ЛЕНА И НАСТЯ «Родители сказали: “Мы сделаем так, чтобы она исчезла”»

Настя, 24 года, и Лена, 22 года, — обе уже успели сделать карьеру в корпоративном праве, но это, кажется, наименее удивительная часть их истории. Они встретились восемь лет назад в Кирове, и с тех пор прошли, кажется, все круги ада, чтобы оставаться вместе.

ЛЕНА

Познакомились мы прозаично — в интернете. Настя училась в школе, в которую перешла моя лучшая подруга, и я сидела на их форуме, общалась с ребятами.

НАСТЯ

Ты написала, что тебе нужны какие-то песни группы «Психея».

ЛЕНА

Не позорь меня.

НАСТЯ

Это ужасная группа, в которой делают так: «Уаааааааааааа-ду-ду-ду-дум!». И у меня совершенно случайно оказался целый диск этих песен, какой-то одноклассник подсунул. Я написала: «Давай, приезжай к нам в лицей, я тебе дам». Так мы встретились. Лене было 14, мне 16. Я училась в 11 класее, а она в 9-м.

Я свою гомосексуальность осознала лет в 13. Для меня это было прозаичным открытием, я особо не переживала, просто сказала себе: «Ну окей», и жила с этим знанием дальше. Естественно, никому не говорила. Лена была первой, кому я сказала. Но сначала мы просто общались, много висели на телефоне.

ЛЕНА

А потом Настя намекнула, что у нее есть какая-то другая баба.

НАСТЯ

Это была девочка, с которой мы тоже просто общались, у нас не было никаких отношений. Потом, правда, выяснилось, что она была в меня влюблена все-таки. Лену это страшно заинтриговало, она начала общаться со мной еще активнее. Это было довольно сложно, потому что Ленин отец запрещал ей висеть на телефоне часами. У меня-то была отдельная линия проведена в мою комнату родителями, с другим номером, поэтому я могла разговаривать сколько угодно. А Лену все время ограничивали. Нужно было где-то переписываться, но аську (ICQ — служба обмена мгновенными сообщениями — прим. ред.) ее папа тоже все время удалял, поэтому мы постоянно встречались в каких-то ужасных чатах, хотя жили в одном городе. И как раз в каком-то чате я Лену спросила, могла ли бы она построить со мной отношения. Очень долго добивалась ответа, добилась ее «да», перепугалась, и все — больше об этом не говорила. Потому что до этого у меня никогда не было отношений с девушкой, хотя я всегда этого очень хотела. Плюс ко всему, мне казалось, что я очень взрослая, в конце концов, мне 16 лет, и я боялась, что оказываю на Лену давление. Я отыграла назад. Но мы продолжали активно общаться.

В мае, месяцев пять прошло с нашей первой встречи, мы пошли гулять в ботанический сад. А там такая низина, речка и мостик над ней. Стоим мы на этом мостике, и Лена говорит: «Ну все, целуй меня». Я говорю: «Я не могу, ты же понимаешь, я переживаю», — и все такое, а она: «Тогда я уйду и больше не вернусь».

ЛЕНА

Неправда, я ничего такого не говорила, просто сказала: «Ну, тогда все». Я шла и думала: если уйду сейчас, если не догонит, то все, действительно больше даже общаться не будем.

НАСТЯ

Я испугалась страшно, что же делать: и целовать страшно, и потерять ее страшно. Но побежала, догнала, вернула и поцеловала, на мостике.

ЛЕНА

И тут две тетки, сверху, с пригорка…

НАСТЯ

Начали орать: «Да вы только посмотрите, что же это делается!..». Нам пришлось оттуда срочно ретироваться. Так начался наш скромный роман.

ЛЕНА

Потом Настя уехала учиться в университет в Москву, а я доучивалась в школе. В университете система семестров: пять семестров, и между ними можно урвать кусочек, неделю, и уйти на каникулы. На эту неделю Настя приезжала домой. А я приезжала на подготовительные курсы, тоже в Москву, получалось, что мы где-то раз в месяц виделись. Через два года я поступила в этот же университет, тоже на юридический.

НАСТЯ

В Москве я жила в квартире, которую мне подарили мои родители, хотя и не оформили на меня, и когда Лена приехала, мы стали в этой квартире жить вместе.

ЛЕНА

Я сначала жила в общежитии и моталась туда-сюда, то к Насте, то в общежитие, но это было тяжело, потому что общежитие находилось в пригороде. В итоге я сказала своему отцу, что не хочу больше жить в общежитии, и тоже сняла себе комнату, перенесла туда все свои вещи — не надо было, по крайней мере, за город таскаться. Но в результате все равно жила у Насти. А когда приезжали родители, я уезжала на свою квартиру. Это было очень нервно.

