Рейхстаг снова взят

Рейхстаг снова взят

Две недели с первых полос европейских газет не сходила загадочная картинка: окруженная толпой огромная подарочная коробка. Это берлинский Рейхстаг, который упаковал знаменитый художник-концептуалист Христо. Среди зевак оказался и я, специально съездив в Берлин своими глазами посмотреть на эту диковину.

Зрелище действительно трудновообразимое — пока не побываешь вблизи сам. Посреди чистого поля — а Рейхстаг (если кто его по возрасту не брал или просто не видел) стоит отдельно и привольно — возвышается, пожалуй, даже не сооружение, потому что не по ведомству архитектуры: призрак, Моби Дик, фата-моргана. Нечто воздушное и легкое, на фоне облаков похожее на облако. Перепоясав ткань пятнадцатью километрами ярко-синих канатов, Христо использовал 100 тысяч квадратных метров серебристого полипропилена, чтобы тщательно завернуть одно из самых исторически важных зданий в мире. А вокруг толпится народ, дивясь, недоумевая, негодуя, восторгаясь.

Разрешение на затею Христо вынес бундестаг в общем-то небольшим перевесом голосов, а среди стойких противников был, например, сам канцлер Коль. Я наблюдал упакованный Рейхстаг в смешанной немецко-русской компании, где голоса разделились, как в бундестаге. Первым делом задается классический вопрос: зачем?

Прежде всего это красиво. Я приходил к Рейхстагу и ранним утром, и солнечным днем, и ночью. Опытный упаковщик Христо, на счету которого завернутый мост в Париже и обвернутые острова в Карибском море, учел все: его берлинское произведение прекрасно и таинственно — что в искусстве неразделимо — в любое время суток.

Строгие, стройно ниспадающие складки придают зданию неожиданное сходство с греческой статуей, и я поймал себя на мысли, что вот оно, вот чему я свидетель, — так новейшая история переходит в античность, в историю древнюю.

Быть может, акция Христо и есть наиболее наглядный символ конца страшного XX века. Еще точнее — символ наступления века XXI, для которого многозначный зловещий Рейхстаг встанет в ряд с нужными только туристам пирамидами.

Конечно, Христо забегает вперед: достаточно взглянуть на окружающий город, в котором разделявшая его Стена хоть и исчезла, но ощущается явно и болезненно. Поразительное чувство возникает в Берлине: богатая столица богатейшей страны едва ли не ежеминутно напоминает о том, что была война, что потом была «холодная война», что мир был разделен и разорван.

Преуспевающий город с незаживающей драмой. Потуги Западного Берлина стать европейским Манхэттеном, заведомо обреченные на провал по тысяче очевидных причин. Осыпающаяся имперская роскошь прусско-советского Восточного Берлина. Воспетая в книгах и кино площадь Александерплац, окруженная хрущевскими коробками и увенчанная пятиметровой фигурой Майкла Джексона. Зияющие раны пустырей в центре города, шрамы руин по обе стороны рухнувшей Стены, уродливые нашлепки строек на главных улицах. Берлин пока остается разрубленным на части, и всему миру далеко до гармонии.

Броский символ Христо не фиксирует, а предрекает. Но художнику и положено забегать вперед. Главное: Рейхстаг уже можно упаковать в серебристую ткань, чтобы к нему стягивались безоружные толпы, а не наоборот.

1995

Данный текст является ознакомительным фрагментом.