Глава 3 Дело о ГОЛОВОКРУЖЕНИИ ОТ УСПЕХОВ

Глава 3

Дело о ГОЛОВОКРУЖЕНИИ ОТ УСПЕХОВ

Конечно, то, что процесс принял радикальный характер и начался с волюнтаристских перегибов, не считавшихся с объективными условиями, определялось не крестьянами, а в первую очередь – психологией и мировоззрением партийных функционеров. То был результат практически неограниченной власти местных руководителей регионов, и ход коллективизации во многом зависел от их произвольных решений. К тому же в массе энтузиастов коллективизации были разные люди. И имевшие опыт Гражданской войны партийцы, не склонные к уговорам при выполнении поставленной задачи, и вдохновленная идеей крестьянская молодежь, спешившая «восстановить справедливость». И просто горлопаны, стремившиеся возвыситься на волне раскулачивания.

Особую ретивость проявляли направляемые из районов уполномоченные. Большей частью представители провинциальной интеллигенции, это они дискредитировали характер коллективизации, извращая ее цели и задачи. Причем извращения объяснялись не их политической позицией, а особенностями человеческой психологии и уровнем житейского мировоззрения. К примеру, в селе Павловка Инжавинского района «уполномоченный РИКА Терзеев, узнав, что верующие не могут уплатить страховки, заставил вынести церковному совету постановление об отказе от церкви и решил произвести изъятие колоколов. Собралось 150 женщин. Присутствовали крестьяне середняки-бедняки и обложенные по ст.28. К вечеру разошлись, оставив караулы».

О фактах различного извращения политики партии при раскулачивании в Хакасском округе Сибири сообщал секретарь крайкома Рязанов: «В работе по коллективизации ряд работников допускали случаи административного загона середняков в колхозы. Так, в Аскысском районе уполномоченный РИКа Теплых (работник Сибторга) при обсуждении вопроса о коллективизации ставил вопрос ребром: «Кто не впишется в колхоз, тот будет врагом Советской власти и земли будет получать самые худшие. Вот на это я вам даю 3-дневный срок, после которого вы должны быть в колхозе в обязательном порядке и объединить весь свой скот». Но среди коллективизаторов были и обычные негодяи, жаждавшие урвать свой «кусок пирога». Рязанов продолжал: «В Боградском районе при экспроприации брали и домашние вещи, в Утах Аскысского района кулацкое имущество пустили с торгов, причем один коммунист купил лошадь, а другой – зеркало и цветы «по дешевке»…»

Уполномоченный бюро Хакасского ОК ВКП(б) Долганов, в свою очередь, писал в Окружком ВКП(б) секретарю Рязанову: «8–9 февраля 1930 г. в Тарчинском с/с уполномоченный райкома РИКа Тарханов… и счетовод Чебаковского райбанка Гамазин производили обыски и описи имущества, описывая даже носовые платки и чайную посуду, а деньги отбирались якобы в фонд социалистического переустройства. Причем все это производилось не только у кулаков, но и середняков…» На собрании в поселке Шира середняк Индальцев рассуждал: «В колхозе 20 хозяйств, а на них 10 чел. служащих, колхозники работают, а служащие получают больше… получают по 150 руб., едят жареное, пареное, их почему-то не считают кулаками».

Уполномоченный ОИК Мокеев 11 марта тоже докладывал в окружной комитет партии: «Уполномоченный РИКа Глухих по Костинскому с/с из-за своего пьянства утратил авторитет и бездельничает; уполномоченный РИКа Гурьев своих действий совершенно не согласовывает с ячейками и сельсоветами на местах, администрирует и даже терроризирует население. Например – прибывая в сельсовет или на квартиру выкладывает 2 нагана. В Борожульском с/с дожидая собрание Гурьев открыл стрельбу в дверь сидя за столом в сельсовете. Пьянствовал там 1 и 2 марта. И до сих пор их не сняли.

До сих пор не отозваны и не привлечены (к ответственности) работники РИКа, купившие имущество при распродаже кулацкого имущества в М-Сютинском с/с: член правления Райколхозсоюза Кузнецов – купил трюмо, часы-ходик; Семенов – из Хакпотребсоюза купил рублей на 150; Соседов – из рабочей бригады купил варшавскую кровать за 16 руб.; Гребенщиков – пред. с/с купил 2 кровати по 2 р.; секретарь с/с Лыткин тоже купил мебель (венские стулья) и опорок меха под пальто; Сыргашева – член бюро РК ВКП(б) купила кровать…»[18]. Обратим внимание, что терроризировала раскулаченных не деревенская беднота, а «служащие». Члены сельсоветов и приезжие уполномоченные – счетоводы, работники потребсоюзов, районных инспекций, правлений и райкомов и т. д. Мелкие районные чиновники. Позже именно они и им подобные люди станут «жертвами» репрессий 1937 года.

