярностью личности того или иного комментатора, представляет собой конкретизацию доктрины «беспристрастности» в ее телевизионном воплощении, демонстрацию «демократических устоев» «американского образа жизни».

Таким комментаторам (это, как правило, ведущие информационных программ) «разрешается» многое. Они нередко выступают с довольно резкой критикой властей по некоторым острым вопросам современности и тем самым как бы иллюстрируют приверженность телевидения доктрине «беспристрастности». Не случайно ведущих новостей называют «ударной силой информации». Они играют значительно большую роль, чем дикторы, хотя почти в каждой передаче комментатор какую-то часть устной информации просто зачитывает. Ведущий фактически строит всю передачу, определяет последовательность сюжетов, готовит комментарии.

Ведущие новостей на американском телевидении — одна из самых высокооплачиваемых категорий творческих работников. Например, контракт, заключенный сетью Эй-Би-Си с комментатором Ризонером, предусматривает выплату ему ежегодных вознаграждений в размере 200 тысяч долларов на протяжении пяти лет.

Ежедневную программу под названием «Вечерние новости Си-Би-Эс с Уолтером Кронкайтом» постоянно смотрят около 9 миллионов семей. Самый известный комментатор американского телевидения Уолтер Лелаяд Кронкайт-младший прошел характерный путь в буржуазной журналистике. Он родился в 1916 году. В юности «посещал» университет, но не закончил его. Стал работать репортером в газетах, спортивным комментатором на радио. Служил в агентстве Юнайтед Пресс, занимался рекламой авиакомпании. В годы войны представлял Юнайтед Пресс на различных театрах военных действий (в Европе, Африке, Северной Атлантике). Побывал на Нюрнбергском процессе. В 1946–1948 годах возглавлял московское бюро Юнайтед Пресс, затем вернулся на радио и с 1950 года стал работать в объединенном отделе новостей радио и телевидения Си-Би-Эс. С 1963 года ведет основную информационную программу сети. Является не только комментатором, но и. «управляющим редактором».

У. Кронкайт освещает важнейшие события внутриполитической жизни США и международные дела. Он не лишен умения понравиться публике, хорошо владеет своим голосом, жестом, мимикой. Обладает и другими данными, свойственными профессиональному актеру. Комментатору Си-Би-Эс, идущему впереди всех других представителей его «гильдии» на американском телевидении, присвоены многочисленные почетные титулы и награды. Заработок Кронкайта достигает 300 тысяч долларов в год.

Кронкайт мог позволить себе по ряду вопросов выступать с критических позиций. В частности, он проявил благоразумие и чувство политического реализма, выступив против войны во Вьетнаме. Однажды Линдон Джонсон — правда, уже после того, как перестал быть президентом, — признал, что во время одной из таких передач Кронкайта он впервые осознал, что США проиграли войну.

Республиканская администрация, особенно в лице бывшего вице-президента Агню, выступала с довольно резкими нападками на сеть Си-Би-Эс, и в частности на Кронкайта, за подобного рода передачи. Когда Агню под давлением разоблачений его прошлых махинаций в октябре 1973 года подал в отставку, Кронкайт, выступая в расширенном выпуске «Вечерних новостей» Си-Би-Эс, пошел на необычный шаг и сказал несколько слов «от своего собственного имени». Здесь следует оговориться. В сущности комментатор всегда выражает определенную точку зрения на события, о которых рассказывает, в чем и состоит суть его амплуа. Но эта точка зрения должна быть не просто его личным делом, а выражением известной общественной реакции на то или иное событие. Образно говоря, в работе комментатора событие как бы проходит через личность, процеживается через его интеллект, а не наоборот. Если бы комментатор попытался спроецировать на описываемое событие лишь свое личностное ощущение, и только, он в данном случае выступил бы просто как частное лицо. Так обычно комментаторы не поступают.

Уолтер Кронкайт, как «патриарх» ореди комментаторов, позволяет себе иногда и такое. Он не раз в передачах по телевидению проявлял овои чувства. У него сорвался голос, когда в 1963 году он сообщал о смерти президента Кеннеди. В 1968 году Кронкайт с возмущением говорил об организаторах съезда демократической партии США, во время которого в потасовке ударили одного из сотрудников Си-Би-Эс. Его чувства были заметны всем, когда он на глазах аудитории принял по телефону сообщение о кончине бывшего президента Джонсона.

