Визит к «красному принцу»
Визит к «красному принцу»
Сперва езда в сумерках, потом в кромешной мгле. Время от времени слышу зловещее уханье совы и громкое кваканье лягушек. Вылезаем из машины — дальше придется идти пешком. Стараюсь шагать осторожно, чтобы не промочить сандалии и не слишком забрызгать грязью свое обмундирование. Сегодня нам с Богданом предстоит самый важный визит из всех, которые были запланированы для первых журналистов из Польши, находящихся в освобожденных зонах Лаоса.
Узкая тропка. Мокро и скользко. С обеих сторон растут невысокие лохматые пальмы. Над головой тянутся многочисленные провода. Бетонные ступеньки ведут к продолговатой расщелине, в которой виднеется свет. Листы гофрированного железа прикрывают вход.
Подземная «комната». Слева у стены — знамя Лаоса. Рослый мужчина в кожаной тужурке дружески протягивает нам руку. У него правильные черты лица. Кустистые, резко очерченные брови, небольшие подстриженные усы и быстрые глаза, в которых временами появляются веселые искорки. Темные волосы посеребрила седина…
Это принц Суфанувонг, председатель Центрального Комитета Нео Лао Хаксат. Принц — признанный вождь сражающегося лаосского народа, политик и государственный деятель, а вместе с тем человек, при жизни ставший легендой. Его отвагу, ум, бескомпромиссность и страстный патриотизм признают даже враги.
«Красный принц» происходит из влиятельной ветви находящейся у власти королевской династии. У его отца, принца Бун Конга, было двадцать сыновей, из которых Суфанувонг — самый младший. После преждевременной смерти отца заботу о семье взял на себя старший из братьев, принц Петсарат. И хотя сыновья Бун Конга были сводными братьями (они происходили от одного отца, но от разных матерей), старший был обязан нести опеку над остальными. Он получил хорошее образование: закончил во Франции Политехническую школу и имел диплом инженера-полиграфиста. Младших братьев Петсарат заставил окончить начальную школу, затем лицей в Ханое, а позже направил на учебу во Францию.
Юный Суфанувонг оказался очень способным. Во Франции он получает диплом с отличием инженера по строительству дорог и мостов. Затем кончает еще три факультета и получает дипломы морского инженера, инженера-электротехника и инженера-строителя. Знакомится с Францией, ее внутренним и внешним положением, с ее народом. Устанавливает контакты с представителями различных общественных слоев, с активными деятелями многих областей политической, экономической и культурной жизни. В 1937 году, когда во Франции был образован Народный фронт, лаосский принц (работавший тогда на верфях в Бордо) знакомится с передовыми рабочими, с представителями левой интеллигенции и профсоюзов. Эти «годы учебы и скитаний» заложили фундамент для развития передового мировоззрения молодого аристократа и ускорили формирование его прогрессивных взглядов.
В Париже принц Суфанувонг ведет беседы и дискуссии с деятелями вьетнамского освободительного движения, приезжающими во Францию. В результате этих контактов принц решает на некоторое время поселиться во Вьетнаме, чтобы на месте ознакомиться с перспективами Движения освобождения. Как инженер-дорожник, он много ездит по стране. Кстати сказать, во всех биографических очерках о принце Суфанувонге упоминается его короткая беседа с будущим президентом ДРВ товарищем Хо Ши Мином. Молодой лаосец задал коммунисту вопрос: что нужно делать, чтобы завоевать независимость? «Отобрать у колонизаторов власть!» — ответил тот, которого потом называли «отцом Хо».
Принц устанавливает связь с группами участвующей во вьетнамском освободительном движении лаосской молодежи, которые периодически отправляют в Лаос своих посланцев. Там, на месте, они готовят почву для создания конспиративных революционных групп. В попытках привлечь к освободительному движению своих земляков принц Суфанувонг рассчитывает главным образом на городскую молодежь и немногочисленную лаосскую интеллигенцию. Он еще не понимает и не видит необходимости опираться на крестьянство, на широкие массы наиболее бедных слоев населения Лаоса.
Понимание законов диалектики приходит к принцу Суфанувонгу позже — в ходе длительной и трудной борьбы с французскими колонизаторами, после неудач и поражений на полях битв.
О развитии событий в Лаосе между 1954 и 1964 годами я писала выше. О драматических этапах в жизни принца Суфанувонга, брошенного носавановцами в тюрьму Фоп Кхенг, мы слышали от Сисаны Сисана. А вот что рассказывает сам принц о покушении на его свободу и жизнь: «После ареста каждого из нас поместили в отдельную камеру. Нам заявили, что движение Нео Лао Хаксат окончательно разгромлено, что наши вооруженные силы рассеяны и прекратили существование, а мы сами будем преданы суду и повешены. Мы решили сделать все, чтобы повлиять на людей, с которыми нам приходилось общаться, — на охранников, следователей, судей. Например, нам удалось полностью склонить на свою сторону одного из судей. В результате он перешел к нам и даже принимал участие в Женевской конференции 1962 года.