НАСТЯ

Под конец года, что мы так прожили — то есть Лена заканчивала первый курс, а я третий, — я поехала в Киров к родителям. И благополучно оставила дома свой мобильный телефон, уехав на поезде обратно в Москву.

ЛЕНА

А я, значит, Насте звоню, пишу ей эсэмэски — мы еще с ней немножко поругались. Ничего серьезного, но я сначала подумала, что Настя на меня обижается, поэтому не отвечает. Пишу ей злобно: «Ну и ладно, дуйся», а потом уже виновато: «Прости, давай мириться», потом уже вообще запаниковала: «Ты где, ты где, ты где?».

НАСТЯ

А в это время мои родители уже радостно изучали мой телефон.

ЛЕНА

Сообщения и фотографии за три года.

НАСТЯ

В общем, я приехала в Москву, пробыла там день, и вечером того же дня поехала обратно в Киров. Родители вызвали меня на разговор. К нам в тот день приехали две наши интеллигентные подружки-армянки с бутылкой водки, благословили меня на дорожку, они, наверное, первый раз в жизни пили водку, потому что горе было у всех.

Приехала я домой, там мне говорят: «Давай все это заканчивай». Я говорю: «Не могу, не хочу, я люблю ее, мы давно вместе, и я не собираюсь с ней расставаться». А они мне: «Ну, тогда мы с ней что-нибудь сделаем». Мои родители очень богатые люди, и они сказали: «Мы сделаем так, чтобы она исчезла». Я по-настоящему перепугалась. Пишу Лене: «Давай расставаться». А Лена, вместо того чтобы ответить «Давай», села в поезд и приехала в Киров.

ЛЕНА

Я стояла под ее окнами, в соплях и слезах, пока она не вышла ко мне и мы не поговорили.

НАСТЯ

В итоге я Лене пообещала, что мы не расстанемся, родителям пообещала, что мы расстанемся, и всем было хорошо, только мне плохо.

ЛЕНА

Мы вернулись в Москву, и мы какое-то время пытались жить отдельно, потому что боялись, что Настины родители нагрянут с проверкой. Но очень скоро мы опять съехались. Это время было ужасное. Потому что Насте, например, было к 9 часам на пару, а мне к 12, и я встаю, выглядываю в окну и вижу, что подъехал черный джип — а мне казалось, что все большие машины похожи на машину Настиного отца, — и он паркуется. Тогда я быстро собираю вещи, беру сумку, документы, поднимаюсь на этаж выше, там переодеваюсь и в истерике звоню Насте. Она говорит: «Может, это не отец?», а мне кажется, что кто-то поднимается, в квартиру я уже возвращаться боюсь…

НАСТЯ

Потом наступило лето, моя лучшая подруга выходила замуж. Я поехала в Киров на свадьбу, Лена в это время была в Абхазии со своей мамой, и я, в общем, забыла выйти из ВКонтакте на компьютере. Так родители опять меня застукали. Я призналась, что мы с Леной продолжаем общаться. Тогда родители почему-то решили меня отправить на трудотерапию: я у отца в цехе, наверное, где-то недели две сортировала-торцевала доски, не знаю, зачем. Видимо, они думали, что если я в рабочем костюме и с крюком посортирую бревна, то я стану более женственной и полюблю мужчин. Телефон у меня отобрали.

ЛЕНА

В это время я понимаю, что сейчас мне будет капец, что сейчас Настины родители свяжутся с моими родителями. А у меня папа военный, жесткий гомофоб, он всегда думал, что Настя просто моя подруга. Если по телевизору показывали что-то про геев, он мог сказать: «Всех их надо в газовую камеру». И мы все сидим притихшие.

Я решила превентивно поговорить с мамой. Мама все это время думала, что у меня есть мальчик Леша — очень хороший по рассказам, потому что обо всем, что у нас с Настей происходило, я рассказывала маме, только называла ее Лешей. И Леша полностью маму устраивал, пока не превратился в Настю. Мама не стала устраивать никаких скандалов. А в предпоследний день нашего отдыха матери звонит отец и говорит, что он все знает и пусть я еду домой. Я еду в поезде три дня, и все эти три дня жутко стрессую.

Отец встречает меня на вокзале. Мы едем в машине, у него руки трясутся, глаза красные, и он мне говорит: «Или мы с тобой забываем эту историю как страшный сон и ты и дальше моя дочь, мы с тобой общаемся и я тебе помогаю, или ты мне не дочь». Я говорю: «Я подумаю». Он прямо опешил. Он думал, видимо, что я ему сразу скажу: «Конечно, папа». У нас очень хорошие с отцом отношения, я с ним жила, а не с матерью после того, как родители развелись.