Народ не забудет «героев» коллективизации и воспримет 37-й, как возмездие за произвол, щедро подкидывая «топливо» в пламя под котлом очищения. В этом и состояла логика демократии. Но в описываемый период ситуация вызвала волнения в деревне. Начиная с февраля в сводках ОГПУ, рассылаемых всем членам Политбюро о положении на местах, сообщалось о 736 крестьянских выступлениях и 1487 волнениях, «вызванных гонением на церковь».

Однако не только подобные извращения, а уже сама политика создания колхозов обусловила и широкую антисоветскую агитацию. Сводки констатировали: «Кулак настроен враждебно… проводит агитацию среди колхозников…» Кулаки кликушествовали, что «колхозников будут клеймом клеймить, у матерей детей будут отбирать… сейчас пока скот, имущество, потом и женщин обобществлять будут. <…>Недолго вам осталось жить, скоро вас не будет, с вами расправятся как следует, от колхозов ваших и духу не останется»[19]. Впрочем, представители власти тоже не церемонились в определении термина «кулак». Секретарь обкома партии Центрально-Черноземной области Юозасас Варейкис на Пленуме без экивоков заявил: «Рассуждения о том, как понимать кулака – есть схоластика гнилая, бюрократическая, бесцельная, никому не понятная и к тому же очень вредная».

И все-таки призыв к созданию коллективных хозяйств был услышан передовой частью деревни. Десятилетний опыт сидения «вольными хозяевами на вольной земле» убеждал, что в одиночку вырваться из нищеты и кабалы невозможно. Основная масса крестьян шла в колхозы добровольно, активно поддержав как сплошную коллективизацию, так и ликвидацию кулачества. Философ А. Зиновьев пишет: «Простые люди на уровне здравого смысла понимали, что возврат в прошлое невозможен. И если бы деревня действительно воспротивилась коллективизации, то ее не остановили бы никакие репрессии».

Историки долго скрывали тот факт, что на сообщения о развернувшемся в деревне произволе Сталин отреагировал сразу. Уже через месяц после начала операции по «ликвидации кулацкого актива», 2 марта 1930 г. «Правда» опубликовала его знаменитую статью «Головокружение от успехов». И только в конце столетия стало известно, что причиной ее появления стал конкретный факт. Дело в том, что еще 20 января Бюро Средне-Волжского крайкома ВКП(б) издало постановление «Об изъятии и выселении контрреволюционных элементов и кулачества в деревне».

Это постановление обязывало руководителей на местах «немедленно провести по всему краю массовую операцию по изъятию из деревни активных контрреволюционных, антисоветских и террористических элементов в количестве 3000 человек. Указанную операцию закончить к 5 февраля;…приступить к подготовке выселения кулацко-белогвардейских элементов вместе с семьями… с 5 по 15 февраля… до 10 тысяч хозяйств».

Для реализации постановления крайкома был создан штаб во главе с секретарем крайкома Хатаевичем. В него вошли председатель крайисполкома, крайпрокурор и представитель реввоенсовета Приволжского военного округа. Подобные штабы формировались в округах и районах края. Однако Хатаевичу этих мер показалось недостаточно. И через восемь дней 29 января было решено «довести общее количество арестованных до 5 тыс. вместо ранее намеченных 3 тыс. человек, а выселенных семей – до 15 тыс. (против 10 тыс., заявленных на начало операции)». Одновременно требовалось, что «работа по изъятию путем ареста кулацких контрреволюционных элементов должна быть развернута во всех районах и округах вне зависимости от темпа коллективизации…»

В новой директиве Хатаевич потребовал: «движение в деревне за снятие колоколов и закрытие церквей (курсив мой. – К.Р.) должно быть охвачено партийным руководством». Казалось бы, какое дело руководителю, создающему колхозы, до религии? Но в том и проявлялся «революционный» экстремизм людей, подобных Хатаевичу, что они не ограничивались хозяйственными и политическими задачами сельскохозяйственной реформы. Впрочем, и этого секретарю крайкома показалось мало.