Тюрьма размещалась в бывшей армейской конюшне. Наши камеры были вонючими тесными клетушками, где хозяйничали крысы и летучие мыши. Нам запрещалось читать и переговариваться между собой. Всех арестованных постоянно обыскивали, а кроме того, осыпали грязными ругательствами через мегафон, установленный во дворе. Нас сторожила отборная жандармская часть, сформированная американцами из числа наиболее заядлых и жестоких реакционеров. Когда мы пытались заговорить с ними, они затыкали уши. И все же мы осуществляли свой план: мы говорили, а они делали вид, что не слушают нас. Мы рассказывали им о моральном разложении среди военных и политических лидеров, об их подлом и жестоком отношении к собственному народу, о том, что они продают за доллары свой родной край…
В результате некоторые охранники стали прислушиваться к тому, что мы говорили. Время от времени кто-нибудь останавливался возле камеры. Затем один из стражников посетил наши семьи и принес от них весточку… Со временем некоторые стражники начали тайно помогать нам, сообщать о последних событиях. Вскоре мы уже отлично разбирались в обстановке, царящей в Лаосе и в мире. Затем охрана стала передавать информацию от нас на волю. Благодаря этому нам удалось установить связь с нашими организациями. Затем мы приступили к подготовке побега…
Была выбрана такая ночь, когда девять из десяти человек охраны были нашими сторонниками. За день до этого в тюрьму доставили одного из наших товарищей, по тюремная администрация не подозревала, что это наш будущий проводник. Когда наступил решающий момент, мы известили об этом стражников, которые решили бежать вместе с нами. Они принесли нам жандармскую форму и привели на склад, где каждый из нас выбрал себе оружие, а затем вся группа покинула территорию тюрьмы. Мы вышли в жандармских мундирах за ограду и спрятались в глубине большой плантации сахарного тростника… Мы видели погоню — прошли грузовики, до отказа набитые солдатами, пролетел над нами вертолет… Нас искали не там, где мы были, а значительно дальше… А потом триста километров почти беспрерывного марша — по горам, через джунгли, без еды… Я тяжело заболел, порой терял сознание. Ноги стер до крови… И вот тогда-то я пережил самую счастливую минуту в моей жизни: ночью мы встретили крестьянина, сторонника Патет Лао. Он привел нас к себе. Еще издалека почуял я запах дыма — запах домашнего очага. Впервые за все время после побега мы получили горячую пищу — дымящийся рис. А потом я лег спать рядом с членами семьи крестьянина. Я, принц королевской крови, лежа на циновке в хижине этого бедняка, чувствовал себя как дома, уверенно и в безопасности…»
Автор на приеме у «красного принца» Суфанувонга
И вот этот человек, имя которого овеяно легендой, стоит перед нами и гостеприимным жестом просит нас занять места около стола. В довершение всего мы слышим из его уст правильно сказанные по-польски слова:
— Добры вечур!
Заметив наше изумление, принц говорит с улыбкой:
— Это результат дружеских связей с вашими земляками из Международной комиссии.
Перед визитом к принцу мы спрашивали у лаосских товарищей: как согласно дипломатическому протоколу и существующему этикету следует обращаться к председателю ЦК Нео Лао Хаксат? Надо ли титуловать его: «Ваше королевское высочество»? Друзья запротестовали: достаточно вежливой формы с добавлением слова «принц».
На столе — кекс и чашки с чаем. В чарках поблескивает водка. На стенах грота лозунги:
«Да здравствует солидарность и дружба между Польшей и Лаосом!»
«Приветствуем польскую делегацию, которая посетила освобожденные зоны Лаоса!»
Снаружи доносится монотонный шум дождя и очень домашнее мяуканье кошек. Мы просим принца высказать свою оценку нынешней обстановки в Лаосе.
— Настоящая ситуация — результат вмешательства американских империалистов в дела Лаоса! — отвечает принц. — Вот уже несколько лет подряд лаосский народ оказывает упорное сопротивление врагу, хотя агрессия с каждым днем усиливается, а война — особенно воздушная — становится все более разрушительной. С апреля шестьдесят шестого года американцы стали использовать стратегические бомбардировщики Б-52, которые уничтожают все живое… Но все планы американцев, направленные против нашей страны, терпят фиаско. Мы знаем, что Соединенные Штаты хотели бы превратить Лаос в колонию нового типа, в свою военную базу. И чтобы достичь этой цели, они применяют все средства военного, политического, экономического и психического нажима… За нашими плечами несколько лет упорной, нелегкой борьбы. Борьбы, в которой много жертв, самоотверженности и отваги. Наши силы все более консолидируются и крепнут, а лагерь врага раздирают противоречия.
— Как можно решить проблему Лаоса? — спрашиваю я.