Кронкайт не оставил без внимания, без своей личной оценки и вынужденный уход Агню в отставку. «Зрители, — сказал в передаче 10 октября 1973 года Кронкайт, — ошибаются, если думают, что я обрадован ходом событий… Сейчас у меня, — добавил он, — нет чувства мести, только огромное сожаление». В довершение всего Кронкайт, иллюстрируя свое благородство, заявил, что «Агню ему даже нравился, хотя они и были врагами в области идеологии» (?!)[211].

Таковы некоторые приемы, к которым прибегают буржуазные комментаторы с целью завоевания популярности среди зрителей и поддержания своего реноме как якобы независимых журналистов. Но они ничего не делают такого, что могло бы нанести ущерб капиталистическим порядкам, господству крупной буржуазии.

Конечно, было бы неправильным рассматривать весь кадровый состав, работающий как на американском телевидении, так и на телевидении любой другой буржуазной страны, как нечто целое и единое. Если руководство, видные актеры, комментаторы, продюсеры и другие, располагающие значительными акциями своих компаний, принадлежат к средней, а иногда и к крупной буржуазии, нередко являются миллионерами, то рядовые работники телевизионного производства — это обыкновенные трудящиеся, подвергающиеся капиталистической эксплуатации.

Классовое расслоение персонала телевизионных организаций капиталистических стран находит свое отражение в участившихся за последнее десятилетие социальных конфликтах на телевидении как в США, так и во многих странах Западной Европы. Забастовки с требованиями улучшения условий труда, прекращения дискриминации тех или иных категорий трудящихся систематически проходят как в национальных сетях Америки, так и на отдельных телестанциях. Иногда движение протеста работников телевидения, в том числе журналистов, непосредственно связано с необъективностью, с классовой тенденциозностью телевизионных передач, игнорирующих доктрину «беспристрастности».

Прогрессивное общественное мнение стоит за то, чтобы доктрина «беспристрастности» не была забыта, чтобы ее положения нашли свое отражение в деятельности вещательных организаций. Однако в буржуазных странах правящие круги чаще всего не считаются с общественным мнением. В таком же направлении действуют и американские телевизионные службы, начисто отвергая в ряде случаев доктрину «беспристрастности».

В этом смысле весьма характерное заявление в свое время сделал бывший президент Си-Би-Эс Ф. Стентон. Когда его спросили, почему на американском телевидении почти никогда не выступают коммунисты, он сказал: «Телевидение не проявляет никакого интереса к третьим партиям, в первую очередь к коммунистам, потому что их передачи не соберут аудитории» (?)[212]. Так лидер одной из телесетей фактически признал, что в США эфир открыт лишь для кандидатов крупнейших буржуазных партий.

Си-Би-Эс не раз отклоняла попытки многих общественных организаций, выступающих за упорядочение использования рекламы на телевидении, получить время в эфире. Один из руководящих программных работников корпорации — Д. Шнейдер, не допустив к передаче «Национальный гражданский комитет по вопросам вещания» и «Движение за улучшение детского вещания», так объяснил свой цензорский произвол: «Пытаясь сделать вещание значительным для немногих (?!), они добьются лишь того, что оно станет бессмысленным для всех»[213]. Это был образец демагогии и попытка игнорировать общественное мнение.

Доктрина «беспристрастности» сразу же теряла у деятелей буржуазного телевидения привлекательность, да, пожалуй, и само право на существование, как только ее пытались использовать прогрессивные силы. В июне 1972 года Эй-Би-Си, чаще других сетей выступавшая по вопросам негритянского движения, пригласила к участию в вечернем шоу информационно-развлекательного характера известную прогрессивную деятельницу, коммунистку Анджелу Дэвис. Однако в последний момент руководство сети потребовало, чтобы выступление Дэвис было тут же, в рамках того же шоу, прокомментировано правыми журналистами Бакли и Рэппером, не раз призывавшим к расправам над демократическими деятелями. Дэвис с негодованием отклонила подобное «соседство» и отказалась в таких дискриминационных условиях участвовать в передаче. Ведущий Дик Кэветт был явно разочарован фактическим срывом передачи, вызвавшей большой интерес. Объяснив, почему отсутствует Дэвис, ведущий тут же объявил, что Рей Чарльз споет песню «Прекрасная Америка». Телезрители по достоинству оценили горькую иронию Кэветта[214].

