Николас Томалин Генерал идет в атаку на Чарли Конга

Николас Томалин

Генерал идет в атаку на Чарли Конга

[127]

[128]

Редакторов газет просто хлебом не корми, только дай покритиковать новую журналистику. Якобы она не годится для повседневной репортерской работы — не то потому, что имеет дело с незначительными событиями, «мелочовкой», не то ей спутывают все карты сжатые сроки подготовки материала. В 1966 году Николас Томалин был одним из лучших английских репортеров-исследователей, пользовался репутацией поставщика «горячих политических новостей» и использовал при этом приемы новой журналистики. Он сопровождал в боевой миссии генерала и за один день подготовил об этой поездке очерк. Английские читатели были потрясены, они как наяву почувствовали атмосферу войны, которая привела их в ужас и по-своему очаровала. Томалин работал в еженедельнике «Санди таймс», с которым и должен разделить свои лавры, потому что репортеры ежедневных газет, как бы ни старались, достичь такого эффекта, по моему убеждению, не способны. Нечто похожее нередко создавал Джимми Бреслин. Но не каждый газетчик обладает талантом и отвагой Томалина или Бреслина. А что хуже всего, некоторые редакторы о такой манере письма и слышать не хотят.

Т.В.

В среду, после легкого ужина, генерал Джеймс Ф. Холлингворт из знаменитой 1-й пехотной дивизии [129] отправился в полет на персональном вертолете и уничтожил больше вьетнамцев, чем все войска, находившиеся под его командованием.

История генеральского подвига начинается в штабе дивизии, в Ки-На, в двадцати милях к северу от Сайгона, где, как рассказал мне один полковник медицинской службы, на каждого раненого вьетконговца приходится четверо гражданских — что никуда не годится для такой войны.

Генерал важно вошел и прикрепил две медали за выдающиеся заслуги к груди одного из врачей — помощников полковника. Затем он так же важно вышел, сел в вертолет и развернул непромокаемую карту, чтобы показать, куда он этим днем собирается лететь.

У генерала было настоящее крупное американское лицо, как у многих киношных генералов. Техасец, сорок восемь лет. Его нынешнее звание — бригадный генерал, заместитель командира дивизии — 1-й пехотной дивизии сухопутных сил Соединенных Штатов Америки (об этом говорил большой красный рисунок на его нарукавной нашивке).

— Сегодня перед нами стоит задача, — сказал генерал, — вышибить этих проклятых вьетконговцев с дорог номер тринадцать и шестнадцать. Вы видите, что дороги тринадцать и шестнадцать проходят к северу от Сайгона и ведут к городу Фуок Вин, где занимает позиции наша артиллерия. И прежде всего нам надо разобраться с этими дорогами, очистить их от узкоглазых, чтобы мы могли доставлять нашим войскам боеприпасы. Мы уже отбросили их сюда и дальше, а теперь они хотят вернуться обратно. Грозятся перерезать эти дороги. Поэтому сегодня мы зададим им жару, и еще раз зададим жару, и выкинем их туда, откуда они пришли. Так-то, сэр. Вперед.

Генеральским вертолетом УХ-18 управляли два пилота, вооружение составляли два пулемета шестидесятого калибра, и еще там был его адъютант Денис Гиллман — щекастый младший офицер из Калифорнии. У генерала был собственный карабин М-16 (закрепленный в подвеске), еще имелись две дюжины дымовых бомб и пара противопехотных бомб — каждая размером с небольшую урну для мусора. Рядом с генералом стояла рация, и он слышал, как командир батальона в летящем под ним вертолете отдает приказания командирам рот, находившимся в вертолетах, которые летели еще ниже.

Под этим сложным строем вертолетов лежала земля с вполне мирными пейзажами, а вдоль дорог тринадцать и шестнадцать стояли деревни и на рисовых полях работали крестьяне с мотыгами.

Дела шли хорошо. Роты десантников «Альфа», «Браво» и «Чарли» атаковали предполагаемый штаб Вьетконга и нашли несколько туннелей, но не обнаружили там людей.