Уже на следующий день, 30 января краевой штаб решил всю работу по изъятию кулацкого актива закончить к 3 (!) февраля. При этом «тройке» при ГПУ было дано указание «с 4 февраля приступить к рассмотрению дел наиболее злостных элементов, приговоры вынести и реализовать (т. е. расстрелять) не позднее 10 февраля»[20]. В новой директиве предписывалось:

«1) Немедленно провести по всему краю массовую операцию по изъятию из деревни активных контрреволюционных антисоветских и террористических элементов в количестве 3000 человек. Указанную операцию закончить к 5 февраля.

2) Одновременно приступить к подготовке проведения массового выселения кулацко-белогвардейских элементов вместе с семьями, проведя эту операцию с 5 по 15 февраля.

3) Считать необходимым провести выселение кулацких хозяйств вместе с семьями в количестве до 10 000 хозяйств».

Автором приведенных документов являлся Мендель Маркович Хатаевич. Сын торговца из Гомеля, зубной техник по профессии – в конце Гражданской войны он стал начальником политотдела одной из дивизий Западного фронта Тухачевского! Это было началом его партийной карьеры. С июля 1921 года он секретарь Одесского губкома, а с 1925 г. – Татарского обкома ВКП(б). Коллективизацию он возглавил на посту секретаря Средне-Волжского крайкома. Примечательно, что Хатаевича арестуют 9 июля 1937 года. 27 октября, за участие в контрреволюционной террористической организации, его приговорят к смертной казни, а в 1956 году необоснованно реабилитируют.

Узнав о желании Хатаевича увеличить количество репрессированных кулаков, в этот же день 30 января Сталин послал всем крайкомам и обкомам ВКП(б) зерновых районов гневную директиву: «С мест получаются сведения, говорящие о том, что организации в ряде районов бросили дело коллективизации и сосредоточили свои усилия на раскулачивании. ЦК разъясняет, что такая политика в корне неправильна. ЦК указывает, что политика партии состоит не в голом раскулачивании, а в развитии колхозного движения, результатом и частью которого является раскулачивание.

ЦК требует, чтобы раскулачивание не проводилось вне связи с ростом колхозного движения, чтобы центр тяжести был перенесен на строительство новых колхозов, опирающееся на действительное массовое движение бедноты и середняков. ЦК напоминает, что такая установка обеспечивает правильное проведение политики партии»[21].

На следующий день (!) 31 января Сталин, Молотов, Каганович направили в Самару новую срочную шифрограмму: «Ваша торопливость в вопросе о кулаке ничего общего с политикой партии не имеет. У вас получается раскулачивание в худшем виде…»[22]. Шифрограмма предписывала остановить беззаконие.

Хатаевич отреагировал на требование центра 1 февраля. Он сообщил Сталину: «Телеграмма принята к строгому руководству». Однако тут же признался, что «арест кулацко-белогвардейского актива приостановить не можем, ибо он почти закончен». Он сразу же постарался оправдаться: «Мы уверены, что допущенная нами ошибка… не принесет вреда делу коллективизации»[23]. Сталин считал иначе. Именно действия Хатаевича заставили его предпринять меры по обузданию начавшейся местнической стихии раскулачивания. Направив на места директиву ЦК, он резко предупредил перегибщиков о недопустимости сосредотачивать создание колхозов на репрессивных действиях.

Но он не ограничился этим. В тот же день (1 февраля) ЦИК и СНК СССР приняли постановление «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством». С целью возвращения процесса раскулачивания в русло правовой законности 4 февраля ЦИК и СНК утвердили дополнительную инструкцию: о возложении права ареста и выселения кулаков только на ОГПУ.

Однако умерить пыл радикально настроенных руководителей коллективизации оказалось не просто. Сводки сообщали, что к 20 февраля было коллективизировано около 50 % крестьянских хозяйств страны. Но Сталин уже не доверял победным рапортам с мест. Чтобы получить информацию из первых рук, для ознакомления с положением дел он разослал членов Политбюро в регионы страны. 24 февраля состоялось экстренное совещание ЦК по обсуждению ситуации. Она была критической. В правительство хлынули потоки жалоб, отражавших возмущение методами проведения политики раскулачивания, но на предостережения ЦК руководство республик и областей не реагировало. С мест в Москву поступали лишь победные рапорты. Чтобы остановить вакханалию левых перегибов, требовалось экстренное и неординарное решение.