Гораздо более бесцеремонно, чем по отношению к коммерческому телевидению, повели себя правящие круги США, когда к началу 70-х годов стала вырисовываться определенная направленность программ Пи-Би-Эс, окрашенных в либерально-критические тона и к тому же более высоких по своему профессиональному уровню.

Многие передачи Пи-Би-Эс приобрела у Би-Би-Си, в том числе «Сагу о Форсайтах», «Элизабет Р» и другие, прошедшие с большим успехом в разных странах. Значительную популярность снискала собственная образовательная серия под названием «Улица Сезам», в интересной и доходчивой форме объясняющая детям разнообразные явления и законы природы. Серия была проникнута антирасистским духом.

Но больше всего администрацию раздражали общественно-политические передачи новой телевизионной организации. Речь идет о передачах типа серии «Машина под названием „Великая Американская Мечта”»[215]. Эта серия из двадцати часовых передач прошла в 1971–1972 годах.

Двадцать часов чистого эфирного времени (никаких изъятий из этого объема на образовательном телевидении, не передающем рекламы, естественно, не было) были посвящены острым актуальным проблемам современной американской жизни. Передачи затрагивали такие социальные вопросы, как обеспечение жильем, медицинское обслуживание, проблемы молодежи, преследования инакомыслящих со стороны ФБР. В них обсуждалась судебная система США, содержалась резкая критика в адрес правительства и Пентагона в связи с войной во Вьетнаме. Учитывая, что эти программы шли в эфир в период подготовки и проведения кампании по выборам президента в 1972 году, они не могли не вызвать отрицательного отношения со стороны республиканской администрации. Да, собственно, программы так и были задуманы. «Наша основная тема, — признал главный продюсер серии Эль Перлмуттер, — разрыв между обещаниями и реальностью в американской жизни»[216].

А в начале 1972 года, опираясь на поддержку «Фонда Форда» (в основном ориентировавшегося на демократическую партию), Пи-Би-Эс приняла решение об учреждении национального телевизионного центра по освещению общественно-политических событий, в задачи которого, в частности, входила бы информация в связи с президентскими выборами.

Большой популярностью пользовалась постоянная передача «Адвокаты» на бостонской образовательной станции. Она собирала аудиторию до 1 миллиона человек, что было немало для местного телевидения. Часовую программу, посвященную одной теме, вели два адвоката. Они выражали разные точки зрения. Зрителей приглашали играть роль жюри — совета присяжных и сообщить после передачи свое мнение открыткой. В мае 1971 года «Адвокаты» обсуждали вопрос, следует ли заменить Эдгара Гувера на посту директора ФБР. 25 тысяч зрителей высказались за смещение, 17 тысяч (в том числе сам Гувер) были против. Соучастие аудитории в дискуссии придавало передаче особую остроту[217].

Репрессии не замедлили сказаться. Сначала по требованию Э. Гувера была отменена передача о методах слежки ФБР. Затем последовал более чувствительный удар — по финансовой базе. С самого начала образования службы общественно-образовательного телевидения ей выделялись в порядке ежегодных ассигнований, одобренных конгрессом, определенные суммы, дошедшие в 1972 году до 35 миллионов долларов. Даже с учетом дополнительных источников, о которых уже говорилось, служба не в состоянии была сводить концы с концами.

В начале 1972 года образовательное телевидение поставило перед правительством США вопрос о переходе с ежегодного на долгосрочное финансирование[218]. Это смогло бы обеспечить столь необходимое в любом телевидении планирование работы «а более длительный период, заблаговременный заказ крупных серий, привлечение известных авторов и исполнителей, модернизацию оборудования и т. п.

В этот-то момент правящие «руги и припомнили «Великую Американскую Мечту» образовательной системы, выступления с критикой в адрес республиканской администрации ее комментаторов Макнейла и Венокюра, заигрывание с либералами и многое другое.

Здесь уместно вспомнить еще одно существенное обстоятельство. Дело в том, что, как мы уже говорили, с самого начала Пи-Би-Эс в финансовом отношении зависела от так называемой «Корпорации общественного вещания» (Си-Пи-Би), которая распределяла правительственные ассигнования. Но случилось так, что руководство Си-Пи-Би во главе с президентом Джоном Мейси заняло антиправительственную позицию по многим вопросам внутренней политики и содействовало образовательному телевидению в проведении серии передач на социальные темы. В августе 1972 года под давлением Белого дома Джону Мейси пришлось уйти в отставку. Новый президент «Корпорации общественного вешания», бывший заместитель директора ЮСИА (а до этого руководитель «Голоса Америки»), Генри Лумис придерживался проправительственного курса[219]. Вместе с назначением нового президента был существенно изменен и состав Совета корпорации путем введения в него сторонников президента. Еженедельник «Верайети» писал, что отставка Мейси означала победу тех кругов, которые противятся созданию сильной некоммерческой сети и ее финансированию из госбюджета[220].