НАСТЯ

Через пару дней наступает девичник перед свадьбой моей лучшей подруги. Я сижу дома, сходила на маникюр, на педикюр, сижу в розовом домашнем костюмчике, с красными ногтями на ногах, в туфлях на каблуках, потому что они мне страшно жмут и я их растягиваю. Сижу, пью кофе из маленькой чашечки.

И тут врываются родители. Глаза у обоих красные, кровью налитые, и орут на меня: «Мы были у Лениного отца, и он сказал, что ты за мужика в отношениях». Я говорю: «Мало ли, что он сказал, посмотрите на меня! Я похожа на мужика?». Они продолжают кричать. Потом мать начала мне рассказывать, какая Лена проститутка, такая-сякая, в общем, ужасные вещи про нее. Я говорю: «Мама, ты же знаешь, что это человек, которого я люблю. После таких слов мне вообще не хочется считать тебя своей матерью». Отец это услышал и бьет меня кулаком в лицо. Остановился, только когда раскроил мне губу и я начала кровью все вокруг заливать.

Я пошла умылась, смотрю, у меня лицо все синее и губа разорвана. Я спускаюсь и говорю: «Дорогие мои родители, сейчас мы быстренько с вами собираем вещи и едем меня в травму зашивать». Отец на меня смотрит и говорит: «Само заживет». Потом мне шесть швов наложили. Я говорю: «Тогда я пошла». Собрала свои вещи, причем многие вещи мне не отдали, ни ноутбука, ничего, так и ушла с чемоданчиком летних вещей.

Жених моей подруги меня забрал и довез до травмпункта. Лена тоже приехала, и мне наложили швы.

ЛЕНА

У Насти все лицо было синее. Я такого никогда не видела. Она поехала на квартиру брата ее лучшей подруги, она как раз пустовала, и на следующее утро, как только папан свалил на работу, я собрала чемодан и сбежала из дому. Выбор был сделан. Родители начали нас искать, но мы выключили все телефоны.

НАСТЯ

Тут моему отцу приходит в голову, что я, очевидно, прячусь у Ксюши, это моя лучшая подруга. Он едет к ее отцу.

ЛЕНА

Ксюшин отец — такая же шишка, как и Настин.

НАСТЯ

Ксюша сказала ему, что если бы он видел мое лицо, то тоже был бы на моей стороне. И еще сказала, что если он выдаст нас моему отцу, то никакой свадьбы не будет. Он согласился молчать. Мы провели в той квартире несколько дней, а потом уехали в Москву.

ЛЕНА

Не все было так просто. У нас были билеты до Москвы. Буквально за два часа до поезда звонит Ксюшин отец и говорит, что мы должны поменять билеты, потому что Настин отец нас выследил, пробив базу, и купил билеты на тот же самый поезд. Мы сдали билеты, купили на следующий поезд. Пока мы меняли билеты, мой отец бегал по вокзалу и искал нас, но мы видели его и прятались. В поезде у меня началась паранойя. Я говорю Насте: «Раз твой отец в Москве, он может точно так же пробить билеты и поджидать нас в Москве на вокзале». Поэтому мы вышли во Владимире и остальную часть пути проехали на электричке — причем не до центра города, а до окраины.

Наша старая квартира была закрыта — Настин папа там сразу же сменил замки. В итоге мы поехали на квартиру, где я снимала часть комнаты для хранения вещей. Эта квартира была настоящая дыра. А «моя комната» была всего-навсего кроватью в комнате, где жила другая девочка. Мы там жили месяца два, наверное, пока не сняли другую квартиру.

НАСТЯ

Потом родители вызвали меня на старую квартиру в мой день рождения и предлагали купить любую машину, если я соглашусь бросить Лену. Я сказала «нет», машина у меня не появилась, но я хотя бы кое-какие вещи свои смогла забрать. Большинство отец поломал или выкинул.

ЛЕНА

Потом Настины родители предложили нам встретиться вчетвером. Сказали, что хотят отправить Настю на Сицилию на год при условии, что мы не будем общаться, — «и если ваша любовь переживет этот год»…

НАСТЯ

Моя мама не говорила «любовь». Это у них любовь, а у нас неизвестно что.

ЛЕНА

В любом случае, мы были согласны на их условия, хотя я с самого начала говорила Насте, что через год ничего не изменится, они опять начнут вставлять нам палки в колеса и никогда не оставят нас в покое.