И Сталин нашел его. 2 марта «Правда» опубликовала его знаменитую статью «Головокружение от успехов. К вопросам колхозного движения». Пресекая радикализм партийных чиновников, он заявил о своей позиции гласно, не допуская кривотолков и инсинуаций. Это было предупреждение партократам.

Люди особой психологии, многие из которых сталкивались с крестьянством в период хлебозаготовок, они желали решить крестьянскую проблему одним махом. Они презирали кулаков, разбогатевших на хлебной торговле, и сразу рубили под корень. Фактически раскулачивание стало особой формой классовой борьбы, в которой с одной стороны участвовал слой местной партийной элиты, своего рода советское «дворянство», а с другой – вся масса деревни, разделенная на бедняков и богатеев. По обе стороны баррикад его участники отстаивали свои интересы, во многом шкурные, но это противостояние не закончится коллективизацией. Население страны не забудет урок, преподнесенный ей партократией, даже та часть, которая разойдется из деревень – на фабрики и заводы.

Позже народ примет самое активное участие в чистке высшего эшелона власти. Поэтому совершенно закономерно, что из числа 71 члена ЦК – избранных в его состав в 1934 году на «съезде победителей» – в 1937–1939 гг. будет репрессировано 46. Из 46 партийцев, непосредственно руководивших коллективизацией, будет осуждено более 30, а более 20 из них – расстреляно. В их числе такие партийные зубры, как Эйхе, Балицкий, Евдокимов, Зеленский, Икрамов, Кабаков, Криницкий, Постышев, Разумов, Чернов, Ягода, Яковлев.

То был особый слой людей, воспитанных революцией и Гражданской войной. Поэтому имевших и свои субъективные взгляды на политику, и совсем не склонных к сентиментальности. Людей, прошедших огонь, воду и медные трубы. Они далеко не были покорны. Политику они приспосабливали к своим желаниям. Властвуя в регионах, они формировали там своеобразные кланы; и, в случае объединения сил, – этих будущих участников «съезда победителей» не смог бы остановить даже Сталин.

Поэтому статья Сталина как публично оглашенный окрик не могла не вызвать недовольство партийной элиты. Даже спустя годы после смерти вождя пропаганда будет лживо утверждать, что он якобы хотел переложить ответственность за перегибы на «истинных коммунистов». Конечно, Сталин прекрасно осознавал, что этой публикацией он вызовет недовольство. Скрывая то, что он остановил произвол уже через месяц после его проявления.

Он резко остановил и антикулацкую истерию. Он понимал, что ситуацию необходимо разрядить незамедлительно, не допустив дискредитации самой идеи коллективизации. Фактически он размежевался со «старыми большевиками». Отметив в своей статье положительные моменты в ходе коллективизации, Сталин писал: «Успехи нередко пьянят людей, причем у людей начинает кружиться голова, теряться чувство меры, теряется способность понимания действительности… появляются авантюристические попытки «в два счета» разрешить все вопросы социалистического строительства».

И, не скрывая своего раздражения, Сталин вопрошал: «Кому нужны эти искривления, это чиновничье декретирование колхозного движения, эти недостойные угрозы по отношению к крестьянам?

Никому, кроме наших врагов! Я уже не говорю о тех, с позволения сказать «революционерах», которые дело организации артели начинают со снятия с церквей колоколов. Снять колокола, – подумаешь какая ррреволюционность!<…>. Нельзя насаждать колхозы силой. Это было бы глупо реакционно. Колхозное движение должно опираться на активную поддержку со стороны основных масс крестьянства…»

Он резко осудил методы, доводившие коллективизацию до абсурда. Это не было предусмотрено его планами: «Дразнить крестьянина-колхозника «обобществлением» жилых построек, всего молочного скота, всего мелкого скота, домашней птицы, когда зерновая проблема еще не разрешена, когда артельная форма колхозов еще не закреплена, – разве не ясно, что такая «политика» может быть угодной и выгодной лишь нашим заклятым врагам?»

Он пояснял, что «теми, кто сгоняет крестьян в коммуны», ставится под угрозу решение зерновой проблемы. Обвинив ретивых обобществителей в «разложении и дискредитации» колхозного движения, он назвал их методы провокацией, – действиями, «льющими воду на мельницу наших классовых врагов». Призвав партию положить конец «искажениям» и настроениям, порождавшим их, Сталин заключил: «Искусство руководить есть серьезное дело. Нельзя отставать от движения, ибо отстать – значит оторваться от масс. Но нельзя и забегать вперед, ибо забежать вперед – значит потерять массы и изолировать себя».