Выступая по замкнутой сети для управляющих телестанций Пи-Би-Зс, новый президент Си-Пи-Би Лумис призывал их «не копировать коммерческое телевидение», т. е. не конкурировать с ним, так как сети являются «основой системы вещания» в США. Лумис рекомендовал общественным станциям согласиться на роль вспомогательной службы и заниматься «культурой» и «просвещением».

Выхолащивание политической сути «общественного» телевизионного вещания в США вызвало в стране многочисленные отклики. «Общественная телевизионная система, — заявил в своем выступлении на заседании сенатской подкомиссии по охране конституционных прав декан журналистской школы Колумбийского университета Э. Эйбер, — которой запрещено изучать то, что волнует людей, запрещено законом, административным актом или просто трусостью, — это система без мозгов и без сердца»[221]. Именно такой и хотят видеть «общественное» телевидение его влиятельные конкуренты из коммерческих сетей.

Новое руководство Си-Пи-Би решило всю работу по программированию «общественного» телевидения, ранее выполнявшуюся специально для этого созданной Пи- Би-Эс, взять на себя. Заявление об этом сделал Г. Лумис в январе 1973 года. По мнению властей, передачи на социальные темы должны быть не актуально-политическими, а носить учебно-просветительский характер.

Под нажимом сверху корпорация не выделила Пи- Би-Эс на 1973/74 финансовый год средства на ряд рубрик социально-политического содержания («Обзор жизни Вашингтона за неделю», «Между строк» и некоторые другие). В новый план вещания «общественного» телевидения[222]не попало ничего, что напоминало бы программы серии «Машина под названием „Великая Американская Мечта”» и ей подобные.

Вмешательство властей в дела общественно-образовательного телевидения отрицательно сказалось на его программах. На Пи-Би-Эс стали появляться передачи с таким количеством секса, что это шокировало даже привыкших ко многому сторонников коммерческого телевидения. Так, общественные станции показали телевизионную передачу «Венерический блюз», которую критики охарактеризовали «самой рискованной» программой 1972 года[223].

Дамоклов меч, нависший над Пи-Би-Эс в виде усиливающегося правительственного контроля не только в отношении финансирования, но и непосредственно в области политических программ, представляет большую угрозу характеру вещания и самому существованию системы «общественного» телевидения, как таковой.

Конечно, ликвидировать эту систему в современных условиях нелегко. Да и вряд ли правящие круги США поставят перед собой такую задачу. Она ведь вовсе не подрывает классовые устои капитализма, а лишь критикует отдельные, наиболее болезненно ощущаемые его пороки. Как писал в своей книге Л. Браун[224], эта система говорила «несколько другим языком, но для того же существующего строя». Многие критические передачи образовательного телевидения служили в качестве громоотвода, уводящего энергию социального разряда широких масс в спокойную гавань традиционных буржуазных дискуссий. История взаимоотношений «общественной» телевизионной системы в США с властями служит убедительным примером правительственного регулирования аппаратом телевидения в Америке и попрания доктрины «беспристрастности».

Можно привести немало фактов, показывающих, как на деле игнорируется доктрина «справедливости» и в английском телевизионном эфире. Всему миру известно, что подавление английскими войсками движения за гражданские права в Северной Ирландии привело к массовым жертвам среди католического населения этой провинции. Только за первые пять лет (1969–1973 годы) вооруженного вмешательства правительства Лондона в Северной Ирландии было убито в результате столкновений около тысячи человек, десятки тысяч были арестованы, заключены в концлагеря, целые районы североирландских городов превращены в развалины. Численность оккупационной армии, поддерживающей реакционные силы в Северной Ирландии, составила около 30 тысяч человек.