— Единственный путь — это возвращение ко всем подписанным ранее соглашениям, к концепции правительства национального единства — к легальному трехстороннему правительству, признаваемому королем и народом и соответствующему решениям Женевских соглашений. Такие правые политики, как Бун Ум и Суванна Фума, должны отказаться от слепого прислуживания американцам, чтобы можно было возобновить трехсторонние переговоры. Но подлинное правительство национального единства может быть создано лишь тогда, когда закончится интервенция США в Лаосе. Наши вопросы должен решать сам лаосский народ, и только он один — без какого бы то ни было вмешательства извне.
Принц говорит негромко, на великолепном французском языке. Некоторые слова он подчеркивает энергичным жестом руки.
— Военные неудачи и политические провалы американских империалистов, а вместе с тем и наши успехи заставляют их идти на новые акты агрессии. Они прилагают все силы, чтобы как-то объединить остатки марионеточных сил. Пытаются развернуть кампанию саботажа и шпионажа с помощью «специальных сил», действующих вместе с наемниками из Южного Вьетнама и Таиланда. Они то и дело предпринимают наступательные операции с участием таиландских частей и «закамуфлированных» под них американских групп, поддерживаемых авиацией США. Кроме того, они проводят карательные экспедиции на оккупированной территории и совершают набеги на освобожденные зоны. Но мы отвечаем ударом на удар!
Наш народ имеет давние традиции в деле борьбы за свободу и независимость. Несмотря на все свое численное и техническое превосходство, захватчики несут ощутимые потери и терпят поражения. Так будет и впредь!
Вы хорошо знаете Вьетнам. Героический вьетнамский народ показал и доказал всему миру, что он способен противостоять американским агрессорам и защищать свою землю, пусть даже враг введет в действие миллионы солдат. Сейчас во всем мире только две страны подвергаются налетам американских суперкрепостей Б-52 — Вьетнам и Лаос, но наши народы выдерживают такие бомбардировки. Лаосцев всего три миллиона, а против нас вся мощь современной военной техники США. Если бы в сорок пятом году кто-нибудь сказал, что мы будем противостоять такому сильному противнику, мало кто поверил бы в это. И все же мы доказали миру, что умеем защищаться… Что же получили американцы, развязав эту «грязную войну» на Индокитайском полуострове? Ненависть и сопротивление народов. Они утратили престиж и уважение не только у нас, но и во всей Азии, во всем мире. Ход событий показывает, что США неуклонно идут к своему полному поражению… В той борьбе, которую сейчас ведет наш народ, мы рассчитываем прежде всего на свои силы. Однако мы высоко ценим поддержку, оказываемую нам всем миром, особенно социалистическими странами.
Принц Суфанувонг говорит очень интересно, тщательно анализирует причины неудач и тяжелых поражений американцев и их наемников. В гористых и труднодоступных лесных районах Лаоса танки, бронеавтомобили и самолеты малопригодны для ведения боя в широких масштабах. Авиация, хотя она и бомбит лаосскую территорию, не может выиграть эту войну.
— Мы стоим на своей земле, где нам благоприятствует все. Мы проникаем в оккупированные города, хотя врагу кажется, что он полностью овладел ими. У нас больше свободы передвижения, чем у противника. Знаете ли вы, например, что война в Южном Вьетнаме заставляет американцев держать там пятьдесят-шестьдесят хозяйственных и вспомогательных батальонов? Еще труднее им снабжать свои войска в Лаосе: наша страна не имеет доступа к морю, у нас нет портов. Поэтому снабжение осуществляется только по суше или по воздуху, с баз в Бангкоке… Вообще американцы затеяли несправедливое, плохое дело. Их политика — это политика войны и агрессии. Поэтому их ждет неизбежное поражение. Наша же борьба справедлива, а путь, по которому мы идем, единственно верный, хотя и длинный, и трудный. Мы хотели бы, чтобы мировое общественное мнение лучше и полнее узнало о нашей борьбе и глубже проникло в ее суть. В этом вы и можете помочь нам… Мы благодарны Народной Польше за помощь и поддержку. Пользуясь случаем, я хотел бы через вас передать польскому народу наш горячий, братский привет!
Мы поднимаем тост за дружбу. Затем принц обращается ко мне:
— Я слышал, что вы побывали не только на Севере, но и на Юге Вьетнама и что вьетнамцы хорошо знают все ваши книги, посвященные их стране. Это верно?
Я вынимаю из сумки экземпляр книги «Вьетнам в моем сердце». Принц читает вьетнамское заглавие «Вьет Нам чонг лонг той» без малейшего акцента, как настоящий вьетнамец. Принц действительно полиглот — он хорошо владеет французским и английским языками, знает вьетнамский, китайский, кхмерский.
— Можете ли вы подарить мне эту книгу? С вашим автографом? — улыбаясь, спрашивает принц.
Я старательно вывожу на титуле дарственную надпись. Принц в ответ дарит мне свое фото с подписью.
Визит, который затянулся дольше предусмотренного времени, длился полтора часа. Мы уезжаем дальше, а принц вместе со своим народом будет продолжать тяжелую, но справедливую борьбу…