Одновременно с его статьей «Правда» поместила текст «Примерного устава сельскохозяйственной артели», принятого постановлением ЦИК и СНК от 1 марта 1930 года. А 3 марта Сталин командировал членов Политбюро на Украину, в Центрально-Черноземную область и на Северный Кавказ. Для оказания помощи местным работникам «в исправлении ошибок», укреплении колхозов и подготовке к весеннему севу. На следующий день ЦК ВКП(б) принял постановление «О льготах для колхозов». Они предусматривали: «отмену на 2 года взимание налога на колхозный скот и сокращение общей суммы с/х-налога на 1930/1931 гг».

Сталин не ограничился публикацией своей статьи. 10 марта на ее основе было принято секретное постановление ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партлинии в колхозном движении». В нем требовалось: «Немедленно прекратить в какой бы то ни было форме насильственную коллективизацию. Решительно бороться с применением каких бы то ни было репрессий по отношению к крестьянам… немедленно проверить списки раскулаченных и исправить допущенные ошибки…»[24].

Но даже после публикации статьи Сталина экстремизм на местах полностью не прекратился. 22 марта Серго Орджоникидзе сообщил Сталину о действиях руководства Криворожского округа Украины: «Перекручено здесь зверски. Охоты исправлять мало… Всё хотят объяснить кулаком, не сознают, что перекрутили, переколлективизировали. Большое желание еще большим нажимом выправить положение, выражают желание расстрелять в округе человек 25–30…».

Поэтому 2 апреля Сталин разослал всем партийным организациям закрытое письмо с требованием о снижении темпов коллективизации. В его директиве было указано, что «политика укрепления союза с середняком при опоре на бедноту и беспощадной борьбы с кулачеством стала подменяться насквозь враждебной ленинизму политикой командования в отношении середняка».

Это создало ситуацию для массовых крестьянских волнений, при которой мог быть сорван сев, подорвано колхозное строительство и поставлено под угрозу внутреннее и внешнее положение страны. Действительно, на коллективизацию кулак отреагировал не только антисоветской агитацией. Его сопротивление перерастало в войну. Только на Украине, где за пять месяцев было раскулачено 90 тыс. кулацких хозяйств, произошло 1,5 тыс. террористических актов против колхозных активистов. На Урале в январе – марте было 260 случаев кулацкого терроризма, в Новгородском округе Ленинградской области – 50, в Центрально-Черноземной области – 192. В Сибири за 9 месяцев было совершено более тысячи терактов, из них 624 – убийства и покушения. В феврале и за первые две недели марта 1930 г. на Украине волнениями было охвачено 500 населенных пунктов.

Одновременно активизировала антисоветскую деятельность эмиграция. Так, в марте на территории Афганистана состоялось совещание баев-эмигрантов. Было решено направить на территорию Туркменской ССР крупный отряд басмачей во главе с курбаши Шайтаном для вывода за границу людей из кланов местных баев, имущества и угона скота. По данным ОГПУ, в Казахстане действовало 82 банды численностью 1925 человек, а казахи-скотоводы начали массовую откочевку в Китай.

В сентябре Дальневосточное совещание русских белоэмигрантских организаций в Харбине выпустило обращение к населению Сибири и Дальнего Востока с призывом «к всеобщему восстанию против коммунистов». Еще в марте провозгласил «Крестовый поход» против СССР папа римский Пий XI. И наиболее тревожной стала ситуация на Западной Украине, где на границах с Польшей и Румынией население «буквально вышло из-под контроля органов советской власти».

В 1930 году произошло 13 754 массовых выступления в деревнях; из них 3712 «бабьих бунтов». За год ОГПУ ликвидировало «206 белогвардейско-кулацких подпольных групп в Московской области», «32 контрреволюционные организации и 190 кулацких групп» в Нижне-Волжском крае, «церковно-монархическую организацию» в Вятке. Большое число групп кулаков и белогвардейцев было арестовано в Поволжье, Центрально-Черноземной области, в Западной Сибири, на Северном Кавказе и на Дону.

Тревожной оставалась обстановка и в Западной Сибири. И в марте 1931 года Комиссия ЦК ВКП(б) по спецпереселенцам, возглавляемая А. Андреевым, приняла предложение полномочного представителя ОГПУ по Западной Сибири Л. Заковского о переселении в течение мая – июля 40 тысяч кулацких хозяйств в северные районы края.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.