Генерал сидел у открытой дверцы вертолета, раздвинув колени, его начищенные черные ботинки болтались в воздухе, он перекидывал из одного угла рта в другой сигарету с фильтром и думал.

— Высади меня в штабе батальона, — приказал он пилоту.

— Господин генерал, но говорят, там за вертолетами охотится снайпер.

— В гробу я видел снайпера, высади меня там.

Штаб батальона располагался на поляне площадью в четыре акра. Там стояли палатки, бронетранспортеры, вертолеты и толпились солдаты. Нас встретил запах свежесрезанной травы. Генерал выпрыгнул из вертолета и пошел к солдатам.

— Простите, господин генерал, но мы не ждали вас здесь, — сказал вспотевший майор.

— Уже убили хоть одного вьетконговца?

— Пока нет, господин генерал. Полагаю, они слишком напуганы. Дальше по дороге случились неприятности, бульдозер сломал мост, а грузовики ехали через деревню и снесли крышу с буддийской пагоды. Из Сайгона приказали отремонтировать этот храм до начала боевых действий — то есть поработать как гражданским строителям, господин генерал. Это задержало нас на час…

— Да-да. Хорошо, господин майор, теперь надо немного расширить территорию вашего лагеря, а потом займемся вьетконговцами. Так?

И он прошел по траве к вертолету.

— Не знаю, что ты думаешь о войне, — сказал он. — А я смотрю на дело именно так и поставил бы сюда любого другого командира, чтобы он все время подгонял ребят, ну и я здесь не ради денег. Я просто убиваю врагов и спасаю жизни наших солдат.

В воздухе генерал изжевал еще две сигареты, и настроение у него все больше портилось. На дороге номер шестнадцать ничего не происходило, и вот-вот мог прилететь на вертолете другой генерал с большими красными нашивками, чтобы проинспектировать разрушенный до нашего прибытия мост.

— Возвращайся назад, — приказал он пилоту.

— Поступило донесение об огне по вертолетам впереди. Около места посадки виден дым от выстрелов. Стрельба усиливается.

— Посмотрим на этот дым.

Из густого тропического леса поднялся белый пушистый шарик и полетел к самолету-разведчику. Дорога номер шестнадцать находилась справа, а рядом с ней виднелось несколько домов с крышами из красной черепицы.

— Стрельба усиливается, сэр.

Из-за горизонта показались два реактивных Ф-105, они разделились; один пролетел над стелющимся дымком и сбросил несколько серебристых, в форме рыб, баллонов. Через четыре секунды тишины на полосе шириной в пятьдесят ярдов и длиной в три четверти мили взметнулось оранжевое пламя. Напалм.

Деревья и кусты загорелись, в небо взлетели клубы черного дыма. Второй самолет отбомбился, и вспыхнула еще одна полоса леса.

— О-о-о-о-о! — закричал генерал. — Отлично! Отлично! Замечательно! Снижайся, посмотрим, кто там внизу остался!

— А откуда вы узнали, что вьетконговские снайперы засели на той полосе, что сожгли самолеты?

— А мы и не знали. Это их предположительная позиция. Поэтому мы и сожгли весь лес.

— А что, если там кто-то проходил, мирные жители?

— Слушай, сынок, ты думаешь, что тут кто-то гуляет и нюхает тропические цветочки? Когда такая каша заварилась? Если там кто-то и был — то только узкоглазые Чарли.

Я показал на рисовое поле в полумиле от нас.

— Большая разница, сынок. Мы знаем, что они ни в чем не виноваты.

Пилот крикнул:

— Господин генерал, там справа два человека бегут к кустам.

— Вижу. Снижайся, черт тебя подери.

Он одним движением выхватил из подвески М-16, вставил обойму, вытянулся справа от дверцы, удерживаемый ремнями сиденья, и дал очередь в направлении кустов.

— Господин генерал, там какая-то дыра, может бункер.

— Дымовые бомбы, по кругу, сбрасывай.

— Но, господин генерал, вы не думаете, что это могут быть испуганные крестьяне?

— Эти? Которые так бегут? Не зли меня. Патроны! Патроны! Где тут, черт возьми, обоймы с патронами?