НАСТЯ

Потом они передумали, и Сицилия отпала. Затем они еще года два трепали нам нервы, потом мы еще два года не общались, однажды отец опять на меня напал — на свадьбе моей двоюродной сестры, наверное, ему обидно, что у всех свадьба, а у меня нет. Сейчас вроде снова типа общаемся, но только потому, что они думают, что мы с Леной расстались.

ЛЕНА

Потому что мы действительно расставались, на месяц. Полгода назад. Мы уже давно помирились, но забыли им сказать об этом.

НАСТЯ

Каждый раз, когда мы видимся, это заканчивается скандалом.

ЛЕНА

Мы с Ксюшей все время говорим ей, бросай это, не езди к ним, а она: «Но это же мои родители».

НАСТЯ

Я хочу, чтобы они видели, что я нормальный, хороший человек, всегда честно с ними поступаю и всегда готова пойти на контакт.

ЛЕНА

Но они видят совершенно другое. Ты честно с ними поступаешь, а они думают, что ты врешь, они не верят, что ты уже в 13 лет знала, что ты лесбиянка. Мы планировали им все рассказать сами, но ждали, когда будет работа. Мы знали, что, скорее всего, нам не жить в этой квартире, когда они все узнают. Но не предполагали, что нас ждет ситуация, когда у нас будет только чемоданчик летних вещей. Мы жили буквально впроголодь. У нас были макароны, и мы воровали майонез с кетчупом у соседей по квартире.

НАСТЯ

Лена делала мне бутерброд на работу — два кусочка хлеба и посередине кусочек сыра такого увядшего. Я довольно энергичная барышня, мне требуется много калорий, поэтому я этот бутерброд сжирала практически сразу же, как только выходила из дома, а в офисе у всех подъедала сладости. Если мы покупали на улице в палатке шаурму или полкурицы-гриль, это было как сходить в раскошный ресторан. Это продолжалось довольно долго, год, наверное. Я работала в кол-центре, а Лена официанткой. Но у нее пониженное давление, и эта работа довела ее до болезни.

ЛЕНА

Тогда я устроилась редактором. Работала из дома, удаленно, так что могла совмещать с учебой. Это продолжалось примерно год. А потом у нас наладились отношения с отцом, и он сказал: «Бросай работу». В университете как раз был самый сложный год, когда половина курса вылетает, и папа сказал, что будет помогать мне этот год. А потом я устроилась уже по специальности.

НАСТЯ

А я нашла хорошую работу сразу по окончании университета, в 2011, и мы наконец смогли себя финансово обеспечивать.

ЛЕНА

Если бы мы обе не были юристами по российскому праву, мы бы, наверное, уже вострили лыжи куда-нибудь.

НАСТЯ

Это было бы проще, если бы мы были более универсальными специалистами, инженерами какими-нибудь. Наше образование нужно дорабатывать, если думать об отъезде. Но это трудное решение: мы еще так недавно пережили такие невзгоды, когда нет средств, когда нечего есть. Мы только начали обрастать жирком, и нам очень тяжело опять бросаться в омут с головой. И, откровенно говоря, я с гомофобией никогда не встречалась, если не считать моих родителей. И того случая, когда я защищала женщину, чьи родители пытались отнять у нее сына [см. МАРИНА И ЕЛЕНА: «Потом они сперли моего ребенка в первый раз», стр. 19]. Но там гомофобия не была направлена непосредственно против меня. На моей прошлой работе все знали, кто я, и это ни для кого не было проблемой. А на нынешней работе я пока ни с кем особенно не общаюсь.

ЛЕНА

У меня на работе одна близкая приятельница, и она все знает. И муж ее знает.

НАСТЯ

А что касается законов, то у нас в стране травят все население. Поэтому я не чувствую себя ущемленной именно антигейскими законами — все принимаемые у нас законы нарушают права всех граждан Российской Федерации. И хочется, конечно, сбежать из этой мрачной страны — вернее, из этого мрачного государства.

К тому же государственная политика в очередной раз вдохновила моих родителей. Мать мне звонила: «Скоро вас всех посадят, окончишь свои дни в тюрьме». Я говорю: «Ну и хорошо, одни женщины вокруг». Она с воплем бросила трубку. Такие у меня теперь отношения с родителями. Отец мне говорит: «Иди попробуй с мужчиной. Вдруг тебе понравится?». Я говорю: «Давай сначала ты попробуешь с мужчиной. Если тебе понравится, я тоже попробую».

—Записала Маша Гессен

Перевод Светланы Солодовник