Но Би-Би-Си после очередных кровавых событий в Лондондерри в январе 1972 года отказалась даже передать записанную на пластинку песню в исполнении эстрадной труппы «Биггс» об Ирландии. «Великобритания, — говорилось в этой песне, — ты великая страна. И никто не знает это лучше, чем я. Но что мы делаем в этой маленькой стране по ту сторону моря? Скажите мне, вам бы понравилось, если бы ирландские солдаты по дороге на работу обыскивали бы вас? Будете ли вы покорными и безучастными, или вы взорветесь?»[225]

Печатный орган Би-Би-Си еженедельник «Листнер» выступил с оправданием такого курса. В статье обозревателя общественно-политической рубрики «24 часа» Кейта Киля, опубликованной в ноябре 1972 года по поводу освещения проблемы Ольстера, содержались откровенные признания на этот счет. «Би-Би-Си имеет некоторые директивы относительно характера освещения событий в Ирландии», — писал Киль. Представитель Би-Би-Си со своей стороны отметил, что предъявляемые властями требования к газетам и телевидению проявлять пристрастие «к закону и порядку» справедливы[226].

Руководящий состав английского телевидения, как и в США, представляет собой аппарат буржуазии. Естественно, что освещение политических событий, показ жизни страны в целом окрашены в соответствующие классовым интересам этих людей тона. Теоретики и практики буржуазного телевидения открыто придерживаются этого тезиса, ничуть не смущаясь, что он противоречит провозглашенной ими же доктрине «беспристрастности». «Искажение мнений, оппозиционных по отношению к взглядам деятелей телевидения, неизбежно, — признавал программный еженедельник Би-Би-Си «Радио-таймс», — так как в основном они являются представителями преуспевающего среднего класса. Забастовки, например, как правило, освещаются с точки зрения той части публики, которая терпит от них неудобства, соответственно раздражена и не может быть объективным судьей того, кто прав и кто виноват в данном столкновении»[227]. Еженедельник отмечал, что как в художественных программах, так и в новостях дается в целом карикатура на рабочий класс.

Немало усилий затратили деятели английского телевидения на создание документальных программ, которые смогли бы завоевать популярность английских зрителей. Но никому не удалось добиться такого успеха, который выпал на долю столичной коммерческой телестанции «Лондон уикэнд телевижн», выпустившей в конце 60-х годов в эфир информационно-развлекательную программу с ведущим Дэвидам Фростам. Шоу Фроста сразу же затмило все другие документальные передачи на Ай-Ти-Ви.

О Фросте стоит поговорить особо. Его известность в Англии можно сравнить лишь с популярностью Крон- кайта в США.

Многие телезрители Англии до сих пор вспоминают одну примечательную историю. В холодный февральский день 1967 года директору крупной страховой компании «Файер ауто энд мерин иншуренс» Эмилю Савундре стало еще более зябко от мысли, что ему придется давать интервью по телевидению молодому бойкому комментатору коммерческого телевидения Фросту («Фрост» по-русски означает «мороз»). Но, конечно, не это сочетание слов повергло бизнесмена в состояние беспокойства.

Он наслышался о проницательности Фроста, о его сверлящих, действительно холодных глазах. Савундра во время интервью чувствовал себя явно не в своей тарелке и наговорил лишнее. А Фросту только этого и нужно было. Опытный интервьюер знал, что за Савундрой водятся грешки. В печати уже публиковались сообщения о злоупотреблениях руководителя страховой фирмы. И Фрост, пользуясь своей опытностью, превратил интервью в допрос.

В ходе телевизионной передачи виновность дельца стала очевидной. Последовал суд, приговоривший Савундру к восьми годам тюрьмы и уплате 50 тысяч фунтов штрафа. Еще более поразительный случай произошел в ходе разоблачительного интервью Фроста с неким Петро. Того арестовали прямо в дверях студии.

Фрост приобрел амплуа самого известного ведущего в Англии. Программа Фроста включала беседы и интервью на самые актуальные темы, показ репортажей о важнейших событиях и комментирование их, выступления заезжих «звезд» эстрады и экрана, одним словом, то, что больше всего интересовало широкую публику.

С Фростом почитали за честь знаться самые «достойные» люди из буржуазных кругов. С ним с удовольствием соглашались отобедать министры. Карьера Фроста, ставшего миллионером, оказалась весьма привлекательной и для американских телевизионных бизнесменов. Он был приглашен в США и завоевал такую же широкую популярность по ту сторону Атлантики.