Его помощник сбросил дымовую бомбу, генерал нашел патроны и повел стрельбу по кустам из бортового пулемета, и пули взметывали землю вокруг них.

Мы делали круги по часовой стрелке, все ниже и ниже, и стреляли. Теплые стреляные гильзы от генеральского карабина ударяли мне в руку.

— ДАВАЙ… ТЫ… СТРЕЛЯЙ… ПРАВЕЕ… ВЫШЕ… В… ЭТУ… ДЫРУ… В… ЗАДНИЦЕ… СТРЕЛЯЙ!

Четвертая очередь попала прямо в небольшое отверстие, окруженное мешками с песком, разрывая их, взметывая песок и дым.

Генерал вдруг расслабленно упал на сиденье, и на лице его заиграла странная, по-женски мягкая улыбка.

— Готово, — сказал он, повернулся ко мне и сжал большой и указательный пальцы так, как это делают, приходя в экстаз, французы. — Тра-та-та-та! — кричал генерал. Он перешел на полуавтоматическую стрельбу, и карабин вырывался у него из рук.

— Пау, пay, пау! — гремели выстрелы. Почему-то все звуки на этой войне имели техасское происхождение.

— Газовую бомбу.

Лейтенант Гиллман подтащил к дверям баллон и по команде пилота сбросил его вниз. Белое облако пара отнесло ветром на добрую сотню ярдов от места взрыва.

— Черт, лейт, плохо получилось.

Лейтенант Гиллман немедленно притащил вторую газовую бомбу, попутно толкнув меня на свое сиденье. Вертолет накренился на пятьдесят градусов, и я, совершенно естественно, запаниковал и судорожно вцепился в чужие ремни безопасности. Вторая бомба взорвалась в нужном месте, рядом с домом, накрыв его паром.

— Там никого живого не осталось, — сказал генерал. — Или они только что улизнули. Ну и ну!

Тут и я увидел бегущего человека: он, подпрыгивая, несся через двор к деревьям, и на нем было что-то вроде черной пижамы. Без шляпы, босиком.

— А теперь бьем вон по тому дереву.

Мы сделали пять кругов. От дерева отламывались ветви, падали листья, от ствола летели щепки и язычки пламени. Теперь Гиллман и генерал стояли плечом к плечу и вели огонь из карабинов. Гиллман предложил и мне пострелять.

— Нет, спасибо, — сказал я.

Потом из-за дерева вышел человек и стал отчаянно махать двумя красными флагами.

— Стоп, стоп, он сдается! — закричал генерал и вскинул ствол карабина, так что пули ушли в небо. — Надо спуститься и забрать его. Теперь смотрите внимательно и стреляйте вокруг. Здесь может быть засада.

Мы плавно сели на поле рядом с деревом, стреляя по ближайшим кустам. Человек двинулся к нам.

— Точно вьетконговец! — триумфально крикнул генерал, одним ловким движением схватил человека за черные волосы и втащил его на борт. Пленник пролетел мимо лейтенанта Гиллмана и упал на сиденье рядом со мной.

Он все еще держал в окровавленных руках красные флаги. Его штаны и рубаха тоже были в крови.

Мы снова поднялись в воздух, где опасность нам почти не угрожала. Нашему пленнику было не больше шестнадцати лет, а его голова, когда он стоял, находилась вровень с надписью «Холлингворт» на груди генерала. Парень был в шоке, ничего не соображал. Его глаза невидяще посмотрели сначала на генерала, потом на лейтенанта, потом на меня. Он походил на небольшого, хрупкого дикого зверька. Мне пришлось поддерживать вьетнамца за плечо, чтобы он не упал. Парнишка всхлипывал. Иногда его левая нога непроизвольно ударялась о борт вертолета. Лейтенант наложил ему на правую руку жгут.

— Передай по радио на базу, чтобы прислали врача. И путь придет штабной офицер с фотоаппаратом. Только бы этот ублюдок-коммуняка не отдал концы, пока мы не вернемся… так что побудешь с нами, беби, пока мы с тобой не поговорим.