Затем, не порывая с коммерческим телевидением, Дэвид Фрост стал сотрудничать с Би-Би-Си. С декабря 1973 года по пятницам в отрезке 20.15–21.00 он выдавал свою «еженедельную программу Фроста» («Frost’s Weekly»)[228]. Это информационно-развлекательное шоу, тележурнал комедийного характера, в котором звучала музыка, песни и танцы. В передаче участвовали «звезды» английского телевидения и иностранные артисты.

Разбавляя политическую информацию развлекательными номерами, создавая иллюзию интимности и доверительности, рубрики типа «шоу Фроста» призваны убедить массы зрителей в «объективности» передаваемого материала, в «беспристрастности» телевидения.

Фактический отказ от доктрины «беспристрастности» в английском телевизионном вещании определенно проявился в нежелании правящих кругов Великобритании придать широкой гласности по телевидению парламентские дискуссии. Вопрос о телевизионных трансляциях заседаний палаты общин английского парламента имеет свою историю. В 1966 году большинством в один голос палата общин провалила подобное предложение. Правда, несколько позже палата лордов согласилась, чтобы телевидение подготовило передачи о ее работе, но только «в экспериментальном порядке». Несколько опытных трансляций прошло в 1968 году. Они так напугали английских парламентариев, что в ноябре 1972 года палата общин вторично отказалась разрешить записать дискуссии на видеопленку для последующего показа[229].

Боязнь телекамер означает, что пресловутая английская парламентская демократия опасается приоткрыть занавес над своей главной ареной действий, иными словами, не хочет допустить массы английских телезрителей (они же — избиратели) в зал, где заседает высший законодательный орган страны. Так осуществляется на английском телевидении доктрина «беспристрастности».

Практическое осуществление (или, точнее, игнорирование) доктрины «беспристрастности» в каждой капиталистической стране имеет свои специфические черты, зависящие от особенностей характера регулирования буржуазным государством и монополистическим капиталом деятельности средств массовой информации. Например, во Франции доктрина «беспристрастности», принцип которой был заложен в Уставе ОРТФ, использовалась как один из главных рычагов, при помощи которых правящие круги проводили свою классовую линию в пропаганде, осуществляли диктат по отношению к вещательным средствам массовой информации.

Правительственные реформы оказывали прямое воздействие на вещательные программы. Собственно, в этом и заключалась их конечная цель. В качестве примера сошлемся на известную во французских журналистских кругах историю с возникновением и отменой популярной публицистической рубрики «Равным оружием». Само название этой рубрики, представлявшей собой дискуссию двух политиков: одного — в качестве рупора правительственных кругов, другого — представителя оппозиции, косвенно должно было служить подтверждением приверженности французского телевидения доктрине «беспристрастности». А что получилось на деле?

Начало рубрики было многообещающим. В первой передаче выступили руководящие деятели двух крупнейших политических сил страны: от ЮДР — Мишель Дебре, от коммунистической партии — Жак Дюкло. Впоследствии эта ежемесячная передача, которую поочередно представляли в эфире известные публицисты Ален Дюамель и Андре Кампана, а готовил к эфиру опытный режиссер Баррер, стала собирать до 15 миллионов телезрителей и оказывать значительное воздействие на формирование общественного мнения[230].

В передачах «Равным оружием» участвовали такие видные государственные и общественные деятели, как Эдгар Фор, Франсуа Миттеран, Пьер Мендес-Франс и другие. Предполагалось привлечь к участию в ней и представителей социалистических стран. Передача постепенно выходила из-под контроля сил, ее породивших.

Поначалу у правящих кругов не было оснований для беспокойства: общий баланс в количественном отношении складывался явно в их пользу. Так, на 17 представителей ЮДР приходилось только 5 выступающих коммунистов. Большинство участников принадлежали к буржуазным партиям и течениям. А эти последние, как правило, ограничивались общими рассуждениями, не вскрывая глубоких причин социальных конфликтов в стране. «Подлинные нокауты, — писал не без основания бельгийский программный телевизионный еженедельник «Телемустик», — редки в этих передачах, можно сказать, что большинство матчей заканчивается вничью. Политические деятели, выступающие в разных категориях, не наносят друг другу серьезных увечий»[231].

Передача продолжала существовать, ибо она и призвана была выполнять подобную функцию. Как отметила западногерманская газета «Франкфуртер альгемайне» (об этой рубрике писали многие зарубежные органы прессы), передача «служит своего рода алиби, когда выражаются сомнения в сохранении телевидением Франции принципа свободы информации»[232].

И тем не менее выступления (за три с лишним года!) даже пяти представителей ФКП, а также перспективы того, что в рубрике начнут участвовать деятели социалистических стран, повергли в такое смятение официальные круги, что они предпочли скорее потерять призрачное «алиби», чем реальные голоса избирателей на очередных выборах. В сетке французских телевизионных программ образца 1973 года места для рубрики «Равным оружием» не нашлось.

Зато появилась другая рубрика с похожим для видимости названием «Перекрестный огонь». И хотя ее стали передавать значительно чаще, чем прежнюю, никакого «оружия», тем более «огня», ее участникам применять не приходилось. Просто ее ведущий Ив Мурузи хорошо поставленным голосом приглашал выступить перед телекамерой вполне респектабельных политиков, научных работников, деятелей культуры и спорта с изложением своих взглядов по обсуждаемым вопросам. В ходе таких «дискуссий», пользуясь терминологией журнала «Телемустик», можно было заметить, что никому, тем более официальному курсу, не наносилось никаких «увечий».

Лишение телевизионного вещания политической остроты, усиление тенденциозности передач не могло не отразиться отрицательно на всей творческой обстановке в ОРТФ. На телевидении стало меньше живых программ. Их вытеснила стандартная продукция. «Как и в отношении продуктов питания, — писала газета «Фигаро» в одной из рецензий на программы ОРТФ, — на телевидении зритель все больше потребляет консервы. Это режим консервных банок: продукт не вызывает никаких сюрпризов и качество его всегда «проходное»»[233].

Многие творческие работники ОРТФ не хотели мириться с таким положением. Группа прогрессивно настроенных режиссеров, ассистентов режиссеров и авторов в сентябре 1973 года вопреки желанию руководства ОРТФ созвала в г. Экс-ан-Провансе международную встречу творческих работников телевизионных организаций. На этой встрече говорилось о деградации программ французского телевидения, о беспокойстве за его будущее, о судьбах малого экрана. «Телевидение, задуманное как зеркало нашего времени и средство формирования общественного мнения, гаснет»[234], — с болью заявил один из участников.

В дискуссии приняли участие также представители зарубежных телеорганизаций и публика, приглашенная на просмотр передач. Ограниченность этой встречи проявилась в том, что она не выработала какой-либо конкретной программы действий. К тому же там не обсуждалась и такая важная проблема, как передача информации. Несмотря на это, встреча в г. Экс-ан-Провансе свидетельствовала о том, что политика нажима на ОРТФ со стороны официальных властей, приводящая к снижению уровня творческой деятельности работников телевидения и радиовещания, ухудшению программ, к игнорированию доктрины «беспристрастности», вызывала все большее недовольство и протест.

В этой связи необходимо упомянуть о боевых действиях профсоюзов ОРТФ. Профсоюзная организация и особенно Объединенный совет журналистских профорганизаций, куда входили ячейки от разных профцентров, пользовались значительным влиянием среди всего огромного штата ОРТФ, насчитывавшего в последний период существования этой организации до 16 тысяч человек. Профсоюзы вели активную борьбу за улучшение условий труда творческих и технических работников, против лихорадочных структурных преобразований и связанного с ними администрирования. Так, в октябре 1972 года бастовали сотрудники производственных служб, ущемленные реорганизацией: операторы, монтажницы, помощники режиссеров и операторов, костюмеры, гримеры и другие. В течение трех дней не работало более 300 человек. Затем к забастовке присоединились телережиссеры, объединенные во Всеобщую Конфедерацию Труда (ВКТ)[235].

Большое беспокойство администрации вызвала 24-часовая забастовка персонала ОРТФ, объявленная в августе 1973 года. Она оказалась непосредственно связанной с упорной борьбой, которую на протяжении многих месяцев вели трудящиеся завода часовой компании «Лип» в Безансоне против демонтажа предприятия иностранными владельцами. Забастовка 1973 года на ОРТФ вышла, таким образом, за рамки борьбы сотрудников французского радиовещания и телевидения за свои права. Она явилась важной политической акцией солидарности, предпринятой аппаратом, казалось бы, самой надежной пропагандистской службы французской монополистической буржуазии и направленной против капиталистических порядков и идеологического нажима.