Генерал ткнул пленника карабином сначала в щеку, чтобы тот держал голову прямо, а потом в рубаху.

— Посмотри на него теперь, — сказал он, поворачиваясь ко мне. — Все еще думаешь, что это мирные крестьяне? Видишь оружие?

Талию пленника охватывал ремешок с четырьмя обоймами патронов, флягой воды (без пробки), рулончиком бинта и пропагандистской листовкой с текстами вьетконговских песен, как позже оказалось, и завернутой в нее купюрой в 20 пиастров (примерно 1 шиллинг 6 пенсов).

Лейтенант Гиллман засуетился.

— Все о’кей, ты — о’кей, — приговаривал он пленнику, который в этот момент повернулся ко мне и удивительно энергичным жестом показал на мое сиденье. Он хотел лечь.

К тому времени, когда я пересел на другое сиденье и застегнул ремни, мы уже подлетели к посадочной площадке. Врачи поднялись на борт, вкололи пленнику морфий и разорвали ему рубаху. Очевидно, пуля попала парню в предплечье. В разрезе рубашки теперь виднелась рваная рана с белыми жилами и кусками кости (как только он смог махать этой рукой, когда сдавался?!).

Когда врачи уехали, генерал поставил нас у носа вертолета для групповой фотографии, как компанию удачливых рыбаков, а потом, по моей просьбе, снова забрался на борт, чтобы показать, как он стрелял в этого вьетконговца. Его захлестывала эйфория.

— Я так рад, что ты был с нами, до чего же все удачно получилось. Сколько ведь писал в Штаты, чтобы поснимали вьетконговцев, но раньше таких, как ты, ни разу не присылали.

Мы даже обнаружили в одной лопасти вертолета пулевое отверстие.

— Вот доказательство, что они все время по нам стреляют. Причем открывают огонь первыми, приятель. Многовато для твоих дружков, которые там цветочки нюхают.

Он подарил мне в качестве доказательства и сувенира вьетконговскую флягу для воды.

— Хорошая фляжка. Тут все из Пекина.

Позже, вечером, генерал пригласил меня в штаб и сообщил, что руку пленнику пришлось ампутировать и его передали вьетнамским властям, как положено. Перед отправкой он рассказал переводчикам генерала, что входил в состав северовьетнамского подразделения, которому поручили заминировать дорогу номер шестнадцать, взорвать ее и стрелять по вертолетам.

Одержанная победа подняла генералу настроение, и он лишь слегка пожурил меня за мои причитания во время боя:

— Знаешь, сынок, я тогда сразу увидел у тех двоих винтовки. Просто тебе сразу не сказал. И не думай, что в том доме была простая ферма. Если бы ты прослужил столько, сколько я, ты бы инстинктивно почувствовал неладное. Куры там, конечно, были, выскакивали из дыры. А ничего крупнее — коровы или свиньи — ты не заметил? Ну и ладно.

Генерал сомневался, стоит ли этой же ночью посылать на ту ферму солдат, чтобы они проверили, сколько человек там убито, хотя патрули находились поблизости.

Ночью движение по дороге номер шестнадцать становилось опасным, поэтому масштабную операцию перенесли на следующий день. Первая пехотная не знала отдыха.

— А когда вьетконговцы снова сунутся на дорогу номер шестнадцать, мы опять зададим им жару. А если вернутся снова — получат еще раз.

— А не лучше ли оставаться там все время?

— Ну, сынок, для этого у нас не хватит войск.

— В Корее хватало.

— Да, но там надо было защищать территорию поменьше. Поэтому Первая пехотная и выдвинулась туда — то есть к камбоджийской границе. Нет на карте такого места, где бы мы не побывали. Я так скажу: вашим английским генералам моя манера ведения войны вряд ли подойдет, не правда ли? Но это другая война, мобильная, с быстрыми передвижениями. А нам, генералам, надо быть на месте боевых действий, чтобы руководить своими войсками. И вертолеты добавляют бою новое измерение. Нет лучшей драки, чем просто пойти и пострелять вьетконговцев. Больше всего на свете люблю их убивать. Так-то, сэр.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.