'Вспоминается инцидент в Безансоне, когда отряды безопасности совершили нападение на рабочих завода «Лип», занявших предприятие, чтобы не допустить его ликвидации. Эти же «силы порядка» воспрепятствовали попыткам журналистов ОРТФ выполнить свой профессиональный долг и осветить происходящие на заводе события. Тогда вышеупомянутый Объединенный совет журналистских профорганизаций ОРТФ опубликовал заявление, в котором говорилось о том, что на заводе «Лип» и на французском телевидении складывается одинаковая ситуация: и там и тут власти, стремясь расчленить, «демонтировать» предприятие, становятся на путь репрессий. Профсоюзы, объявив забастовку, также потребовали своего паритетного участия в контроле над деятельностью ОРТФ[236].

Мы уже знаем, чем закончились события, связанные как с острыми противоречиями внутри ОРТФ, так и со стремлением властей довести реформу вещательного дела в стране до своего логического завершения в интересах правящих кругов. «Демонтаж» ОРТФ и образование многочисленных отдельных служб в 1974–1975 годах были направлены на то, чтобы обеспечить условия для полного подчинения телевидения и радиовещания властям и фактического их отказа от доктрины «беспристрастности».

Характерные данные о классовой направленности буржуазного телевидения в Италии привела газета итальянских коммунистов «Унита». В ряде материалов, опубликованных в апреле 1972 года, газета проанализировала работу РАИ («Итальянское радиовещание и телевидение») в ходе очередной предвыборной кампании. За один месяц в основной информационной передаче «Телегазета» христианско-демократической партии было предоставлено почти 2 часа эфирного времени для пропаганды своей программы, а коммунистам — только 10 минут[237]. Выступление Генерального секретаря компартии Э. Берлингуэра подверглось цензуре, и из него были изъяты целые абзацы, что искажало смысл сказанного[238]. Если принять за 100 % все телевизионное время, отведенное освещению деятельности политических партий в Италии в разгар предвыборной кампании, то, как подсчитала «Унита», оно распределялось следующим образом

(в %):

христианско-демократическая партия — 47,9

республиканская — 25,7

социалистическая — 17,9

коммунистическая — 1,2

Такова классовая направленность телевизионной информации в Италии.

Под маркой «объективности» и «беспристрастности» действуют правые элементы в телевидении ФРГ, Швейцарии, Австрии и других капиталистических стран, называющих себя «демократическими» и официально придерживающихся доктрины «беспристрастности». Особое возмущение вызвала переданная австрийским телевидением в феврале 1974 года программа, которая имела явную антисоветскую направленность. В этой программе речь шла о вымышленных планах, согласно которым советские войска совместно с войсками других участников Варшавского Договора якобы намеревались оккупировать Австрию[239].

Из материалов, опубликованных в зарубежной печати, следовало, что эту передачу австрийское телевидение готовило совместно с американским ЦРУ. Провокационный характер выступления ОРФ («Австрийское радио и телевидение») становился особенно очевидным, если учесть, что оно было организовано в период, когда в Женеве проходил второй этап конференции по европейской безопасности, а в самой Вене переговоры о взаимном сокращении вооруженных сил и вооружений в Центральной Европе. Общественность Австрии, да и само австрийское правительство осудили действия ОРФ, направленные на то, чтобы затруднить процесс разрядки в международных отношениях. В беседе с журналистами канцлер Б. Крайский указал на опасность того, что «телевидение позволяет использовать себя как орудие секретных служб».

Подобного рода примеры свидетельствуют о том, что доктрина «беспристрастности», несмотря на ее законодательное закрепление в большинстве капиталистических стран, буржуазным телевидением систематически нарушается и игнорируется. Но даже тогда, когда внешне, формально она будто бы проводится в жизнь, речь идет не об объективности буржуазных средств массовой информации, а об их игре в объективность, об их политическом объективизме. Имеющая место в ряде капиталистических стран критика со стороны буржуазного телевидения в адрес правительства — это всего лишь политический маневр, направленный на устранение тех явлений, которые представляют опасность для самого существования капитализма, а не принципиальные выступления в соответствии с доктриной «беспристрастности».

Как учил В. И. Ленин, истинно объективную позицию может занять только материалист. Объективность — один из важнейших элементов диалектики как научного метода. Буржуазные же идеи о «надпартийности» на деле та же буржуазная партийность, верное служение интересам правящего класса[240]. Применительно к рассматриваемому нами вопросу можно с полным основанием утверждать, что так называемая доктрина «беспристрастности» является не чем иным, как прикрытием буржуазной пристрастности, классовой тенденциозности телевизионного вещания капиталистических стран.